У него было мало слабостей. Тридцативосьмилетний, уверенный в себе, физически и морально здоровый, удачно и безболезненно сменивший карьеру в загибающемся госстроительстве на вполне обеспеченную работу в частном бизнесе. Какие уж тут слабости? Однако были…
Одна из них касалась внешности. Точнее – волос. Еще точнее – их отсутствия. Ну, не полного, пoлoжим отсутствия, но лоб у Ростовцева медленно, но неотвратимо стремился к затылку, да и на макушке растительность редела все сильнее. Иным мужчинам подобные изменения в собственном имидже душевных страданий не доставляют – дело житейское, можно даже пошутить об избытке ума или о пострадавшей от контактов с чужими подушками шевелюре.
И Ростовцев не терзался – внешне. И Ростовцев мог пошутить – вслух.
А сам, не признаваясь ни жене, ни знакомым, уже два или три года пытался решить проблему. Безрезультатно. С мужской плешивостью врачи и шарлатаны, косметологи и алхимики боролись не одну сотню лет, а единственным результатом было облегчение страждущих граждан от излишков наличности и доверчивости.
Как-то Ростовцеву попался пожелтевший номер «Нивы» за 1912 год. Удивительное дело, но рекламные объявления на пресловутую тему за девяносто лет претерпели мало изменений – каждое радостно оповещало, что проблема наконец-то решена и сулило пользователям очередного радикального средства лишь одно неудобство: резкое увеличение расходов на парикмахера…
Объявление, из-за которого Ростовцев оказался в офисе фирмы «Вега», выгодно отличалось своей лаконичностью и деловитостью. Всего три строчки:
ЛЕЧИМ ОБЛЫСЕНИЕ. Успех в 78 % случаев. Оплата по результату.
Именно последняя фраза заинтересовала Ростовцева.
…Войдя в кабинет, он с трудом удержался от смеха.
Профессор оказался лысым!
Вполне солидный мужчина – пожилой, высокий, представительный (костюм с трудом сходится на внушительной фигуре), бородатый, но – лысый!
Надо понимать, некий след подавленной усмешки на лице Ростовцева все же отразился. Профессор провел рукой по окаймлявшим лысину остаткам когда-то буйной шевелюры и сказал:
– Увы. Я отношусь как раз к тем двадцати двум процентам, на которые наш метод не действует. Хотя не комплексую по этому поводу… Присаживайтесь, господин… – он скосил глаза на анкету, – …Ростовцев.
Тот удобно уселся во вращающееся кресло и с ленивым любопытством приготовился слушать, как его будут уговаривать расстаться с деньгами.
Но профессор заговорил по-деловому и об ином:
– Судя по вашей анкете, у вас не было заболеваний, способных помешать курсу лечения или дать ослохснения. Но тем не менее рисковать не стоит. Получите у секретаря направление в Военно-Медицинскую Академию, пройдете там обследование – и приступим. Много времени функциональная диагностика и анализы не займут, у нас с ВМА договор, с нашей бумагой пройдете без очереди.
Вот оно, начинается… Ростовцев сухо поинтересовался:
– Платить вам или в Академии? За обследование?
Профессор удивленно поднял брови:
– Зачем? Это входит в курс лечения. Если все получится – тогда и оплатите. Самое большое через месяц станет ясно: есть весомый и зримый результат или нет. А за несделанную работу денег мы не берем.
– Какова же итоговая сумма?
Прозвучавшая цифра была достаточно большой, но не запредельной. Приемлемой. Профессор достал из серебряного портсигара папиросу самого плебейского вида, закурил, выпустил струю сизо-вонючего дыма. Пояснил:
– Что поделать… Как ни крути, но удачно излеченным приходится оплачивать то, что мы вкладываем в неудачников.
– Извините, профессор, но вы не могли бы пояснить – в чем суть метода?
– Извините, но не мог бы. Секрет. Ноу-хау. Скажу одно – метод медикаментозный, без каких-либо имплантаций. Но поверьте – никакого шарлатанства. Просто обнаружился такой вот интересный побочный результат одной весьма секретной разработки – интенсивное восстановление волосяного покрова. Несколько лет ушло на то, чтобы побочное действие препарата сделать главным, провести все необходимые испытания, убедиться в безвредности, зарегистрировать и сертифицировать… С копиями соответствующих бумажек, кстати, можете ознакомиться у секретаря. Последние эксперименты проводились на группе добровольцев. Они и дали эти цифры – семьдесят восемь процентов положительных исходов. Единственный побочный эффект (опять же не у всех) – усиливается оволосение и других частей тела. Руки, грудь, живот… Но это беда небольшая, методов эпиляции существует более чем достаточно… Ну что, надумали? Приступим к лечению?
Ростовцев с удивлением понял, что его убедила спокойная деловитость профессора. Сомнения рассеялись. Если все сложится, будет Вере сюрприз к восьмому марта… И он сказал:
– Приступим.
…Уже по дороге домой он отметил странный факт: профессор так и не представился. Не назвал своего имени.
Всё это Ростовцев вспомнил мгновенно, сцена первого посещения «Веги» со всеми подробностями нарисовалась в памяти за то короткое время, что выпавший из пальцев газетный листок кружился к полу.
Произошедшее же после его ухода Ростовцев, естественно, вспомнить не мог.
…Когда за клиентом закрылась входная дверь, в кабинет профессора вошел человек в камуфляже без знаков различия. Молодой, на вид не старше тридцати.
– Что скажешь, Руслан? Весь разговор слышал? – спросил профессор.
– Я скажу, что этот – один из последних. Рекламы в газетах больше не будет. Офис держим еще две недели, потом сворачиваем. Постарайтесь успеть как можно больше, Эскулап.
– Выше головы не прыгнешь, Русланчик. Из восемнадцати обратившихся – пять реальных кандидатов в объекты. Да и то из этих пяти ты одного отвел по соображениям, не имевшим к науке отношения…
– Кто же знал, что на объявление клюнет вице-президент крупного банка? После исчезновения такого будут землю рыть. Ни к чему лишний риск. Если нужны будут еще здоровые, без хронических заболеваний, экземпляры – лучше повторить операцию. В другом районе и с другой приманкой. Может, попробовать что-нибудь венерическое? Хламидиоз, скажем? О лечении таких вещей люди тоже предпочитают излишне не распространяться…
– Не стоит, – сказал Эскулап. – Никто понятия не имеет, как среагируют хламидии с пятьдесят седьмым… Тебе нужны сюрпризы?
Руслан молча покачал головой. Сюрпризов в их работе он не любил. Слишком часто за их ликвидацию приходилось платить кровью. Кровью своих и чужих. И он предложил:
– А если импотенция?
– Можно, можно… Хотя как-то неприятно заведомо лгать людям. Какая уж там у объектов потенция… Вот волосяной покров – это с гарантией. Я, в конце концов, ученый, а не ярмарочный шарлатан. У меня своя гордость.
