Винтовки и автоматы не были единственным оружием команды «Эхо». Едва Баракель наметил себе следующую жертву и собрался обрушить на нее всю мощь колдовского огня, как из-за письменного стола поднялся Дэвис. Размахнулся и изо всех сил ударил ангела в грудь освященным в храме мечом, без которого ни один рыцарь-тамплиер никогда не ходил в бой.
Баракель взвизгнул, и звук этот сотряс стены комнаты. А в острие меча вонзился синеватый сгусток энергии, молнией пробежал до самой рукоятки и отбросил Дэвиса назад с такой силой, точно он ухватился за оголенный провод и получил мощный разряд электрического тока. Впрочем, меч остался на месте, так и торчал из груди ангела, а из раны черным потоком хлынула кровь, струи ее побежали по телу.
Ангел снова взвизгнул, и тут Райли увидел, как он расправил крылья и начал подниматься в воздух. Рыцарь знал: никогда в жизни не забудет он выражения ненависти, что в тот момент исказила черты этого демонического существа. Секунду-другую Баракель смотрел ему прямо в глаза, а потом оглушительно громко хлопнул в ладоши, и волна энергии окатила комнату.
Райли отлетел в сторону. Он больше ничего не видел и не слышал, сознание его померкло.
В ушах у Дункана что-то постукивало. Некий странный капающий звук, это и вывело его из забытья. Он осторожно приподнял руку, стер с лица какую-то влагу и открыл глаза. В поле зрения оказался потолок, но выглядел он как-то странно.
Встревоженный Дункан резко сел и огляделся.
Да, он находился все в той же комнате. И в ней почти ничего не изменилось. Райли и Ольсен лежали там, где их сшибла с ног демоническая сила, — у большого окна с видом на наземную часть базы. Ортега находился слева от Дункана и, как и он, силился подняться на ноги. Чен, оказавшийся справа, уже полностью очнулся, встал и занимался раненым Дэвисом, у которого, похоже, была сломана рука.
Ангела нигде не было видно.
Что ж, вроде бы ничего удивительного, особенно с учетом того, какой силе им пришлось противостоять. Тревожил Дункана лишь один факт: все вокруг лишилось каких-либо красок, казалось выцветшим, поблекшим, точно под долгим воздействием жаркого полуденного солнца. На всем, в том числе и на лицах его товарищей, лежал какой-то сероватый оттенок. Серый пол. Серый потолок. Серая плоть. Все серое, серое, серое. Если бы Дункан не сталкивался с этим явлением прежде, он бы подумал, что со зрением у него неладно. Но он слишком хорошо знал, что означают эти перемены.
И с нарастающим ужасом понял, что они теперь находятся не в реальном мире. Им каким-то непостижимым образом удалось пересечь барьер, и они попали в мир потусторонний.
Кейд. Где же Кейд?
Он снова огляделся по сторонам, и ситуация показалась еще страшнее, чем вначале.
Единственного человека, который мог бы вытащить их отсюда, нигде видно не было.
Кейд пропал.
Поднявшись на ноги, Дункан приблизился к тому месту, где лежали Райли с Ольсеном, и принялся толкать и теребить их. Они медленно приходили в себя, растерянно озирались по сторонам, прошло несколько минут, прежде чем оба поняли, где оказались. К тому времени Чену удалось наложить на руку Дэвиса шину, и оба эти рыцаря тоже присоединились к ним.
— Что, черт побери, у меня с глазами? — встревоженно воскликнул Ортега, и Дункан по возможности мягко заверил товарища в том, что со зрением у него все в порядке. И что беспокоиться надо не о нем, а о месте, где они неожиданно очутились.
Он рассказал рыцарям о потустороннем мире, и эта новость, естественно, их ничуть не обрадовала.
Еще меньше обрадовал тот факт, что Кейд исчез.
— Этот сукин сын, этот черт крылатый, унес его с собой! — чуть ли не плача воскликнул Чен, и Дункан подумал, что он, увы, прав.
Но Райли и слышать не желал о такой возможности и приказал товарищам тщательно обыскать все вокруг.
Ко всеобщему удивлению, в особенности Дункана, они нашли Кейда в алькове за гобеленом. Он неподвижно лежал у стены, над которой в реальном мире нависал огромный камень со скелетом Баракеля. Только теперь этого «вкрапления» в камне не было.
Как вообще этот камень попал сюда, оставалось загадкой.
Рыцарь командир был без сознания, на левом виске зияла кровоточащая рана.
Райли с Ольсеном подняли его и перенесли с соседнюю комнату, где Чен аккуратно обработал и перевязал рану. Однако Кейд так и не пришел в себя, и, что бы они ни делали, ничего не помогало.
— Что теперь? — спросил Дункан и взглянул на Райли. Он был старшим среди них по званию — и в отсутствие Кейда или при невозможности исполнения последним своих обязанностей должен был заменять командира.
Райли был преисполнен решимости.
— Мы разнесем это проклятое место к чертовой матери! Но без подкрепления не получится. Мы еще вернемся сюда с мощным огнестрельным оружием и взорвем все тут к дьяволу, ко всем чертям собачьим! — Он оглядел лица товарищей, ища поддержки и понимания.
И получил в ответ пять кивков.
Затем могучий Райли подхватил Кейда на руки, мельком отметив про себя, что вся эта заварушка началась именно таким же образом, и приказал своим подчиненным перебираться в туннель, расположенный пятью этажами ниже.
Но в потустороннем мире все устроено не просто. Пейзаж постоянно менялся, искажался, как в королевстве кривых зеркал, казался то знакомым, то совершенно неузнаваемым. Там, где рыцари ожидали найти коридоры, они находили комнаты; в том месте, где, как они помнили, находилась дверь, натыкались на глухую стену. Все вроде бы то же самое и одновременно — другое. В потустороннем мире база под названием «ЭДЕМ» показала истинную свою натуру, гнилую свою сердцевину. Как у плода, который слишком долго пробыл на солнце, и видно это было прежде всего по стенам туннеля. Повсюду виднелись слабо светящиеся пятна — расплодившийся от сырости грибок. Часть стен обрушилась, какой-то мусор завалил проход, в этом случае идущему впереди рыцарю приходилось его расчищать, орудуя мечом. То и дело им попадались лужи затхлой воды, и не единожды членам команды «Эхо» приходилось видеть протечки из труб, ржавые полосы расползались по стенам, под ногами чавкала грязь.
Часа через три Дункан был вынужден признать: они заблудились, причем, как казалось, безнадежно. За все это время им ни разу не довелось увидеть ни единого просвета, трещины или расселины, которая могла бы вывести их в мир реальный. Несколько раз казалось, что это уже произошло: на какую-то долю секунды они попадали в обычный мир, над головами вспыхивало аварийное освещение, под ногами скрипел линолеум, каким выстилали коридоры в учреждениях 60-х. Но все это пропадало, и никто не успевал «зацепиться» за столь знакомые образы.
