перешел к быстрой и джазовой версии «Someone to Watch Over Me», которая была настолько плоха, что я бы начал смеяться, если бы не был в такой глубокой заднице.
«Ты же знаешь, как это бывает», — сказал Ремо, сделав еще один глоток виски. «Иногда их можно исправить, иногда — нет».
Я сглотнул так сильно, что стало больно. «Это можно исправить?»
«Понятия не имею, парень. Но я могу сказать тебе вот что. Что бы это ни было, если ты вмешался в дела этого маньяка, то в этом деле ты превзошел самого себя». Он посмотрел на Слика и содрогнулся. «Этот чертов парень, ты ведь знаешь, что он мой кузен? Что я могу сделать?»
«Слик здесь как родной».
"Наверное, он должен находиться здесь. Людям он почему-то нравится. Я сам никогда этого не понимал, но он заставляет их возвращаться, и они продолжают есть, так что я молодец, верно?»
Я пытался быть терпеливым, но мне было плевать на Слика.
«Что касается Слика, то он никогда не делает ничего плохого. Кроме того дерьма, которое он сейчас делает, но ты понимаешь, о чем я. Он остается в своей полосе, как говорят молодые парни. Это хорошее выражение. Это значит, что он знает, где его место». Ремо покрутил виски на дне своего стакана. «А где нет».
«Я понял, я просто…»
«Парень, о котором ты говоришь, не играет по нашим правилам и не слушает, если ему не нужно. И даже тогда ты никогда не можешь быть уверен».
«Что мне делать?» Я положил руки на стол. «Ты можешь сказать мне, что делать?»
«Можешь ли ты отменить то, что сделал?»
«Может быть, я… я думаю, что да… может быть».
«Тогда сделай это».
«Ты можешь защитить меня?»
Ремо вернулся в свет свечи, его лицо было строгим, глаза сузились. "Я не вижу и не слышу тебя из года в год. И я говорю себе: «Все в порядке, Ремо, Сонни — хороший мальчик. У него теперь лучшая жизнь». Но потом ты все это теряешь, проебываешь — а ты, должно быть, проебал, потому что я видел, как эта девочка смотрела на тебя и никого больше не хотела, — потом начинаешь носиться с этим умственно отсталым индейцем Мули, или как его там, и наживаешь себе неприятности. А теперь ты пришел сюда и просишь меня защитить тебя, подставить шею под удар?»
«Мне больше некуда идти, Ремо».
«Я старый человек. Что, по-твоему, я могу сделать? Думаешь, эти люди меня больше не слушают?» Он сделал еще один глоток виски, больше, чем глоток. «Да что с тобой такое?»
Я склонил голову, не зная, что делать или говорить. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что если Ремо не замолвит за меня словечко, то мне точно крышка.
«Да что с тобой такое?» — повторил он.
«Я-»
«Да что с тобой такое?»
Я понял, что он просто продолжит вдалбливать это, поэтому промолчал.
«Ты украл у этого больного сумасшедшего ублюдка? Ты в своем уме?»
«Мне очень жаль», — тихо сказал я. «На этот раз я действительно облажался».
"Не сиди здесь и не дуйся, как девчонка. Будь мужчиной, подними голову».
Я выпрямился и посмотрел прямо на него, но, признаюсь, меня била дрожь.
«Зачем тебе трахаться с кем-то вроде этого? Тебе лучше знать».
«Я понятия не имел, что он с ним связан», — объяснил я. «Если бы знал, то никогда бы не взялся за это дело. Я понял это только после. Это было сегодня вечером, всего несколько часов назад, а ад уже разверзся вокруг этой штуки, Ремо».
«И ты приполз ко мне? Тебе нужно использовать свою гребаную голову».
«Ты прав», — сказал я.
«Я знаю, что я прав. Мне не нужно, чтобы ты говорил мне, что я прав».
«Прости, Ремо, я не знал, что еще, черт возьми, делать».
Он издал протяжный вздох и пренебрежительно махнул рукой. Он пригубил свой напиток и подал знак проходящей мимо официантке, чтобы та налила еще. «Слушай меня, Сонни, и слушай хорошо. Я не собираюсь ввязываться во все это дерьмо, слышишь? Но поскольку ты всегда был хорошим ребенком, а также из уважения к твоей матери — упокой Господи ее душу — и даже к этому твоему старикашке-гагуцу, я постараюсь дать о нем знать».
Это было лучше, чем ничего. Это означало, что у меня есть шанс.
«Спасибо, Ремо», — сказал я. «Спасибо».
К счастью, Слик завершил свою программу. Напомнив посетителям о действующих специальных предложениях, он объявил, что у него небольшой перерыв, и покинул сцену под аплодисменты.
«Такой парень, как Тоад, не обязан слушать», — сказал Ремо. «Люди, которых я собираюсь попросить, даже не обязаны просить его от моего имени, понимаете? Может, попросят, а может, и нет, и может, он послушает, а может, и нет. Но в конце концов, ему придется работать с нами, и мы должны сделать все как можно лучше, верно? Это лучше для бизнеса, лучше для всех. Такой парень хочет сохранить то, что у него есть, поэтому, возможно, он обратит внимание и сделает исключение. Ты должен понять, что если он скажет «нет», я больше ничего не смогу сделать».
«Я понимаю».
«Ничего", — повторил он, чтобы подчеркнуть.
«Я знаю».
«И мои слова не означают того, что было раньше, они ничего не гарантируют и не выходят за пределы тебя». Ремо ткнул в меня пальцем. «Но я скажу это. Это лучшее, что я могу сделать, малыш».
«Спасибо», — сказал я. «Мне стыдно, что пришлось прийти сюда в таком виде».
«Тебе, блядь, должно быть стыдно».
«Ты всегда заботился обо мне и…»
«Ты просто сделай все правильно со своей стороны. Что бы ты ни делал, Сонни, что бы ты ни делал, ты делаешь это и принимаешь это как мужчина».
«Я даю тебе слово, что сделаю».
«Хорошо», — сказал он, потянулся
