Зок остановил свой выбор на единственно возможном настое из трав, который он мог приготовить на этом голом, продуваемом ветрами острове. За домом была старая, разрушающаяся стена из камня, построенная для защиты от дождя. На этой стене росли кустики растений, которые летом цвели белыми и желтыми цветочками, похожими на маргаритки. Головки цветов высохли с приходом зимы, но зелень осталась — мелкие листочки с горьким вкусом. В прошлом он успешно применял их от головной боли; это растение называлось пиретрум и, как считалось, обладало другими лечебными свойствами. Он сомневался, чтобы пиретрум вылечил Элизабет от воспаления легких — такова, несомненно, была ее болезнь, но, по крайней мере, они увидят, что он что-то делает. Мари не сможет обвинить его, сказав, что он не старался.
Он собрал несколько пригоршней листочков, принес их в дом и сложил в горшок с водой; потом поставил горшок на огонь, чтобы вскипятить. Трое женщин наблюдали за ним с интересом, с искрой надежды в глазах.
— Она излечится этим? — спросила Мари дрожащим голосом.
— Может быть, — прокаркал он, — но это только одна трава. Когда вскипит, отвар должен стоять несколько часов, а потом надо отцедить жидкость и дать ей.
— А ты тем временем пойди и раздобудь пищу.
Это был приказ: мы не смиримся с твоей неудачей, потому что мы медленно умираем с голоду, и наши желудки уже не могут вынести этих водорослей.
— Я сделаю все, что смогу, — он повернулся и вышел, волоча ноги, из дома, ветер и дождь, бившие ему в лицо, вызвали у него чувство облегчения после духа смерти, витавшего в доме. Они все скоро умрут, в этом нет сомнения. Лэрд пришел на этот остров, чтобы потребовать его, последнюю крепость перед угрозой нашествия англичан. Хозяин, Сатана, он был всему причиной; об этом знает Идис, и она борется со всеми ними в надежде, что ее отец может спасти ее. Он находится в той большой пещере, может быть, он уже один из Живых Мертвецов. Зок содрогнулся, решив держаться подальше от берега, потому что его лэрд и хозяин захочет отомстить лодочнику, который подвел его и сохранил жизнь женщинам, хотя они уже давно должны были умереть в страданиях.
Зок не удивился, увидев Идис у камышовых зарослей на Торфяном болоте. Почему-то она была взволнована, она бежала ему навстречу, шлепая по грязи, забрызгивая ноги и тело. Ему это показалось странным, пугающим. Обычно она держалась от него подальше, а последнее время она была мрачна I, иногда молчала целыми днями.
— Зок! — она задыхалась от бега. — Там… утка… в камышах!
— На болоте всегда есть утки, — ответил он. — Но они очень осторожны, к ним невозможно подкрасться.
— К этой можно, — Идис была голая, но в набедренной повязке, неуклюже изготовленной из ее последней одежды. — У нее сломано крыло, и она не может летать. Она отсюда ярдах в двадцати. Вдвоем мы можем легко поймать ее.
— Ладно, — у него даже исчезла на время усталость при мысли о свежем утином мясе. — Я буду ждать на этой тропке, а ты иди в камыши и гони ее ко мне.
— Нет, — она неприятно засмеялась. — Такой старик как ты не сможет ее поймать. Ты иди в камыши, а я буду ждать тут.
Его глаза злобно сверкнули, но он кивнул. Какое это имеет значение, если она поймает птицу? Согнувшись, волоча ноги, он стал подбираться к раненой утке, идя полукругом сзади нее. Он двигался медленно, зная, что кряквы хитрые и залегли где-то поблизости. В воде они могли прятаться часами, выставив лишь кончик клюва, чтобы дышать, к досаде охотников и собак. Если он будет идти слишком быстро по густым камышовым зарослям, он наверняка пройдет мимо нее, и тогда утка залезет еще глубже в камыши. Не торопясь, он шел зигзагами, неуверенно ступая по грязи в камышах.
Минут через десять он начал думать, не сыграла ли девчонка с ним одну из своих шуток, чтобы потратить его время и силы, пробудив в нем надежду и разбив ее. Идис ни в чем нельзя доверять.
Внезапное громкое кряканье удивило его, и он понял, что на этот раз Идис не соврала. Это был селезень, его голова бутылочно-зеленого цвета была вытянута, он рвался из зарослей и пытался взлететь, но лишь неуклюже падал. Селезень заторопился прочь, хлопая одним крылом и волоча другое по земле. Слишком быстро для Зока. Птица шла по зарослям к тропинке, где ее подстерегала Идис. Он не видел девочку — камыши были высокие, а она мала ростом, по всей вероятности, она присела на корточки.
— Утка пошла в твою сторону, — хрипло произнес он.
Он услышал шелест раздвигаемых камышей, утка бежала впереди него, но теперь уже не крякала, потому что ее инстинкт подсказал ей передвигаться крадучись. Они наверняка потеряют ее; у птицы было лишь сломано крыло, но так она сильная и быстрая.
Через несколько секунд он услышал взрыв испуганного кряканья и шум хлопающих крыльев, увидел, как по ветру летят перья. Затем раздались проклятья, произнесенные высоким, злым голосом. Идис поймала утку!
— Держи ее крепко, — он неуклюже побежал. — Держи ее, я сейчас ее убью!
Он появился на тропинке и остановился, увидев открывшуюся перед ним картину. Идис держала утку за лапы, а шею ее она придавила к земле голой ступней. Глаза селезня вылезли от страха, его здоровое крыло отчаянно било свою пленительницу. Но Идис не обращала внимания на эти резкие удары, она ворчала и ругалась. Она тянула птицу, но шея утки была гибкая, она вытягивалась, но не ломалась.
Идис ослабила свои усилия, не выпуская добычу. Она подняла птицу, руки ее крепко схватили ее крылья. Голова утки взвилась кверху, струйка крови вытекла из клюва, но птица была еще жива.
— Дай ее мне, — Зок сделал шаг вперед. — Я покажу тебе, как надо расправляться с раненой уткой.
— Не подходи ко мне, Зок! — блеск в ее глазах, то, как они сузились и горели от восторга, все это остановило его. — Я убью эту птицу. Она моя!
Он вскрикнул, наблюдая, как она одной рукой схватила крылья утки, прижала ее к себе, другой рукой крепко обхватила шею у головы. Рот Идис открылся, показались крепкие белые зубы, чуть более крупные, чем бывают обычно у девочек ее возраста. Зок почувствовал, как его замутило, если бы он утром поел, его бы сейчас вырвало. Он не хотел смотреть на происходящее, но был странно заворожен этим.
Голова утки была крепко зажата во рту у Идис, ее зубы вонзились в нее, кусали. Хруст перегрызенной кости, и крыло утки вырвалось из ее рук и повисло. Медленно Идис разжала зубы, ее растянутый рот был испачкан кровью птицы. Она сплюнула багровую слюну в грязь, убрала зеленые перышки изо рта и ухмыльнулась ему.
— Вот видишь, — насмешливо сказала она, — я могу убить утку лучше, чем ты, Зок!
