сжались от запаха. Там был маленький мальчик, лет восьми или десяти. Его разложившееся тело было прибито к столбу. Он был выпотрошен, его голова была почти отрезана. Его глаза отсутствовали. Его челюсть распахнулась в крике. У него была борода из мух.
Снаружи Барбер сказал:
- Довольно садистски даже для вьетконговцев.
- Да, - сказал я, и больше ничего не смог сказать.
Мальчик плохо пах, но это был не тот запах смерти, с которым мы столкнулись при входе в лагерь. Это было локализовано, что-то маленькое. Другой запах был огромным, всемогущим. Он накрыл всю деревню.
Мы проверили две, три другие хижины и ничего не нашли.
В последней хижине мы нашли ещё одно тело. Пожилой мужчина, лет пятидесяти, присел в углу. Он держал одну руку над глазами, словно защищая лицо или не желая что-то видеть. В другой руке у него был небольшой самодельный нож. Он перерезал себе запястье. Он был запятнан застарелой кровью. Муравьи и жуки были повсюду вокруг него.
Похоже, он порезал себя прежде, чем что-то на него нашло. Как будто смерть была лучше, чем то, с чем он столкнулся.
Я видел там нехорошее дерьмо. Вещи, которые могут исказить здравомыслящего человека. Дерьмо такое уродливое, такое ужасное, такое отвратительное, что оно могло бы испугать червяка. Но к тому моменту меня ничего особенно не беспокоило. Я задолго до того отключил свою человечность; это был единственный способ выжить, удержать то, что осталось от твоего разума. Так что, да, я был стальным, я был твёрдым, у меня не было нормальных человеческих эмоций месяцами и месяцами.
Но тогда я испугался.
Испугался, как ребёнок в доме с привидениями.
Всё было жарко и сухо, и было слышно, как в лучах утреннего солнца хрустят кусты. Горячо, да, но моя кожа похолодела, и что-то внутри меня сжалось в тугой клубок. Это было больше, чем тело ребёнка, каким бы плохим оно ни было. И это было больше, чем тело того мужчины. Это было просто тяжёлое, мрачное чувство, которое у меня появилось. Просто заброшенная деревня? Конечно, но было во всём этом что-то ужасно неправильное.
Рошланд нарушил протокол и позвал нас.
Мы подбежали и нашли его на небольшой полянке между хижинами. Он был большим чёрным быком, но в тот момент он был маленьким и слабым, человек-тростинка, задыхающийся под всем этим смертоносным оборудованием.
Мы увидели то, что видел он.
Кто-то вырыл яму, выкопал дыру в земле. Они сбросили туда тела пятнадцати или двадцати крестьян и сожгли их. То, на что мы смотрели, было похоже на какую-то почерневшую братскую могилу с торчащими конечностями и кричащими лицами, телами, кремированными почти до скелетов. А запах... Господи. Жареное мясо, обугленные кости. И ещё что-то, может керосин.
Рошланд посмотрел на меня, на Барбера.
- Какого хрена, мужики? - сказал он, его голос сорвался. - Что, чёрт возьми, всё это значит?
- Должно быть, их облили и подожгли. Но почему? - сказал я.
Мы отвернулись, каждый отдельно откладывая это для будущих кошмаров. Деревня была местом зверства, о котором мы могли только догадываться. Я думал о том, что сказала та старушка, о том, что мы отправимся в страну мёртвых и не вернёмся. Она знала, что мы найдём. Может быть, те вьетконговцы, которые были с ней, были теми, кто сделал это, вероятно, вчера. Но по какой-то причине я не думал, что они имеют какое-то отношение к ребёнку или мужчине. Это было что-то другое. Вьетконговцы больше походили на... кого? Устраняющих последствия происшествия? Они сожгли эти тела, как жертв чумы, чтобы не распространялась какая-то зараза?
Но это было безумием, верно?
Я начал думать о нашей цели, о другой деревне, удивляясь, почему начальство настаивает, чтобы мы поразили её средь бела дня. Они даже сказали Барберу, что ни при каких обстоятельствах мы не должны выходить на связь ночью. Что, чёрт возьми, здесь происходит?
- Пошли, - сказал Барбер, восстанавливая самообладание. - Что бы здесь ни случилось, это не для нас.
Снова в джунгли. Болото. Холмы. Насекомые. Растительность такая густая, что местами приходилось пролезать сквозь неё на животе. Через несколько часов мы увидели реку. Деревня не могла быть слишком далеко. Моя спина болела от того, что я так долго сутулился. Мне не было так больно с моей первой недели в школе водолазов.
Мы остановились на берегу реки и осмотрелись. Всё было тихо и безмятежно. На секунду я почти забыл, где нахожусь и что делаю. Всё, что я мог слышать, это шум воды. Это могла быть река дома в Мичигане, если бы не гнетущая жара.
И становилось ещё жарче.
Мы быстро пересекли реку, прохладная вода приятно обволакивала мою талию. Я хотел бы, чтобы мы могли погрузиться туда на некоторое время и остыть. Но об этом не могло быть и речи: мы должны были пересечь её как можно быстрее, как нас учили.
С другой стороны мы проскользнули в джунгли и остановились, пока Барбер проверял свои скомканные бумаги.
- Интересно, где сейчас Турман? - сказал Рошланд. - Наверное, мёртв... Чарли порезал всё в дерьмо. Мы однажды нашли такого Лурпа. Дэвис, когда ты ещё был во второй раз. Мы пересекали границу в разведывательном патруле. Бедного ублюдка порезали на куски. Попался в засаду, и потом его схватили.
- Лаос? - спросил я.
- Да, чертовски точно. Лаосцы могут быть злыми.
- Ага! - рявкнул я. - Узкоглазые засранцы не достали Турмана. Он мог бы уничтожить их взвод своим грёбаным ножом.
- Что тогда?
- Я не знаю. Кошка из джунглей или что-то в этом роде.
- Дерьмо...
- Ну, это был не Чарли.
Минут через пять мы продолжили путь.
- Как далеко? - спросил я Барбера.
- Будем там в ближайшее время.
Я слышал это и раньше.
Местность в любом случае была неплохая. Это было высокое место, сухое, без избытка кустарника. Достаточно, чтобы было
