Линкольн Чайлд - Танец на кладбище

— А как он умер?

— Самоубийство.

Д’Агоста хмыкнул.

— А еще родственники у него есть?

— Мать находится в доме для престарелых. Она не в своем уме. Больше никого нет.

— А сестра?

— После опознания она вернулась в Англию.

Немного помолчав, Пендергаст пробормотал:

— Любопытно, весьма любопытно.

— Что именно?

— Мой дорогой Винсент, в этом и без того загадочном деле есть один момент, который сбивает меня с толку. Вы заметили, что сделал преступник, когда зашел в вестибюль?

— Что?

— Он посмотрел в камеру.

— Он знал, где она находится. Ведь он жил в этом доме.

— То-то и оно.

И агент ФБР вновь погрузился в размышления.

Кейтлин Кидд сидела в своем «RAV-4», держа в одной руке утренний сандвич, а в другой — большой стакан с черным кофе. На руле лежал номер «Ярмарки тщеславия», который она внимательно изучала. За окном шумел нескончаемый транспортный поток, медленно продвигавшийся по Семьдесят девятой улице.

На приборной панели хрипло подала голос полицейская рация, и Кейтлин переключила свое внимание на нее.

«…Управление вызывает двадцать пять — двадцать семь, ответьте десять — пятьдесят на углу Сто восемнадцатой и Третьей улиц…»

Быстро потеряв интерес к рации, Кейтлин продолжила листать страницы, одновременно поглощая бутерброд.

Будучи криминальным репортером, Кейтлин часто и помногу разъезжала. Преступления часто совершались в отдаленных уголках Манхэттена, и собственная машина давала сто очков вперед метро или такси. Если, конечно, хорошо ориентироваться в городе. В ее работе, где главное — раньше всех опубликовать сенсационный материал, счет шел на минуты. Полицейская рация позволяла быть в курсе событий. Настоящая большая сенсация — вот что ей было нужно сейчас.

Зазвонил сотовый, лежащий на пассажирском сиденье.

Взяв трубку, она прижала ее подбородком к плечу, управляясь, как искусный жонглер, сразу с тремя предметами: сандвичем, кофе и телефоном.

— Кидд слушает.

— Кейтлин, ты где?

Она сразу узнала голос. Это был Ларри Бэссингтон, составитель некрологов из «Уэстсайдера», дешевого таблоида где они оба работали. Он вечно ее преследовал. Она позволила ему пригласить себя на обед, поскольку была на мели, а получка ожидалась только в конце недели.

— В поле.

— Так рано?

— На рассвете самые интересные звонки. Именно тогда они находят покойников.

— Чего ради так напрягаться? «Уэстсайдер» ведь не «Дейли ньюс». Эй, не забудь, что…

— Подожди минутку.

Кейтлин опять прислушалась к рации.

«…Управление вызывает тридцать один — тридцать три, сообщение от десять — пятьдесят три на Бродвее, пятнадцать — семьдесят девять. Прошу ответить…

Тридцать один — тридцать три вызывает управление, десять — четыре…»

Она выключила рацию и возвратилась к разговору.

— Извини, что ты сказал?

— Не забудь о нашем свидании.

— Это не свидание. Просто обед.

— Дай хоть помечтать. Куда ты хочешь пойти?

— Ты приглашаешь, ты и решай.

Последовало молчание.

— Как насчет вьетнамского ресторанчика на Тридцать второй?

— Нет уж, спасибо. Я там вчера обедала и потом весь день жалела об этом.

— Ну ладно. Тогда пойдем к Альфредо?

Кейтлин опять переключилась на рацию.

«…Диспетчер, диспетчер, это семьдесят четыре — семьдесят семь по поводу убийства десять — двадцать девять, жертва — Уильям Смитбек — находится в машине судмедэкспертизы. Инспектор покидает место преступления.

Десять — четыре, семьдесят четыре — семьдесят семь…»

Кейтлин чуть не уронила стакан.

— Вот блин! Ты слышал?

— Ты это о чем?

— Только что сообщили по рации. Убийство. И я знаю убитого — это Билл Смитбек. Тот парень, что пишет для «Таймс». Я познакомилась с ним на конференции журналистов в Колумбии где-то с месяц назад.

— Почему ты думаешь, что это тот самый парень?

— Ты много знаешь людей по фамилии Смитбек? Послушай, Ларри, мне надо ехать.

— Бедняга. Так как насчет обеда…

— К черту обед.

Кейтлин включила зажигание и отпустила трубку, которая упала к ней на колени. Выжав сцепление, она так резко взяла с места, что куски салата, помидоров, зеленого перца и яичницы разноцветным веером разлетелись по машине.

Добраться до Уэст-Энд-авеню было делом пяти минут. Кейтлин здорово наловчилась ездить по городу, а на ее «тойоте» было ровно столько вмятин и царапин, сколько требуется, чтобы держать на расстоянии всякого, кто мог посчитать, что еще одна погоды не сделает. Она втиснула машину на пятачок перед пожарным гидрантом. Если повезет, она успеет все записать и смыться, прежде чем ее застукает дорожная полиция. А нет — так и черт с ним: ей на машину налепили уже столько квитанций, что сумма штрафов давно превысила ее стоимость.

Кейтлин быстро пошла мимо домов, на ходу вынимая цифровой диктофон. У дома № 666 стояло несколько машин: две патрульные, «форд» «краун-виктория» и «скорая помощь». От подъезда отъезжал труповоз. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к подъезду, стояли двое полицейских в форме, преграждая вход в дом всем, кроме жильцов. Внизу на тротуаре толпились люди, переговаривающиеся вполголоса. Лица у них были напряженные и испуганные, словно они увидели привидение.

Кейтлин привычно внедрилась в толпу и стала прислушиваться к разговорам, умело отсеивая пустую болтовню и выуживая тех, кто, похоже, что-то знал. Она повернулась к лысому толстяку с лицом цвета спелого граната. Несмотря на то что на улице было прохладно, он обильно потел.

— Прошу прощения, — сказана она, подходя к нему. — Кейтлин Кидд, пресса. Это правда, что Уильяма Смитбека убили?

Тот утвердительно кивнул.

— Того самого репортера?

Мужчина опять кивнул.

— Вот беда-то. Отличный был парень, газеты мне бесплатные давал. Вы с ним работали?

— Я работаю в криминальном отделе «Уэстсайдера». Так вы его знали?

— Он жил дальше по коридору. Я его только вчера видел.

Толстяк покачал головой.

Это было то, что нужно.

— А что именно там произошло?

— Вчера поздно вечером его зарезали. Я все слышал. Это, было ужасно.

— А кто убийца?

— Я его видел и сразу узнал. Он в этом же доме живет. Колин Феринг.

— Колин Феринг, — медленно повторила Кидд в диктофон.

На лице мужчины появилось какое-то странное выражение.

— Но тут есть одна закавыка.

Кидд встрепенулась.

— Да?

— Вообще-то Феринг умер две недели назад.

— Что?! Как так?

— Его тело нашли в реке у Спатен-Дайвила. Его уже опознали, вскрыли, все сделали.

— Вы точно знаете?

— Полицейские сказали об этом портье. А он сообщил нам.

— Ничего не понимаю.

Мужчина покачал головой.

— Я тоже.

— Но вы уверены, что вчера видели именно Колина Феринга?

— На все сто. Спросите у Хейди, она тоже его узнала.

Мужчина указал на испуганную даму ученого вида, которая стояла рядом с ним.

— Портье его тоже видел. Даже подрался с ним. Вон он из подъезда выходит.

И он махнул рукой в сторону двери, из которой вышел коротенький щеголеватый мужчина латиноамериканской наружности.

Кейтлин быстро записала их имена и кое-какие важные летали. Можно только представить, с какими заголовками выйдет сегодня «Уэстсайдер».

У дома стали появляться другие репортеры, слетающиеся, как грифы на мертвечину. Они препирались с полицейскими, которые стали загонять жильцов в дом. Подойдя к машине, Кейтлин увидела листок, подсунутый под один из дворников.

Но ей было наплевать. Добытая сенсация того стоила.

Нора Келли открыла глаза. Было тихо и темно. Из окна больничной палаты веял слабый ветерок, шевеливший шторки, которыми была задернута соседняя кровать.

Действие обезболивающих средств закончилось, и Нора поняла, что больше не заснет. Она неподвижно лежала на кровати, стараясь держаться, чтобы ее окончательно не захлестнули отчаяние и безграничный ужас. Мир был жесток и безжалостен, ее жизнь потеряла всякий смысл. Но все же она постаралась взять себя в руки и, чтобы отвлечься, стала прислушиваться к слабому биению пульса в висках и ловить больничные шумы, доносившиеся из-за двери. Постепенно сотрясавшая ее дрожь прошла.

Билл — ее муж, друг и любимый человек — ушел навсегда. Она не видела его мертвым, но чувствовала эту смерть всем своим существом. Внутри ее образовалась пустота. Его больше нет на этой земле.

Время шло, а потрясение и горечь утраты не становились слабее. Они лишь росли с каждым часом, затуманивая сознание и путая мысли. Как это могло произойти? Этот непередаваемый кошмар, проклятие безжалостного Бога. Еще вчера они отмечали годовщину свадьбы. А теперь… теперь…