— А ты не знаешь? Он знал.
— Догадайся, кто должен мне две ноги и руку?
— Послушай…
— Ты знаешь, ОТКУДА я звоню?
АОН. Определитель! В самом деле, он же глядел на цифры — красные, горящие, словно глаза дьявола. Семизначный номер. И какой-то знакомый…
Андреев понял, что инстинктивно сжимает в кулаке мошонку, чтобы не обмочиться. Член съежился и похолодел, яйца безвольно болтались.
Это был телефон городского морга. Множество раз Андреев набирал этот номер, чтобы уточнить детали следствия.
— Я еду к тебе, Денис. Автобус скоро будет. Андреев не успел ничего ответить, в трубке раздались гудки.
Автобус! Сорок первый или двадцать четвертый — как раз до его дома. На минуту у следователя закружилась голова. Мертвец, едущий в общественном транспорте, уже вскрытый, зашитый, обернутый в саван. С остекленевшим взглядом, улыбающийся. Конечно он будет добираться на автобусе, ведь его велосипед превратился в металлолом.
О чем я думаю, черт возьми? Неужели я верю во все эти глупости? Просто какой-то мальчишка решил подшутить…
Однако такое объяснение казалось чуть ли не более фантастическим. Дрожащими руками Андреев нашарил пачку сигарет. Закурил. Немного успокоился.
От морга до его дома было полчаса езды на сорок первом автобусе, и около тридцати пяти-сорока минут на двадцать четвертом. Дело в том, что маршрут второго пролегал через длинный бульвар, в то время как первый автобус заворачивал, до него не доезжая. Какой из двух выберет мертвец? Ясно, тот, что придет первым. В любом случае у него полчаса времени.
Андреев бросил взгляд на часы. Пока он курил, минутная стрелка переместилась на восемь делений вправо. Значит, он потерял почти треть отведенного ему времени…
Когда они заставляли Леню сесть на велосипед и проехать но нем вниз по крутому склону, мальчик заливался слезами. Дима Гробов, Леша Сосковец, этот «Кирилл», фамилии которого Андреев уже не помнил — все стояли и смотрели, как велик катится под уклон, заваливается на бок, переворачивается, подминает под себя тщедушное Ленино тельце, оба летят вниз,
ударяясь о выступающие из земли острые камни…В это время кошка в холодильнике задыхается и орет, как сумасшедшая…
Андреев опять бросил взгляд на часы. Семнадцать делений.
Его рациональный мозг пытался найти объяснение. Как же другие? Те, которые были тогда с ним?
— Засунем тварь в железный ящик, — сказал Димка.
Кошка выла, изворачивалась, пыталась царапаться, но все бестолку. Ржавая дверца, которую не открывали уже лет сто, захлопнулась с оглушительным грохотом…
Неужели все эти люди мертвы? Убиты?
«Я еду к тебе, Денис. Автобус скоро будет». Нет, ерунда. Какая все-таки это ерунда. Вообразить, что мертвецы могут звонить по телефону, ездить в автобусах, угрожать расправой… Нет, фигня все это. Просто литр пива, немного больше сигарет чем обычно, и небольшое напряжение на работе. Примитивная шутка ночной смены морга. Идиоты чертовы.
Как бы не невзначай Андреев бросил взгляд на часы. Половина.
И как раз тогда в дверь позвонили.
Живи быстро, умри медленно
Я все могу понять, но когда от женщины, садящейся ко мне в машину, разит естественными выделениями, это уже чересчур.
Лиду я подобрал на дороге. Выглядела она не то чтобы сногсшибательно, но вполне сносно. Стояла на обочине и голосовала — не руками, а, скорее, грудью. Сосочки аппетитно торчали под обтягивающей блузкой, и это меня очаровало.
— Подвезете? — спросила она. Ее голос был слегка с хрипотцой, но я не из тех мужчин, которые воротят нос каждый раз, когда от женщины пахнет табаком.
— Спасибо, — она бросила сумку на заднее сидение, а сама села в пассажирское кресло рядом со мной.
Минут десять или около того мы молчали. Наконец, она попросила сигарету.
Я не курю, но всегда вожу с собой пачку «кэмел» с фильтром и пачку «вирджинии», легкой. Почему-то все попутчики хотят подымить, и почти у каждого нет собственных сигарет.
Она взяла «кэмел».
— Как тебя зовут?
— Это важно? — Я заметил легкую дрожь ее рук. Девушка волновалась, пыталась это скрыть, но получалось плохо.
Я посмотрел на нее в упор. Тут она, видимо, вспомнила, что я и есть тот самый добряк, который подвез ее, угостил сигаретой и спас от двух мучений сразу — необходимости идти пешком и страшного желания курить.
— Лида. Я кивнул.
— А я — Женя. Мы пожали друг другу руки. Ее ладонь была жесткой, словно я сжимал ручку стиральной машины. На самом деле, видимо, так оно и было — эта женщина только и занималась тем, что обстирывала мужа, растила детей и убиралась в доме. На вид ей было около двадцати пяти, хотя я сомневался даже в этом. Судя по комплекции и голосу, ей только недавно стукнуло девятнадцать.
— Далеко направляешься? Она ответила не сразу, делая вид, будто затягивается сигаретой.
— Подальше отсюда.
— Бежать без оглядки? Неважно куда, важно — от чего?
Она метнула на меня испепеляющий взгляд своих карих глаз.
— Да что вы вообще знаете? Почему вообще всем вам так интересна моя биография? Прошлый тоже спрашивал куда и зачем я еду. Не все ли равно?
Я пожал плечами.
— Просто мне нужно знать, где тебя высадить. Она поняла, что совершила ошибку, вызверившись таким образом на абсолютно незнакомого ей человека. Внезапно мне стало интересно, откуда и сколько уже эта девушка добирается на попутках. И еще — как расплачивается со своими «добродетелями»?
— Не страшно садиться в машину к незнакомцу… ночью?
— А что? Я пожал плечами.
— Ничего.
— Можно мне еще сигарету?
— Конечно. Лида вновь взяла «кэмел» и прикурила новую сигарету от старой. На мгновение ее пальцы попали в круг света, и я увидел на одном из них синяк — темная полоска обхватывала фалангу, словно обруч. Видимо, еще совсем недавно Лида носила обручальное кольцо, которое было ей маловато.
Значит, замужем. Или, по крайней мере, была. Внезапно все стало понятно: неудачный брак, муж-алкоголик, любящий к тому же распускать руки, надоевшая квартира, в которой все течет и разваливается… После двух-трех лет совместной жизни эта женщина поняла, что единственный способ что-либо изменить — просто сбежать. Может, вернуться к родителям в город, где прошло ее детство, а может, укрыться на время у подруги. В любом случае, выбор был не так велик, как могло показаться.
— Личевск… Это было сказано неожиданно и без особого
выражения, словно в полудреме.
— Что?
— Личевск. Там живут мои родители.
