Как же они соскучились по этому озеру! Вытянувшееся в длину километра на три, оно начиналось у первых домов Богачева, тянулось, виляя, вдоль деревни и заканчивалось высокой плотиной с водосбросом, из которого вытекала все та же речушка, благодаря которой и образовалось озеро. Они частенько ловили здесь карасей – серебряных, упитанных, размером с ладонь и крупнее. Ловля была несложной, всего-то требовалось подбросить в воду прикормки – обычного белого хлеба, прежде намоченного, насадить на крючок комочек того же хлеба, только намятого до необходимой вязкости и сдобренного капелькой подсолнечного масла, а потом забросить насадку подальше от берега.
Друзья всегда соревновались между собой, кто больше поймает. Чаще других побеждал Володя. Наверное, потому что очень бережно относился к своей снасти: менял старую леску на новую, следил за остротой крючка, за чувствительностью поплавка. А еще не ленился экспериментировать с насадкой, добавляя в хлеб помимо масла немного какого-нибудь варенья, меда, либо просто сахара, иногда в разных пропорциях смешивал белый хлеб с черным и тому подобное.
Сюда же ребята приходили купаться, здесь же, на берегу частенько жгли ночами костры и даже несколько раз танцы под магнитофон устраивали. Любимым было для них это место, самым любимым. И прийти сюда в компании друзей, в предвкушении и рыбалки, и костра, и аппетитной ухи под водочку, для каждого было настолько душевным, что лучшего и желать невозможно.
И тут случился некий казус, едва не испортивший весь праздник. До поры до времени все шло нормально: Корень принялся распутывать снасти, которые не брал в руки два года, Игорь взялся готовить закуску, чтобы выпить «за приход», Михаил занялся заготовкой дров, а Володя – обустройством лагеря и места для костра. Он-то и поверг всех в некий ступор, когда, схватив принесенную Гуйванским дубину, принялся стучать ею по земле, чтобы расколоть на несколько частей – для костра. Дубину он так и не расколол, в отличие от двух бутылок водки, которые лежали тут же в траве в незамеченным им пакете. Володя первый понял, что натворил.
– Мужики, – голос его дрогнул. – Я водку разбил!
– В плане? – не понял находившийся ближе всех Игорь.
– Дубиной. Нечаянно. В траве. Не заметил.
– Обе?
– Обе.
…
– Седой всю нашу водку разбил, – доложил Игорь подошедшему с охапкой дров Гуйванскому.
– Дурак, что ли? Как такое возможно?
– Вот я удод! – отбросив дубину, Володя сел на землю и схватился руками за голову.
– А в чем собственно проблема? – нарушил повисшую паузу Корень. – Это раньше, когда дефицит был, тебя за такое кощунство в этом же озере и утопили бы. А сейчас… Хех, делов-то! Ты просто-напросто быстренько бежишь ко мне домой, достаешь из холодильника нужный продукт и так же бегом – обратно. А мы тем временем и костерок разожжем, и рыбки наловим. Только чистить ее будешь ты – как провинившийся!
– Согласен! – как за соломинку ухватился за предложение Володя. – Ключи от дома давай!
– Седой! Только возьми не две, а три! – крикнул вдогонку Корень. – На всякий случай…
Честно пробежав примерно половину пути, запыхавшийся Володя перешел на шаг. В принципе, не произошло ничего страшного. В плане денег, которые придется отдать, возмещая ущерб, – вообще никаких проблем. Он бы отдал в десять раз больше, лишь бы так не опозориться. Да и позора, собственно никакого, только времени жалко – пока он бегает, ребята и рыбку ловят, и кайф от общения получают. Ну да ладно, чего в жизни не бывает.
Володя все равно чувствовал себя замечательно. Хотя бы потому, что он сейчас не на границе с автоматом за спиной, а дома, в родном Подмосковье, в своих любимых местах, что впереди целая жизнь, и делать в этой жизни он может все что пожелает.
Тропинка вывела на поле, вдоль которого тянулся, так называемый Аленин овраг. И с этим полем и с Алениным оврагом связано у него было предостаточно. Вспомнилось, как однажды августовской ночью они жгли по-над оврагом костер. Шашлыки, спиртное, гитара, песни…
В тот раз к обычной компании добавились две новенькие девушки-дачницы. Седому чем-то приглянулась худенькая Нина, носившая очки и длинную косу. Они сидели рядом, он угощал ее лучшими кусочками шашлыка, не забывал подливать спиртное в опустевший стакан, шептал на ушко что-то смешное и интимное, в общем, активно ухаживал. И доухаживался до того, что Нина, уронив голову ему на плечо, уснула. Его и самого сморило, и никто из остальной, постепенно разбредавшейся кто куда компании не стал их будить. Типичный, в общем-то, расклад…
Проснулась парочка в третьем часу ночи. Было зябко, костер давно догорел, вокруг никого, в небе огромная желтая луна. В свете которой Седой заметил валявшийся в траве, забытый ребятами топор. Без всякой задней мысли он взял этот топор, взвесил, прикидывая вес, подбросил, ловко поймал, повернулся к девушке и наткнулся на ее расширенные от ужаса глаза. Неизвестно, что уж там ей привиделось под луной, но завизжала она, как резаная:
– Не убивай меня! Не убивай!! Не убивай меня!!!
Никогда прежде Седой не бил девушку. Но тут, уронив топор, с размаху залепил истеричке такую пощечину, что та, наверняка, упала бы, не поддержи он ее вовремя. Нина сразу на нем повисла, давая понять, что готова на все что угодно. Только ему от нее теперь ничего было не надо – поскорей бы отделаться, проводив до дома, чтобы не случилось еще одной истерики.
Случилось другое. Они уже подходили к деревне, когда встретили трех парней – из тех самых, с которыми жгли костер.
– Помогите! – бросилась к ним Нина. – Он меня изнасиловал! Он маньяк! Маньяк!
– А мы, девочка, как ты думаешь, кто? – распахнул объятья Миша Гуйванский. – Думаешь, не такие же маньяки, как наш друг Седой? Да мы извращенцы, каких свет не видывал. Иди к папочкам!!!
– Володенька, спаси! – метнулась Нина обратно к Седому с ужасом. Под общий гогот друзей.
И все-таки больше всего в ту вспомнившуюся ночь Седого поразило другое. Когда он довел-таки Нину до ее дома, она внезапно в страстном порыве бросилась к нему на шею, целуя и умоляя, заглянуть к ней на часок в гости. Какие, к черту гости с этой психопаткой! Кое-как он отцепил ее от себя и благополучно ретировался…
Вспомнился Володе и еще один случай. Для него это была последняя осень перед армией. В середине ноября он вместе со Славиком и все тем же Игорем, побывав в «Лужниках» на хоккейном матче «Спартак» – «Динамо», приехал в деревню. Уж, чего их понесло в Кобяково в абсолютно не дачное время, сказать трудно. «Спартак» победил, настроение было замечательное, и Славик предложил покуролесить на природе. С отдыхом на природе не получилось – поприжал морозец, а дома у Славика оказалась натоплена печь, да к тому же коротали вечер его младшая сестра Маринка с двумя подружками. Поэтому думать о природе сразу перестали.
