Я отступил, стремительно разрастаясь и загораясь металлическими чешуйками. Пирайя поморгала, а затем, не говоря ни слова опустилась на колени и прижалась головой к земле.
— Встань, Пирайя, и следуй за мной... — сказал я глубоким и возвышенным голосом.
Она приподнялась, и вместе мы стали у края каменной платформы. Я подобрал наиболее солнечное место, чтобы мои чешуйки горели особенно ярко, и посмотрел на безграничный город.
Его улицы всё ещё были накрыты тенью, напоминавшей плотную тёмную шаль. Я подождал несколько минут, перебирая в голове свою речь и стараясь добиться от неё наиболее выразительного звучания, и, когда золотистый свет хлынул на тёмные улица, озаряя лица людей, которые тащили тележки, расставляли товары на лотках, запрягали повозки и прочищали горло, — тогда раздался громогласный рёв, и все они разом остолбенели.
Люди вздрогнули и стали оборачиваться в мою сторону. Старики прищурились и свалились на колени. Дети и взрослые вытаращили глаза. Рёв сотрясал мою собственную грудь, и мне казалось, что в ней блямкают сотни железных колокольчиков; я рычал до тех пор, пока весь город не засверкал от глаз, обращённых в мою сторону, как сверкает снег мириадами блеском. Я покосился на Пирайю, которая заткнула уши своими длинными скрюченными пальцами, и заговорил:
— Слушайте меня, моя паства! Слушайте и внимайте... Ибо пришёл великий день. Настал рассвет, и пришли перемены. Не будет более мрака! И не наступит ночь, ибо Великие Крылья отныне вовеки веков станут Крыльями Света — Золотыми Крыльями!
...Грядёт эпоха блага и процветания. Грядёт эпоха обильных урожаев и молочных рек. Настанет новый век, не железный, но золотой, когда царство Парнас станет поистине великим и процветающим, когда у каждого из вас будет свой конь, свой дом, своё хозяйство и свой меч, когда холод уйдёт, исчезнет вовеки веков, когда лето сменится весной, а весна — летом, когда каждый из вас доживёт до сотни, ваши дети — до сто двадцати, а их дети — до сто шестидесяти лет... — я посмотрел краем глаза на Пирайю, которая вся дрожала от звука моего голоса, как телефон, который поставили на беззвучный режим, и стал закругляться. — Возрадуйтесь, люди, ибо Золотые Крылья принесли вам эпоху блага и процветания...
Под конец в моих ушах стоял железный гул. Я набрал побольше воздуха в свои гигантски лёгкие и прищурился на город, где догорали последние ошмётки тёмной дымки.
52. план
Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как я услышал море... Вернее, сперва мне показалось, что я слышу море, шум волн, которые всё сильнее и сильнее набрасываются на берег — затем в нём стали прорезаться человеческие голоса, и я обнаружил, к своему удивлению, что город кричит.
Симфония тысячи криков устремились в небеса. Люди бегали, прыгали, падали на колени и молились во весь голос; они шумели, танцевали, они были счастливы. Это был небывалый праздник, это было второе пришествие. Старики плакали, взрослые кричали, дети повторяли и за теми, и за другими... Моя речь не просто подействовала — её воздействие было монументальным.
Добрую минуту я наблюдал за происходящим весельем. Хорошему человеку всегда приятно посмотреть на чужое счастье. Мне сейчас открывалась прямо киношная сцена, когда злодеев победили, король и королева поженились, и теперь в сияющих латах выступили перед народом. Интересно, если я однажды действительно спасу вселенную, мне предстанет такая же картина, в ещё большем, помноженном... эдак на триллиард масштабе?..
Игнорируя настойчивые требования выступить на бис и беспокоясь за Пирайю, которая, судя по бледному лицу и ошалевшим глазам была на грани потери сознания, я кивнул на прощание и ретировался.
Сперва мы с Пирайей снова расположились возле песчаного бассейна. Но даже здесь было шумно. Тогда я вспомнил про закрытый зал в туннеле, который вёл в мою пещеру, направился туда, уселся на камни, посадил перед собой Пирайю, спросил, всё ли с ней в порядке, в ответ на что она быстро закивала, хотя и продолжала при этом немного раскачиваться, и стал медленно рассказывать ей вторую часть моего трёхступенчатого плана.
Сперва я подтвердил свою недавнюю речь: Крылья Света теперь действительно стали «Золотыми Крыльями». А значит они будут ещё мудрее, ещё сильнее и уже никогда не будут терять над собой контроль! Свет пришёл, и тьма сбежала, наступил золотой век....
Всё это я сказал Пирайе закрепить в доктрине своего храма. Таким образом мне хотелось проверить, насколько сильным было влияние образа в чужом сознании, — в данном случае в сознании народа целого царства с население в несколько сот тысяч человек, — на мою туманность и заодно на весь окружающий мир. Станут люди действительно жить больше сотни лет? Или Стабильность этого мира была ещё слишком высокой для такой трансформации?
Затем, осторожно, я упомянул порождения вечного хлада. Я сказал Пирайе, что там, на севере, действительно собирается войско. Совсем небольшое, но немного опасное, и что ей ни в коем случае нельзя об этом никому рассказывать. Наоборот, поскольку эти монстры питаются человеческим страхом и чуют его как...
— Собаки! — сказала Пирай.
Ну да, как собаки. Поэтому лучше про них не говорить.
Не писать.
Не рисовать их.
И вообще про них не думать.
Пирайя понимающе кивнула.
Впрочем, добавил я, делать эту тему запретной тоже ненужно. Вспоминаем бедняжку Барбару. Запретное всегда на слуху. Следует просто осуждать эти истории — без фанатизма и костров, между делом, как старческие вымыслы.
Это был второй этап моего плана. Второй шажок, направленный на то, чтобы обескровить моего противника. Разумеется, кровью этих ледяных монстров был серый туман. Возможно, если их забудут, они исчезнут. Я старался перенимать методы из мира Ямато, обитатели которого вполне успешно оттягивали наступление кошмара уже довольно долгое время.
Наконец я продолжил наши с Пирайей уроки.
Мне хотелось не только укрепить свои силы и ослабить порождения вечного хлада, но и подготовить царство Парнас и конкретно храм Великих Крыльев. Последнее было особенно важным. На данный момент влияние моей идеологии распространялось только на жителей царство и некоторых его вассалов — неплохо, но мало. Чем больше у меня верующих, тем сильнее моя туманность и слабее порождения вечного хлада. Следовательно, у меня было два варианта: расширить границы царства Парнас, либо позволить храму распространить своё влияние за его пределы. История показывала, что второе сделать было проще; вера быстрее распространяется из уст в уста, чем на острие клинка.
И так наши с Пирайей уроки волшебства возобновились после шести десяти семи летнего перерыва. Школьники мечтают о таких переменах.
Теперь мы занимались в другом составе. Уже на первом занятии я понял, что не имеет смысла учить только Пирайю — всё равно ей потом передавать свои знания остальным жрицам. Так почему бы им сразу не присоединиться?
Я думал, что Пирайя обрадуется моему решение, ведь у неё теперь будет сильно меньше головной боли, но старушка наоборот: насупилась и целый день ходила вспыльчивая и уязвлённая.
Мне больше не приходилось устраивать шарады — я мог просто рассказывать или даже записывать необходимую информацию. Собственно, были у меня мысли написать учебник, но сделать это моими лапами было... Проблематично. Можно было вселиться в фамильяра с длинными пальцами, но один раз это уже привело к непредвиденным последствиям, и мне совсем не хотелось дважды наступать на те же грабли.
К тому же у меня была теория, что чем больше потенциальных тел я создаю для себя, тем больше отверстий проделываю в материальном барьере конкретного мира, приближая таким образом нашествие тумана.
Да и вообще из памяти Эльфина мне было известно, что волшебной наукой полагается заниматься вместе с учителем. Ведь это была игра с огнем... Нет, страшнее — серым туманом, и привести она могла к самым ужасающим последствиям.
