С правой руки Груши капала кровь.
Барков снова указал пальцем. И я увидел, как капающая кровь впитывается в палубу. В сталь.
— Надо ее снять, — сказал Барков. — Сейчас же…
Мы кинулись к Груше, подхватили под руки и сдернули с невидимых крючков. Груша вцепилась в нас так сильно, что я почувствовал, как ее ногти впились мне в кожу.
— Красный человек… — произнесла Груша. — Красный человек, красный человек…
Она стояла и все повторяла, повторяла: «Красный человек, красный человек, красный человек…» — так что я даже стал оглядываться в поисках того человека. Она никак не могла в себя прийти, и Барков стукнул ее по голове. Груша растеклась по стене.
— Так лучше, — сказал он.
Смешно, но Грушины косички были твердые, они стояли торчком.
— Что с ней? — спросил я.
— Шок, — ответил Барков. — Видимо, она наткнулась на что-то… Страшное. Она одеревенела от ужаса.
— Что нам с ней делать?
— Отойдет, — успокоил меня Барков. — Она отходчивая, я заметил… Надо вынести ее на воздух…
Барков замолчал, будто к чему-то прислушиваясь.
— Где он тут, воздух? — помотал головой я. — Знаешь, коридор был ведь совершенно прямым, а мы заблудились.
— Знаю. И все гораздо хуже.
— Что ты имеешь в виду?
— Скоро ночь, — ответил Барков. — Ночью тут будет… будет плохо… совсем…
— Может, назад в рубку вернемся? Там лучше.
— Мы уже не вернемся. Надо только вперед…
— А-а-а!!! — завопила вдруг Груша.
Мы не могли ее удержать. Груша билась в припадке, хотя я висел на одной ее руке, Барков на другой. Барков снова пытался ее вырубить, однако у него не получилось — Груша дрыгалась слишком мощно. В конце концов она отшвырнула меня, и я брякнулся о стену. И тут же Барков, изловчившись, все-таки стукнул Грушу по голове. Та отключилась.
— Черт! — снова выругался Барков. Ударил разбитым кулаком в стену, поморщился.
— Что такое «черт»? — спросил я, поднимаясь на ноги. Мне давно хотелось узнать. Интересное слово.
— Черт? Не знаю. Старое слово. Что-то нехорошее. Сделаем так…
Прямо по курсу послышалось идиотское игогоканье, затем поскуливание, какой-то грохот — и показался Колючка.
По коридору шагал Колючка. Вернее, не шагал, а перемещался. Он был перемазан той самой коричневой дрянью, в которую влетел при входе я.
— Колючка… — удивленно прошептал я.
Он прилипал правой лапой, дергал ее, утрачивал равновесие, влипал в палубу другой лапой, падал на бок и прилипал передними лапами, стремился оторваться, прилипал спиной, топорщил иглы и вскакивал. Дальше все начиналось по кругу.
Перемещение его было настолько смешным, что если бы существовал конкурс «Дурацкая походка», то Колючка занял бы на нем все призовые места.
Тем не менее каким-то непостижимым образом Колючке перемещаться удавалось. Мы с Барковым, раскрыв рты, глядели на это чудо. Потом случилось и вовсе невообразимое — Колючка ухитрился оторваться сразу всеми четырьмя лапами, подскочил вверх, но приземлился не очень удачно, на морду. И прилип ушами.
Дернулся. Уши затрещали.
Колючка запищал и попробовал освободиться, отталкиваясь передними конечностями. Не получилось — лапы проскользнули. Колючка пошел вправо. Он пищал и катался по кругу, центр которого приходился на уши. Когда уши скручивались до предела разрыва, Колючка начинал разворачиваться в другую сторону, не забывая косить глаза, взвизгивать и корчить зверские рожи.
Просто невыносимо на такое глядеть. Колючка гениален. Даже избыточно гениален. Если бы его взяли в цирк, то клоуны навсегда остались бы без работы. На него бы с Луны прилетали смотреть…
Первым засмеялся я. Почти сразу же засмеялся Барков. Мы смеялись и смотрели на квазикролика, выписывающего по коридору психопатические окружности.
А потом послышался смех откуда-то сбоку. Я скосил глаза — смеялась Груша. Похохатывала, прислонившись к стене. Вытирая лоб рукавом. Пришла-таки в сознание.
Мы смеялись. Смеялись по-настоящему, от души, забыв про коридор, забыв про все, что с нами приключилось, забыв, что находимся в опасности. Просто смеялись и смеялись.
Колючка замер, установился на задние лапы и теперь старался оторвать от палубы свои уши. Не получалось.
— Что тут происходит? — наконец подала голос Груша. — Что у вас с лицами?
— Так, — отмахнулся Барков, — упали с лестницы. А у тебя? У тебя что с лицом?
— Так, — тоже отмахнулась Груша, — лестница на меня упала. Ой, не могу…
Она указала рукой на Колючку. Колючка трагично вздохнул и смиренно опустился на палубу.
— Оторвите его… Оторвите дурака от пола… — попросила Груша сквозь смех.
Я отвалился от стены и поплелся к Колючке. Ухватил его покрепче за уши, дернул. Колючка отлип от металла, чуть не прилип ко мне, я вовремя отпрыгнул в сторону и увидел следы. Свои следы — черные. И место увидел, где я вытирал свои подошвы о стену.
— Выход, — указал я пальцем. — Он совсем рядом. Там.
Через минуту мы были на свободе. Груша сразу поперла вверх, к расселине, обратно. Я последовал ее примеру. Изо всех сил.
Глава 14. Резонансная энергетика
Мы не бежали. Мы летели. Истерически, бешено, почти что в панике.
Страх навалился, едва мы вылезли из корабля. Первобытный страх толкнул нас в спины, и мы понеслись. Я бы сказал, что мы бежали, как звери. Сбоку бешено, натыкаясь на камни и отскакивая от них, как теннисный мячик, прыгал Колючка.
Когда оставалось метров пятьсот, вперед вырвалась Груша. Она добралась до расселины первой и ввинтилась в нее с удивительным проворством. Вслед за ней туда подбежал Барков. Заглянул через ее плечо и отвалился к камню.
Я оказался у финиша последним. Приблизился к проходу, но тут из него показалась Груша с перекошенным, дергающимся лицом. И сразу рванула направо, вдоль стены кратера.
Я заглянул в расселину и увидел камень. Прохода больше не было.
Мы с Барковым ничего не сказали друг другу. И так все понятно. А потом мы кинулись за Грушей, которая быстро прыгала по камням вдоль стены кратера.
Остановились километра через три, не меньше, когда я почувствовал, что скоро начну выдыхать куски легких. Остальные, видимо, ощущали приблизительно то же.
Груша, едва остановившись, сразу упала в обнимку с белым гладким валуном. Упали и мы с Барковым. Петр бросил бластер и пополз за пузатый камень, и его стошнило.
Сбоку хрипло дышала Груша. Мощные у нее легкие. Хихикал рядом Колючка. Я дышал мелко. Смотрел вниз.
