Но разве такое бывает? Ведь это корабль врагов, какой бы магией его ни пропитали! Это они рубили деревья, строгали планки, поднимали мачты, строили и спускали на воду, и может ли один из нас…
— Посмотри на меня, — велел Мельтиар.
Шерири вскинулся. Несколько мгновений Мельтиар смотрел ему в глаза, потом хлопнул по плечу и сказал:
— Я разрешаю. Но с вами все время будет мой предвестник. Они будут сменяться каждые пять часов, и позовут меня, если что-то случится.
Песок хрустел под ногами — почти так же, как дома. Но все же звук казался мне иным, суше и жестче, и я наклонилась, зачерпнула горсть песка.
Он потек сквозь пальцы шершавым потоком — песчинки крупные, серые и черные. Осколок ракушки задержался на ладони, и я развернулась, с размаху швырнула его в море. Волна вспенилась, поглотила добычу.
Солнце скрылось за скалами, небо темнело. Морская вода налетала на берег, угрожающе шипела, заставляла отступить. Неужели мы сумели пересечь бездну между мирами? Корабль не был виден отсюда и уже казался мне нереальным, как видение. Но он существует, предвестники Эртаара остались на палубе и сейчас с ними Раши, он сменил Каэрэта часа два назад. Или больше? Время здесь словно сдвинулось или текло по-другому, закат длился долго и казался холодным: сиренево-алый, угасающий медленно, как угли в золе.
Я бросила последний взгляд на море, — оно совсем почернело, лишь тусклая пена белела на гребнях волн, — и поспешила к лагерю. Старалась не бежать, но ветер подгонял, толкал в спину, в его голосе мне мерещились затаенные угрозы.
Но берег укрывал нас, словно крепость. В каменной стене темнел широкий грот — там мы разбили палатки. Скалы скрывали нас от моря, рифами уходили в воду с одной стороны, а с другой громоздились, словно гигантские острые ступени. Мы взобрались по ним, когда еще было светло, увидели каменистую равнину, редкие деревья, темные холмы вдалеке.
Завтра мы вновь поднимемся туда, будем искать флейту из легенд.
Но пока что я шла к гроту — он казался островком знакомой жизни среди чужих скал. В глубине его чернели палатки, а у входа горел костер — бездымный и почти бесцветный, я заметила его, лишь когда подошла совсем близко. Светлое пламя металось в ограде из камней, опадало и взлетало вновь. Мы могли высушить одежду без огня и без огня согреть воду, но здесь было так холодно, и воины теснились вокруг костра, сидели прижавшись друг к другу, потягивая руки к языкам пламени.
Неужели зима уже наступила? Или здесь, в чужом мире, она приходит раньше?
Мельтиар сидел чуть поодаль, на широком камне. Темнота текла с его пальцев, вспыхивала, смерчем закручивалась на земле. Ее движение завораживало, как танец или песня, — зовущая и неистовая. Беззвучная песня.
Я подошла, и темнота сомкнулась вокруг меня, обдала жаром. Мельтиар поймал мою руку, — быстрое, горячее прикосновение, — и тут же отпустил, кивнул в глубину грота и велел:
— Возьми себе поесть и возвращайся.
Под скальным сводом было темно, лишь два белых шара мерцали, воздух дрожал в их призрачном свете. Я пробралась между палатками, пытаясь вспомнить, где наш маленький склад. Нашла его почти сразу — ящики громоздились один на другом, выше моего роста, я с трудом сумела вытащить коробку с едой. На сколько дней нам хватит этого? И что мы будем делать потом? Здесь голые камни, ничего не растет, даже терпкие ягоды, — те, что мы собирали в лесу.
Я вышла наружу и кто-то из сидевших возле костра протянул мне кружку с дымящимся чаем и подвинулся, освобождая место возле огня. Я помотала головой, пробормотав благодарность, и вернулась к Мельтиару.
Рядом с ним было тепло, и я молча прижалась к его плечу, закрыла глаза.
Совсем как тогда, во время наших блужданий, — холодная ночь, и лишь темнота согревает нас. Можно бесконечно сидеть так, слушая его дыхание, чувствуя, как черный поток движется вокруг, без устали, без остановки.
Нет, все совсем по-другому. Вокруг нас не осенняя прохлада, а дыхание зимы. Мы не изгнанники. И мы не дома.
— Ешь, — сказал Мельтиар.
Я открыла коробку. Такая же еда, как была во время всего нашего пути по морю — но, когда мне удавалось есть на корабле, я едва различала вкус, а теперь он вернулся, стал ярким. Полоски сушеного мяса, сухари, тонкие, как бумага, орехи и ломтики вяленых фруктов, — часть нашей земли, нашего мира.
— Если в течение трех дней мы никого не встретим, — проговорил Мельтиар, — и ничего не найдем, тогда я обращусь к своим старшим звездам. Если они не ответят, мы вернемся.
Я взглянула на него. Мельтиар смотрел вдаль, на темное небо и едва различимые гребни рифов. Его волосы сливались с вечерним сумраком и волнами темноты, в зрачках мерцали отблески черных искр.
Вернемся… Мне так хотелось вновь оказаться дома, — пусть даже не в городе, пусть даже возле моря, по колено в воде, но возле родных берегов. Но мы не можем вернуться ни с чем, разве для этого мы пересекли бездну? Флейта — сказка, трудно думать иначе, но мы найдем что-нибудь, узнаем важные вести, составим карту чужой земли, привезем здешнее оружие и амулеты, мы не вернемся с пустыми руками.
Я хотела сказать об этом, но тревога накрыла меня как тень, холодом потекла в крови.
Что с нами будет, когда мы вернемся? Где мы будем? В лагере Аянара? В лесу, вдали от людей? Что решат эти невидимые люди, живущие на тайном этаже? Они судили Мельтиара после победы. Обвинят ли его теперь, если он вернется без флейты?
Мельтиар обнял меня крепче, прижал к себе. Его сердце билось медленно и ровно, в такт жаркому движению темноты.
— Я многое вспомнил, — сказал Мельтиар. — Хотя не все понимаю. И только одно никак не могу вспомнить: за что меня судили.
— Что бы там ни было, — прошептала я, — тебя судили несправедливо.
Он не ответил.
Чужая земля лежит передо мной.
Каменистая равнина, светлые, острые тени, темные пятна деревьев вдали. Стена гор у самого горизонта — туманный призрак. Ветер дует с моря, уверенный и сильный, запах прибоя мешается в нем со вкусом земли. Неприветливый, суровый мир. Неужели весь он такой?
Нет.
Вместе со своими предвестниками я стою на каменистой гряде, скрывающей наш лагерь от чужих глаз. Армельта и Каэрэт кружат в небе — они так высоко, что кажутся птицами, черными ястребами, высматривающими добычу. Их полет эхом отзывается в моем сердце.
Они высоко, но облака еще выше — лучи солнца пронзают их, делают воздух прозрачней, тени жестче. Облака тоже движутся, медленно уходят на запад. Мир кажется безлюдным, словно мы первые люди, ступившие на его берега.
