- Ники…
- Нет!
- Что нет? Ты даже не знаешь, что я хотел сказать.
- Знаю, ты скажешь, что я придурок, и мать моя такая же, и тебя бесит, что она узнала про тебя, и чтобы я катился ко всем чертям! И что между нами ничего нет! Я ведь понимаю, что ничего нет, но ничего и не прошу, только ты не прогоняй меня… не злись…, - он утыкается носом мне в грудь, это испытание, оно сильнее, чем что-либо на свете. Он так беззащитен, и так нуждается в моём прощении, хотя, по сути, ни в чём не виноват. Я мужчина, и я сволочь. Ну, давай же, оттолкни его и скажи, что он идиот тупой!
- Ты же не собираешься тут реветь, как девка?
Он мотает головой, сжимая меня в объятьях. Да, скажи же ему, чтобы он убирался!
- Ники, это слишком далеко зашло, я не планировал оправдываться перед родителями малолеток, меня могут посадить за то, что мы тут с тобой делаем, ты это понимаешь?
- Да, да, ты только не злись на меня, впредь ничего подобного не произойдёт, я больше не буду тебя раздражать.
Как же мне хочется сказать, что он меня не раздражает, что он такой милый, что мне нравится просыпаться рядом с ним, что мне нравится слушать, как он с кем-то торопливо и немного по-детски болтает по телефону, как он смеётся и как он смотрит на меня! Что мне делать? Остатки моего и без того растерзанного сердца вдруг начали кровоточить, я рисую в голове другие картины, я не смогу ненавидеть его. Я рисую красками этого прозаичного мира картину того, как его бьют за то, что он гей, как его обзывают и издеваются над ним… нет, нет… ему нужна девочка, такая же наивная, ему не нужен парень с тёмным прошлым и неопределённым будущим алкоголика-суицидника! Боже, дай мне сил пережить этот момент! Расчувствовался, как баба. Нехотя отстраняю его от себя. Эти большие кукольные глаза, полные любви и страха, сейчас я творю историю, я могу обнять его и сказать, что плевать мне на его мамашу, и пусть я буду извращенцем, но он уже далеко не ребёнок, хотя, так же наивен. Я могу успокоить его и сделать этот момент самым счастливым в его жизни! Я могу…, но сейчас это другая история,…история моего персонального безумия и одиночества, моей бездны…
- Ники, мы больше не можем встречаться… больше – это значит НИКОГДА!
- Но, мы же и не встречаемся, мы просто иногда вместе спим, - он говорит так тихо, его губы побелели, он в ужасе.
Я держу двумя руками его за плечи, мой вид невозмутим, я оборотень наоборот, и внутри я истекаю кровью, как же тяжело даётся мне каждое слово! Я всё забуду, уже через неделю эта пустота уйдёт, в неё придут новые люди, так было всегда и так будет, он всего лишь эпизод, случайный и незначительный. Да, говори же ты уже!
- Ники, я хочу, чтобы ты больше НИКОГДА, слышишь, никогда не появлялся на пороге моей квартиры, чтобы ты удалил мой номер и мои фото из телефона! Мне не нужны неприятности, - я отпускаю его плечи. Он ошеломлён, в синих глазах застыл какой-то детский страх.
- Нет, Джей, прошу тебя, пожалуйста, никто больше и никогда не побеспокоит тебя на счёт меня, я тоже не буду надоедать. Я же и так веду себя хорошо, - он начинает всхлипывать. Нет, я этого не выдержу! Это выше моих сил!
- Ой, Ники, прекрати реветь, ты знаешь, что меня это бесит! Давай, вали уже, тебе пора в школу, или к мамочке, это будет для тебя уроком на будущее! Никогда не влюбляйся в плохих людей! – Я грубо целую его, сдавливая шею сзади, нарочно причиняя боль. Кусаю до крови нижнюю губу и отталкиваю. Его лицо так прелестно в этот момент, бледное и заплаканное. Он вытирает дрожащей рукой рот, но кровь не останавливается.
- Не поступай так со мной, Джей, я же был таким, как ты хотел! Не может быть, чтобы такую циничную сволочь, как ты, мог вывести из себя этот мелкий инцидент! Разве тебе не плевать на мою чокнутую мать и её вопли? Разве Джейсон Рэйн не берёт то, что захочет, не извиняясь и не спрашивая? – его покрасневшие глаза пылают, кровь течёт тонкой струйкой по подбородку. Это нагло, это дерзко и это заводит, но я должен устоять, я не так глуп, он в отчаянии и поэтому меняет тактику.
- Ники, проваливай, я уже наигрался, ты мне надоел, а твоя мамаша с её угрозами натравить на меня копов просто немного ускорила процесс! – я ухожу на кухню и беру сигареты, стараясь не думать и не подглядывать за тем, что происходит за спиной. А внутри всё немеет, я знаю, что он смотрит на меня, я это чувствую. Знаю, что он плачет, потому что не в силах сдержаться, хотя очень хочет быть сильным. Знаю, что я первая его любовь, такая вот странная и непонятная, и он в ужасе, потерян и запутался. Знаю, что он мысленно просит простить его, просит повернуться и обнять. Я слышу его слова, слышу его молитвы в никуда, ведь мы прокляты, кому он молится, глупый ребёнок?! Кому я молился, когда пропал Эван? Я подношу зажигалку к сигарете, мои руки дрожат. У кого нам просить защиты, если мы обречены, если нет ничего?… Я пытаюсь прикурить и вздрагиваю от громкого хлопка, это дверь…Он ушёл, и он не вернётся… Как же мне хреново! Надо напиться, это не он идиот, а я, как я мог допустить эту привязанность? Я швыряю зажигалку о стену. Кого, мне сейчас трахнуть, чтобы убить эти мысли в своей голове? Я никого не хочу, ото всех уже тошнит! Хотя нет, я знаю, кто может на время отвлечь меня от Ники, где телефон этой сумасшедшей танцовщицы?…
42.
Я смотрю на себя в отражение окна. Я сильно похудел, испортил прекрасное тело. Ну, что уже теперь поделать? Сегодня такой прекрасный день, новый день моего безумия, которое поселилось и быстро растёт. И ещё мёртвая балерина в моём шкафу, иногда она настоящая, но чаще всего нет, чаще всего, она выдуманная, поэтому и голос у неё глухой и невнятный, словно рот набит землёй… «с кладбища» - подсказывают шепчущие голоса. О, да, они теперь тоже со мной. Прекрасные переливающиеся и хрипящие голоса, гомон тысячи мертвецов, ворвавшийся в мой разум. Я смирился и мне хорошо. Я почти забыл, зачем я здесь? Деньги кончаются, хотя я стараюсь ничего не тратить. Крашу глаза, хочу на улицу, мне осточертел запах нафталина и шуршание моли. Если я открою шкаф, там снова будет она, вся облепленная засохшими трупами мотыльков и паутиной, и она опять будет говорить со мной, вторя моему сумасшествию. Безумен ли я, если я понимаю, что безумен? Можно ли это считать конечным пунктом или я только на пути? Я надеваю кофту на молнии, которую мне принесла Энн, натягивая капюшон на голову. Это комичный образ ходячего трупа: худое тело, красивое бледное лицо с накрашенными глазами, ассиметричные рваные волосы и этот капюшон с кошачьими ушами. У Энн отменное чувство юмора. Засовываю в рот сигарету, всё-таки я решил, что курю, и выхожу на улицу. О, это приятное солнце, которое тут же хлестнуло мне по глазам, спасибо, что обожгло к чёртовой матери меня! Куда я иду? Не знаю, я просто хочу дышать. В кармане телефон, но мне некому звонить, кроме Энн. Я натягиваю капюшон сильнее, не видеть эти лица, счастливые и улыбающиеся, как мерзко, как отвратительно, целуются, смеются, обнимаются,… меня сейчас стошнит, было бы чем. Вокруг шумят машины и все куда-то спешат, а в моей голове бунтуют голоса, из-за которых я почти ничего не слышу.
