– Жаль, что Радик этого не узнает… – наконец произнесла она. – И я не знала.
– Жаль… – согласился Андрей. – Жаль, что я не догадался поделиться с ним, тогда он не натворил был дел. Но задним числом все умнее, и я не исключение.
– А я больше никогда его не увижу, да? – не удержалась Соня. Она сейчас жалела, что не попрощалась с Радиком. И пусть он выбежал за ней, и она знала, что он горевал и, вероятно, еще горюет по ней. Но как же ей среди крох чувств и ощущений, которые она бережно хранила, не хватало последнего взгляда на него!
Сейчас, когда всё наносное смылось в первую очередь, у неё осталось так немного своего собственного, личного. Того, что не растворилось в соседях, не пропало и не испарилось в густом тяжелом воздухе её нового мира.
И Радик был одним из тех, кто остался. Он был тысячу раз не прав, сейчас Соня это знала точно. Но что толку, если он любил её и, что еще важнее, она тоже любила?
Глупо, что она поняла это только сейчас. И, пожалуй, иногда в минуты слабости ей казалось, что лучше бы она и впрямь умерла, исчезла в тот самый момент, когда рассчитывала на это. Медленное же отмирание, полное сожалений и попыток удержать хоть что-то из прошлой жизни казалось ей куда большей бедой, чем просто смерть.
Утешало лишь то, что вряд ли Радику было бы легче, оставь она его с мыслью, что он был ею любим. Как знать, может, её видимая черствость защитит его от глупостей и попыток пойти следом?
– Я думаю, мы увидим его довольно скоро, – ответил Андрей и добавил, словно подслушав её мысли. – Боюсь, он не оставит это так просто и попытается заразиться. Будет лучше, если мы сможем за ним проследить.
– А остановить мы его сможем? – не удержалась Соня. Она прикусила язык, но никто не смеялся. Её соседи порой так перемешивались, что неловкие чужие тайны быстро становились общими. И Соня знала, что у многих остались братья или сестры, которые еще только подходили к опасному рубежу. И каждый мечтал подать знак родным, заставить их уехать. И не мог.
– Боюсь, что нет, – озвучил её опасения Андрей. – Но мы можем забрать его от дома, если он всё-таки решится. Как считаешь, он всё еще живет у тебя?
Соня напрягла память. Родной дом вспоминался слабо, скорее не стенами и привычными предметами мебели, сколько осколками эмоций. Мама – больше в её детстве, чем перед разлукой, бабка Александра. Дед не вспомнился, ведь в этой квартире он ни разу не бывал. Да свежим глотком скользнуло воспоминание о коте. Только сейчас ей показалось забавным, что первое его имя было Промокашкин. Как это подходило к ней, чернильной девочке.
– Думаю, он еще там, – наконец произнесла она. – У меня кот. Он обещал его кормить.
Вокруг снова забормотали и зашумели соседи. Надо же, какую вкусную деталь она удержала при себе и только сейчас поделилась! Кот! Питомец! А какой он? Какие у него лапы? Хвост? Умеет ли он мурчать и правда ли у него шершавый язык?
Негромко рассмеялся далеко наверху Андрей, поворачивая грузного медведя в сторону её дома, пока Соня изо всех сил вспоминала для всех соседей, что же это за зверь такой – домашний кот Висасуалий Промокашкин. И ей казалось, что от неё самой осталось не так уж много. То, что она помнила о маме, о Радике и о коте. Да еще может несколько стихотворений. Вот и всё, что осталось от Сони, которая считала себя совсем неглупой и довольно интересной девушкой. И только чтобы не думать об этом, она продолжала рассказывать и рассказывать, так и не останавливаясь до самого дома.
Если бы она могла выбирать, она бы предпочла так и умереть – рассказывать и рассказывать, по капле выдавать все свои воспоминания, пока память не истощится до самого дна, и она не раствориться в этом медведе полностью, теряя себя и не имея больше возможности даже бояться этого.
Соня понятия не имела, насколько она близка к тому, чтобы оказаться правой в своих надеждах и предположениях. А если кто-то из её новых соседей и знал это наверняка, то делиться этим знанием не собирался.
– Вот он, – шепнул Андрей будто прямо в голове Сони.
И она увидела Радика в окно кухни. Он сидел за столом и гладил кота. А потом он поднял голову и ей на мгновение показалось, что их взгляды встретились.
.II
Радик
23 глава
Уже сбегая вниз по лестнице, Радик знал, что опоздал. Она таяла, когда он выглянул в окно, просто становилась прозрачной и всё. Но не попытаться он не мог. Когда же он выскочил за дверь, всё было кончено. Ком одежды валялся на тротуаре и не было никаких следов девушки. Когда-то Радик думал, что его пугает сам процесс исчезновения – человек при нем уходил не равномерно, первыми исчезали пальцы, потом руки… Сейчас он жалел, что не застал хотя бы кусочка. Просто знать, что часть её всё еще здесь. Но не вышло.
Радик подобрал одежду Сони и смял в руках. У него было странное чувство, которое он не мог толком описать. Словно Соня была центром всего. Центром его жизни, центром их маленького грязного города, центром всего. А когда её не стало, образовалась пустота, которая требовала заполнить её собой. Даже если бы Радик до этого момента даже не задумывался о том, чтобы на самом деле подвергнуться заражению, пойти на него добровольно и точно зная, что за всем этим конец, никакого спасения, то сейчас этим мыслям пришло самое время.
– Как будто принял эстафетную палочку, – пробормотал Радик себе под нос, ничуть не беспокоясь, что разговаривает сам с собой вслух. И посмотрел на руки. Увы, ему осталась груда одежды, туфли, да ещё подросший кот в квартире, и только. Соня ничего не оставила лично для него. Даже не поцеловала на прощание.
Он стоял еще некоторое время на улице, а когда продрог, поднялся в квартиру. За окном уже начало светать, но ложиться снова Радик не стал, терпеливо дожидаясь времени, когда можно позвонить и страшась этого.
Трубку взяли сразу.
– Прошу прощения за ранний звонок, – начал Радик. – Эм-м… Александра…
Он запнулся, сообразив, что Соня не оставила отчества бабушки. Звать незнакомую пожилую женщину по имени было странно.
– Она… ушла? – спросила женщина, не тратя времени на приветствие.
– Да, – упавшим голосом произнес Радик. – Она оставила мне инструкции. Я должен позвонить вам.
– А еще кормить кота и продолжать жить в этой квартире, – добавила бабушка Сони с сухим смешком, который совсем не вязался с новостью, которую ей только что сообщили. – Она не только тебе оставила инструкции. Я приеду через четыре… нет, через четыре с половиной часа. Будь дома.
И она положила трубку, даже не поинтересовавшись, готов ли Радик к этой встрече. А он совсем, прямо ни капельки не был готов. И только чтобы не накручивать себя, не иначе, все эти четыре с половиной часа потратил на уборку квартиры и готовку. Продуктов дома оказалось неожиданно много – ближе к концу Соня потеряла интерес к домашней пище и питалась сплошь пиццей и чипсами, утверждая, что фиолетовый цвет кожи её стройнит, а умереть толстой и с язвой или худой – нет никакой разницы.
Бабушка Александра открыла дверь своим ключом ровно через четыре с половиной часа. Настолько точно, что Радик заподозрил какой-то фокус. Не иначе как она постояла некоторое время в подъезде, прежде, чем войти. Но все эти мысли пронеслись у него в голове, пока бабушка Сони не заговорила.
– Александра Витальевна, – хорошо поставленным голосом представилась она и, сняв пальто, отдала его в руки Радика. С таким голосом и манерой Радик сразу заподозрил в ней учительницу. – А вас как зовут, молодой человек?
– Радик, – смущенно ответил тот, не сразу сообразив, что делать с пальто. И догадался только после того, как бабушка, выгнув аккуратную бровь, кивнула ему на вешалку. Засуетился, чуть было не уронил пальто, но повесил наконец.
– Родион, значит, – глубокомысленно произнесла пожилая женщина, которую даже в мыслях Радик не рискнул бы назвать старухой. – Итак, Родион, что я могу вам сказать. Ну и кашу вы заварили со своей правдой. Вы сами-то это понимаете?
