Что-то в ее облике показалось смутно знакомым, но я был слишком взволнован, дабы углубляться в выяснение нюансов.
— Тебе что, жить надоело? — набросился на девчонку со стандартной фразой водителя к нерадивому пешеходу.
Девушка несколько раз всхлипнула, из ее глаз, промывая на запыленном лице белые дорожки, покатились слезы.
— Увезите меня отсюда! — взмолилась она.
— Куда увезти? — не понял я.
— Куда-нибудь, не то он убьет меня…
— Кто убьет?
— Федька!
Мою память вспышкой озарило просветление.
Только этого не хватало…
Час от часу не легче…
И что за день такой выдался?
— Катька?
Девчонка перестала всхлипывать. По эмоциям, которые нарисовались на ее лице, стало понятно, что обрывки ее смутных воспоминаний также начинают складываться в единое целое. Наконец, длительный и мучительный процесс завершился: до того растерянное и испуганное лицо озарилось радостной улыбкой.
— Андрюха! Ты? Вот здорово! А ведь Федька из-за тебя мне морду набил!..
— Если не ошибаюсь, это жена заведующего фермой? — деланно равнодушным голосом поинтересовалась Татьяна.
— Ошибаешься, — поправил ее. — Это Катька, невеста сына председателя.
— М-да… Нет слов…
Дабы отгородиться от окружающего кошмара ученая дама нацепила темные очки и углубилась в собственные мысли. Наверное, я опустился в ее глазах ниже некуда.
— Андрюша, родненький, возьми меня с собой… — упрашивала Катя, а я не знал, что ей ответить.
— Но ведь мы никуда не едем…
— Мне все равно, лишь бы Федька меня не нашел…
— Таня, что делать? — обратился к спутнице.
— Не знаю, сам решай. Твои женщины, ты и разбирайся, а меня разбудишь, когда приедем…
Вот так всегда!
Легче всего взвалить ответственность на другого, а самой изображать гордое негодование…
— Ладно, садись, — сухо бросил Кате, не столько желая ей помочь, сколько ради того, чтобы досадить Тане.
— Что ты делаешь? — слезно взмолился Илья. — Ведь Федька нас теперь всех уроет.
— И так уроет, — успокоил друга. — Хуже все равно не будет.
Я свернул на грунтовку и мечтал лишь об одном, чтобы это приключение оказалось последним…
Урочище, как и всегда раньше, открылось неожиданно.
Обогнув жиденькую лесополосу, грунтовка некоторое время петляла пыльной равниной, а затем внезапно раздваивалась, левой частью уходя вдоль пологого ската, тогда, как другая ее часть ныряла в глубокий овраг, частично скрытый густой зеленью кустов и деревьев.
Увидев такое буйство природы, даже непосвященный человек догадался бы о близком присутствии воды. Мне не надо было догадываться, я и так знал, что внизу протекает река.
— Ты куда? — заметив, что я не собираюсь сворачивать, занервничал Илья. — Там мы не проедем.
— Все будет окей! — заверил друга.
Автомобиль весело скатился вниз, затем едва заметной тропинкой, миновав несколько скудных крестьянских огородов, буквально вонзился в тесно переплетенные ветви деревьев.
Мы оказались словно в длинном туннеле. Видимость ухудшилась, иногда ветки полностью заслоняли лобовое стекло, сорванные листья щедрым зеленым дождем сыпались на капот. Продираться приходилось почти наощупь. Колея была неровной, местами болотистой. Иногда колеса пробуксовывали в жиже, но я успокаивал себя мыслью: коль здесь удалось проехать моей "Таврии", то японское чудо выберется и подавно.
Вот и злополучное место, на котором во время предыдущей поездки у "Таврии" дважды глох мотор. Я окрестил его контрольно-пропускным пунктом, своеобразным стражем Монастырища. Захочет — пропустит, не захочет…
Как будет в этот раз?
Узкая расщелина, вероятно, русло небольшого ручейка, забросана гранитными булыжниками и сухими ветками. Визуально этакое подобие моста не внушало доверия, но я уже дважды испытывал его на прочность и потому уверенно направил автомобиль на ненадежный настил.
Раздался неприятный треск, колеса прокрутились вхолостую, мотор надрывно взвыл, когда я надавил на газ. Некоторое время он, как бы раздумывал, стоит ли и дальше терпеть издевательства над собой? И, похоже, склонился к отрицательному ответу: нервно зачихал, по корпусу автомобиля пробежала мелкая дрожь. Но вот передние колеса сцепились с травой на противоположном краю расщелины. "Джип", пару раз дернулся, словно споткнувшись, и выкарабкался на ровное место.
Двигатель вздохнул с облегчением и снова заработал в привычном размеренном ритме.
Вместе с ним вздохнул и я.
Хоть я и причислял себя к разряду здравомыслящих людей и особо не доверял мистическим россказням, по поводу Монастырища у меня сложилось особое мнение. И я искренне радовался, что оно пропустило нас к себе добровольно.
Правда, могло случиться и такое, что утомленный веками древний страж просто-напросто проспал наше вторжение…
Вскоре после того, как мы миновали расщелину, кусты расступились, и под ярким светом полуденного солнца перед нами открылась панорама полукруглого амфитеатра с величественной пирамидой посредине. С трех сторон амфитеатр окаймлялся круто уходящим вверх земляным склоном, а с противоположной стороны, на другом берегу реки, высилась обрывистая гранитная стена.
— Это и есть то, что мы называем Монастырищем, — сказал Татьяне.
Позабыв недавнюю обиду, девушка приникла к стеклу. Она словно пыталась впитать взглядом каждую частицу окружающего пейзажа.
Я даже пожалел, что выбрал этот путь, лишив ее возможности насладиться видом сверху. Но поразмыслив, что она еще успеет все увидеть, успокоился.
Обогнув амфитеатр у самой кромки земляной стены, я подъехал к пирамиде с южной стороны, где, в отличие от преобладающей болотистой местности, было относительно сухо. Здесь Илья, когда приводил на экскурсии школьников, разбивал палаточный городок.
В сущности, это было единственное, пригодное для ночлега место.
Аккуратно, стараясь не повредить автомобиль о выступающие отовсюду камни, я загнал его в заросли камыша. С единственной целью — чтобы он был меньше виден постороннему глазу.
Не знаю, зачем я так сделал?
Скорей всего, по укоренившейся привычке. Просто так, на всякий случай. Осторожность ведь никогда не бывает лишней…
— Ну что, это дело нужно обмыть… — когда вышли из автомобиля, неожиданно прорезался голос у Ильи.
Ему, кроме всего прочего, необходим был допинг для общения со слабой половиной человечества, которая, после недавнего приобретения, стала явно преобладать в нашей тесной компании.
