в 1944 году, а через несколько лет, в 1946-м, после окончания Второй мировой войны, к нему присоединились малыш Ремо, его мать и две старшие сестры. К двадцати годам Ремо уже успел прославиться как восходящая звезда в самой могущественной преступной семье Новой Англии. К тридцати годам он стал капо, но так и не поднялся выше, потому что быть боссом его не интересовало. Некоторые также считали, что отчасти это связано с тем, что он прибегал к насилию только в крайнем случае. Ремо считал себя бизнесменом, а не бандитом, и хотя он был известен своей жестокостью, когда это было необходимо, в отличие от многих членов мафии, у него были и мозги, и сдержанность, а иногда даже сострадание. Только дураки связывались с Ремо, но если вы не выходили за рамки дозволенного и были хорошим солдатом и прилично зарабатывали, он был известен как твердый, но справедливый человек. Некоторые принимали это за слабость, и один за другим они на собственном опыте убеждались, что, когда дело касается бизнеса, Ремо Даккисто не стеснялся применять жестокость, чтобы добиться своего. Он был совсем не слабым. Лично я всегда считал его порядочным человеком. Страшным, как и любой другой человек с таким прошлым, но порядочным.
Наверное, не помешало и то, что я знал Ремо с детства, и он всегда относился ко мне с симпатией. Он рос с моим стариком, и хотя мой отец никогда не был связан с мафией, он знал многих мафиози и постоянно занимал у них деньги, потому что был отъявленным игроком. Поскольку они с Ремо росли вместе, Ремо всегда жалел моего отца и был добр ко мне. Когда я повзрослел и сам стал работать в мелкой команде, хотя для такого парня, как Ремо, я был мелкой сошкой, он заботился обо мне и всячески старался дать совет, как остаться в живых. Я не видел его несколько лет. В последний раз мы с Лейлой отправились поужинать в «Колониал». Мне было не по себе, но я знал, что он не откажет мне. Даже несмотря на то, что сейчас он по большей части находился в стороне и не имел такого влияния, как раньше, он все еще имел влияние, и его все еще уважали.
Если кто и мог вытащить меня из той передряги, в которую я попал, так это Ремо.
«Как дела?» сказал я. «Рад тебя видеть, Ремо».
«Давно не виделись, да, малыш?»
«Слишком долго, и это моя вина».
Он оглядел меня с ног до головы, а затем указал на скамейку напротив себя. «Садись», — сказал он. «Хочешь выпить, поесть?»
«Я в порядке». Я скользнул в кабинку. «Спасибо.»
Помимо виски, который он потягивал, на столе стоял старый проводной настольный телефон, а рядом с ним лежала куча маленьких блокнотов. Ремо все еще делал записи. Он взглянул на Крэша, который улыбнулся и быстро помахал ему рукой. Не удостоив его взглядом, Ремо вернул свое внимание ко мне. «Опять бегаешь с этой чухой, да?»
Я виновато пожал плечами. «Время от времени я…»
«Я думал, ты все это бросил, у тебя была хорошая жизнь».
«Да.»
«И больше нет?»
Я молчал, уставившись в стол, как ребенок, которого хотят отчитать.
Ремо отпил виски, затем вернул стакан на салфетку для коктейлей на столе. «Как поживает твоя девушка?»
«Я давно ее не видел».
«Очень жаль. Как ее зовут?»
«Лейла».
«Она была милой девушкой, Лейла».
«Да, была».
Он помахал мне корявым пальцем. «Ты разбил ей сердце?»
«Нет», — сказала я, по-прежнему не глядя ему в глаза. «Она разбила мое».
«Чертовы бабы, что ты собираешься делать?»
Я кивнул.
«В какие неприятности ты вляпался на этот раз?»
Я знал, что он предположит, что у меня проблемы, появившиеся ни с того ни с сего после всего этого, но я все еще прикидывал в голове, как я ему об этом скажу.
«Все так плохо, да?»
«Я не знаю точно, Ремо, но это может быть так».
«Давай послушаем».
«Я работал. До сих пор я не знал, кого это может касаться».
«Ты говоришь о наших людях?»
«Да, но я думаю, что мог наступить и на другие пальцы».
«Кого-то, кого я должен знать?»
Я наклонился ближе, через стол. «Жаба».
Ремо наблюдал за мной с минуту, его тусклые зеленые глаза не мигали, а лицо купалось в свете свечей. «Я не имею к нему никакого отношения».
«Я понимаю», — сказал я. «Я просто надеялся, что ты сможешь замолвить словечко, если все выйдет из-под контроля. Я знаю, что прошу многого, Ремо, и ты знаешь, что я никогда бы не стала тебя беспокоить, если бы это не было…»
«Личное или деловое?» — резко спросил он.
«По делу».
«Много?»
«Достаточно».
«Кого-нибудь больше нет с нами?»
«Ни с моей, ни с их стороны, это было просто ограбление», — сказал я ему. «Но возможно, это кто-то из наших, пока не уверен».
Я знал, что лучше не спрашивать, что он может сделать или у кого может попросить помощи. Такого человека, как Ремо, не допрашивали, а ждали информации, и он либо предоставлял ее, либо нет. Сердце бешено колотилось, но я старался сохранять спокойствие, сожалея, что не сделал заказа на выпивку, когда он мне ее предложил.
«Я во что-то вляпалась, Ремо. Кое-что, о чем я не подозревал…"
«Это не мое дело». Он поднял руку, чтобы заставить меня замолчать. «Мне не нужны подробности, я не хочу их знать».
«Конечно, мне очень жаль».
«Ты всегда был хорошим ребенком, Сонни». Он посмотрел на свои золотые часы. «Твоя мать была хорошим человеком. Твой отец, ну…» Он скорчил гримасу. «Не очень. Я всегда старался помочь тебе, когда мог, ты же знаешь».
«И я ценил это. Я ценю это и сейчас, Ремо. Больше, чем ты думаешь».
Слик завершил свою песню, затем поблагодарил посетителей и сразу
