Но как бы там ни было, в тот день Джесси задержалась перед зеркалом дольше, чем обычно. Ей вспомнились слова матери: Богом клянусь, иногда ты ведешь себя так, словно она твоя девушка, а не дочь!
Джесси прикусила нижнюю губу и нахмурилась – чуть заметная складочка недовольства пролегла на лбу. Она вспоминала вчерашний вечер. Дрожь, которая пробежала по телу от его прикосновения, ощущение его рук у нее на груди… Она почувствовала, что все ее тело снова покрылось мурашками, и отбросила эти тревожные мысли. Нет никакого смысла волноваться из-за вещей, которых ты не понимаешь, так что и думать о них не стоит.
Хорошая мысль, решила она и выключила свет в ванной.
По мере приближения затмения Джесси волновалась все больше и больше. Она включила портативное радио и настроилась на волну WNCH Северного Конвея, где гоняли рок-н-ролл. Они с Мэдди только ее и слушали, а мама ненавидела эту станцию. Она не могла вынести более получаса Дела Шеннона, Ди Шарп или Гари «ЮС» Бондса и всегда заставляла детей переключиться на радиостанцию классической музыки. Но папе вроде бы нравилась современная музыка, он часто притопывал в такт и подпевал. А однажды, когда передавали «Ты моя» в исполнении Дюпри, он подхватил Джесси на руки и закружил в танце.
Около половины четвертого Джесси разогрела угли в барбекю. До начала затмения был еще час, и она пошла спросить у отца, сколько гамбургеров ему приготовить.
Она нашла его в южном крыле дома, как раз под террасой, где она собиралась готовить. Он был в одних шортах спортивной команды Йелльского университета, а на руке у него красовалась стеганая варежка-прихватка. Лоб был повязан банданой, чтобы пот не попадал в глаза. Он сидел, согнувшись над маленьким, но дымным костерком. Сочетание шорт и банданы очень его молодило. В первый раз Джесси увидела в папе юношу, в которого влюбилась мама – как раз на каникулах перед выпускным классом.
Рядом с ним лежали кусочки стекла, аккуратно вырезанные из окон старого сарая. Одно стеклышко он держал в дыму костерка, зажав щипцами для барбекю, и поворачивал его над огнем, как будто жарил какой-то изощренный походный деликатес. Джесси рассмеялась. Больше всего ее развеселила варежка-прихватка. Отец обернулся к ней и улыбнулся. В голове промелькнула мысль, что оттуда, снизу, ему прекрасно видно, что у нее под платьем. Но это все же ее отец, а не какой-нибудь там симпатичный мальчик вроде Дуэйна Корсона, что живет рядом с пристанью.
Что ты делаешь? – спросила она, давясь смехом. – Мы вроде бы собирались есть гамбургеры, а не бутерброды со стеклом.
Это не для еды, малышка. Это чтобы смотреть на затмение, – сказал он. – Если сложить два или три стеклышка вместе, то можно спокойно смотреть на затмение и не бояться повредить глаза. Надо быть осторожнее… я где-то читал, что если смотреть на затмение просто так, то можно запросто заработать ожог сетчатки и даже этого не почувствовать.
Ой! – вздрогнула Джесси. Мысль о том, что можно обжечь глаза и даже этого не почувствовать, показалась ей просто кошмарной. – А сколько продлится полное затмение, папочка?
Недолго. Минуту или чуть больше.
Ну тогда, пожалуйста, сделай побольше этих стеклянных смотрелок… я не хочу обжечь глаза. Тебе один отменный гамбургер или два?
Ну если один, то большой-пребольшой.
Ладно.
Она повернулась, чтобы уйти.
Малыш?
Она обернулась и посмотрела на отца. Невысокий, крепко сбитый мужчина. На лбу проступили капельки пота. У него на теле почти не было волос. Именно за такого мужчину она потом выйдет замуж… только у отца не было толстых очков и брюшка, как у Джералда. На мгновение Джесси забыла, что это ее отец. Вернее, не то чтобы забыла, но ее это как-то не заботило. Она вновь поразилась, какой он красивый и как молодо выглядит. Капелька пота медленно скатилась по его животу, миновала пупок и растеклась маленьким темным пятнышком на резинке шорт. Джесси подняла глаза и вдруг увидела, что он тоже на нее смотрит. И хотя его глаза застилал дым, они были просто великолепными. Сероватый блеск зимнего рассвета над водой. Джесси тяжело сглотнула, в горле вдруг пересохло. Может быть, из-за едкого дыма от костерка. Или…
Да, папа?
Он долго молчал, просто смотрел не нее и все. На лбу и щеках искрились капельки пота, капельки пота медленно катились по груди и животу. Джесси вдруг испугалась. Но он улыбнулся, и все стало хорошо.
Ты сегодня прекрасно выглядишь, малыш. В общем, можно сказать, что ты очень красивая, если тебя это не раздражает.
Спасибо, вовсе не раздражает.
Его комплимент очень обрадовал Джесси (в особенности после вчерашних слов матери и даже скорее всего из-за них). Большой комок подкатил к горлу, и она чуть не расплакалась. Но она лишь улыбнулась и сделала реверанс. Потом развернулась и поспешила к барбекю. В груди барабанной дробью стучало сердце. Тут ей вспомнилась фраза матери, самая ужасная,
(ты ведешь себя так, словно она )
но Джесси безжалостно раздавила ее, как надоедливую осу. И в то же время она была вся во власти этой сумасшедшей «взрослой» смеси чувств – мороженое и подливка от мяса, жареная курица, начиненная кислыми леденцами, – и никак не могла от этого избавиться. Да в принципе не особенно-то и хотела избавиться. Из головы никак не шла картина, как капелька пота лениво сползает по животу отца и растекается по резинке шорт, оставляя темное пятнышко. Именно она, эта капелька пота, и вызвала эту бурю чувств. Это было похоже на какое-то сумасшествие – образ все повторялся и повторялся. Как будто зациклился.
Ну и что? Просто сегодня был сумасшедший день, вот и все. Даже солнце собиралось выкинуть что-то из ряда вон. Так зачем загружать себя всякими мыслями? Пусть все идет, как идет.
Да, – согласился голос, который в будущем станет голосом Рут Ниери. – Пусть все идет, как идет.
Затменные бургеры с грибами, поджаренными с красным луком, получились на славу. Даже вкуснее, чем у мамы, – сказал отец. Джесси польщенно рассмеялась. Они ели на террасе, держа металлические подносы прямо на коленях. Круглый стол был заставлен приправами, бумажными тарелками и всякими штуками для наблюдения за затмением. Там были солнцезащитные очки «Полароид», самодельные телескопы из картона – точно такие же взяли с собой «солнцепоклонники» на гору Вашингтон, – кусочки закопченного стекла и стопка прихваток из кухонного шкафчика рядом с плитой. Стеклышки уже остыли, объяснил Том, но он не был мастером по обращению со стеклорезом и боялся, что у некоторых стеклышек остались острые края.
