— Ой, Джеми, не будем сейчас об этом говорить, — воскликнула Аманда. — Мне нужно предупредить тебя.
— О чем это?
Она придвинулась к нему и пугливо оглянулась по сторонам.
— Как ты думаешь, мы здесь в безопасности? Мне кажется, что за нами следят из-за каждого куста.
— Если бы здесь были индейцы, они бы уже давно напали, — сердито ответил Джеми. — Ну, о чем ты хочешь меня предупредить?
Она бросила на него неуверенный взгляд и придвинулась еще ближе.
— Я слышала всякие разговоры, — сказала она тихо. — Многие верят, что вы прокляты. Они боятся, что проклятье перекинется и на них.
— Проклятье. Их главное проклятье — это их собственная жадность. — Джеми презрительно фыркнул, хотя внутри у него все перевернулось.
— Кто-то слышал, как твой отец разговаривает с матерью как с живой. — Аманда схватила его за руку. — Джеми, они хотят бросить вас!
Его охватила ярость.
— Они думают, это решит все их проблемы? Бросить нас на съедение хищникам и диким индейцам?
— Они не дикие, Джеми. Я тебе уже рассказывала. Помнишь, я говорила про ту служанку. Она была очень добрая. Научила меня всяким удивительным вещам. Если вы встретите индейцев шауни, они отнесутся к твоему отцу с большим уважением — из-за его возраста. И тебя они не обидят, я уверена.
— Спорим, твой отец больше всех хочет, чтобы нас здесь бросили. Он и остальных подговаривает.
Аманда опустила голову.
— Мне очень стыдно за него. Но это так, — сказала она внезапно охрипшим голосом. — Мне так страшно становится от всех этих разговоров. Я не хочу, чтобы вас бросили.
Она крепко сжала его руку.
— Женись на мне, Джеми. Если ты женишься на мне, ему придется взять тебя с собой.
— Жениться на тебе?! — Джеми поперхнулся от неожиданности. — Да я на ком угодно женюсь, только не на тебе!
Он услышал, как Аманда втянула в себя воздух. Наступила тишина.
"Может, она хоть теперь сообразит, что я не желаю иметь с ней ничего общего", — подумал он.
— Ты считаешь, что я не понимаю, как ты ко мне относишься? — прошептала Аманда. — Не такая уж я дурочка.
— Да я не…
— Я знаю, что ты не любишь меня, — перебила его девочка. — Но сейчас не время думать о любви, Джеми. Это вопрос жизни и смерти. Женись на мне, и ты спасешься. По-моему, выбор ясен.
Ее уверенность покоробила его.
— А что будет с моим отцом? — спросил он. Она снова потупилась.
— Извини, но мы не сможем ему помочь. Если он и вправду проклят…
Джеми выдернул у нее свою руку.
— Я не хочу быть твоим мужем. Я ненавижу тебя. Тебя, и твоего отца, и всю твою семью.
Он повернулся и; спотыкаясь, пошел к лагерю.
— Я люблю тебя, Джеми! Женись на мне! Он резко обернулся.
— Никогда! Из-за твоего отца погибла моя мать. Из-за него мой отец медленно сходит с ума. Он погубил все наши надежды. Я отомщу Люсьену Гуду" даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.
Джеми посмотрел вниз. Далеко у подножия горы зеленела цветущая долина Райские сады.
"Мы добирались сюда целых два дня, — подумал он. — А до долины еще так далеко".
Фургоны начали спуск с горы. Джеми дождался, пока повозка Гуда удалится на некоторое расстояние, затем тронул лошадей. Они заржали, напрягаясь. Фургон медленно двинулся с места.
Спускаться с горы должно быть проще, чем взбираться на нее, успокаивал себя Джеми. Фургон мелко затрясло. Колеса вращались все быстрее и быстрее. Лошади занервничали.
— Придержи лошадей! — закричал отец. Фургон набирал скорость. "Он едет быстрее лошадей, — понял Джеми. — Сейчас они врежутся Гудов и разобьются!"
Юноша, вцепившись в тормоз, потянул его на себя, пытаясь замедлить ход фургона до того, как он сшибет лошадей.
"Ось? Или колесо?" Лошади громко заржали, фургон начал медленно крениться.
— Прыгай, Джеми! — закричал отец. — Прыгай, Дора Мэй!
Джеми прыгнул. Он упал со всего маху на твердую землю. В нескольких шагах от него шумно рухнул отец. Раздался громкий скрежет, треск. Колесо отлетело и бодро запрыгало вниз по склону. Фургон завалился набок и замер.
— Ось, — пробормотал отец. — Проклятье преследует нас. Дора Мэй права. От него не убежишь.
Джеми, шатаясь, поднялся и помог встать отцу.
— Надо узнать, что с твоей матерью, — сбивчиво заговорил отец. — Она не успела спрыгнуть. — Он торопливо направился к фургону.
Джеми зажмурился. "Господи, ну что же с ним делать? Когда же он поймет, что мать мертва?"
Все остальные фургоны уже остановились. Отовсюду раздавались возбужденные голоса. Джеми открыл глаза. К ним подбегали люди. Он медленно двинулся им навстречу.
— Ну, что у вас опять стряслось? — поинтересовался Люсьен Гуд.
— Похоже, ось полетела, — устало ответил Джеми.
Старший колонны Томас присел у перевернутого фургона.
— Треснула прямо посередине, — подтвердил он. — Быстро не починишь.
— Придется дальше ехать без них, — объявил Гуд.
— Мне бы не хотелось оставлять кого-то позади, — произнес Томас, поднимаясь с земли. — Особенно по эту сторону гор. Это земли шауни.
— Тем более не следует здесь задерживаться, 2 констатировал Гуд.
— Я согласен, что останавливаться нельзя, — сказал Томас. — Кто-то должен взять Файров свой фургон.
Джеми переводил взгляд с лица на лицо. Все отворачивались или отводили глаза. Ни один человек не предложил им помощь.
— Ну? — рявкнул Томас. Джеми молча ждал.
— Файры прокляты, — проговорил наконец кто-то из толпы. — Как-то не хочется селить их в своем фургоне.
— Это точно, — согласился другой голос. Остальные бормотали что-то невнятное, но
смысл был очевиден. Люсьен Гуд сумел убедить их, что Файры действительно прокляты. Он сумел убедить всех!
— Да не больно-то вы нам нужны!
Джеми вздрогнул от резкого отцовского голоса. Отец размахивал костлявым кулаком.
— Давайте! Езжайте! За все это время никто из вас и словом не перекинулся с Дорой Мэй!
Неожиданно в руку Джеми скользнула чья-то теплая ладонь. Он торопливо обернулся и встретился взглядом с Амандой.
— Поедем с нами, Джеми, — сказала она с мольбой. — Твой отец сошел с ума. Оставь его. Поехали с нами.
— Никогда! — процедил Джеми сквозь зубы. — Твой отец — вот наше проклятье.
— Отойди от него, Аманда, — прикрикнула Лора Гуд, презрительно морщась. — Отец все равно никогда не пустит его к нам в фургон.
Джеми посмотрел на Лору.
"Как я мог считать ее хорошенькой, — вздохнул он. — Аманда, по крайней мере, беспокоится обо мне. А эта не беспокоится ни о ком, кроме себя".
