Семен, прихватив свой «оберег» – стакан воды и кусок хлеба, прошел в спальню и сразу с порога понял – что-то не так. Что-то изменилось! Может быть, мама сделала перестановку? Мухачев посмотрел на письменный стол. На месте. Платяной шкаф. Там, где и был. Его внимание привлекло какое-то движение справа. Семен повернулся к окну и замер. Он смотрел на собственное отражение в черном стекле.
«Малыш, поспи сегодня в кабинете, – вот что сказала мама. – Я в спальне сняла жалюзи».
Он подходил к черному прямоугольнику, словно его кто-то тянул на веревке. К его отражению прибавились силуэты кустарников и разросшихся деревьев. Снова какое-то движение. Семен не видел, но знал, что это королева пробежала мимо, задрав подол платья. Пока мимо. Он был уверен – ведьма скоро учует его.
Когда загорелся синий огонек в стакане с водой, Черная королева вошла в спальню.
Стас Петренко открыл глаза. Квартира, в которой он находился, определенно ему не нравилась. Стас осмотрел себя. Он лежал на голой металлической сетке в верхней одежде и грязных ботинках. Петренко резко перевел взгляд на обстановку комнаты, в которой, как он понял, ему посчастливилось переночевать. В голове что-то стрельнуло, и он рефлекторно закрыл глаза. Когда головная боль поутихла, Стас смог в полной мере оценить уют гостеприимной квартиры.
Стены представляли собой плачевную картину. Обои лоскутами свисали, подобно струпьям мертвого существа. Проплешины заляпаны чем-то мерзким. Окна закрашены черной краской, поэтому сквозь стекла что-либо разглядеть не представлялось возможным.
Какого хрена я здесь делаю?
Он ничего не мог вспомнить о вчерашнем дне. Да и атмосфера не способствовала размышлению. Стас сел. Кровать скрипнула, выказав недовольство. Что-то в этой комнате не так, и дело было не только в грязи. Станислав в свои тридцать шесть не остепенился, вел, так сказать, разгульный образ жизни, поэтому (в основном поэтому) почти каждое пробуждение несло загадку его появления в том или ином месте. Одно он знал наверняка: квартиры, готовые приютить гуляку, конечно, не отличались чистотой, но в них была жизнь. Пропитанная потом, экскрементами, дешевым табаком и паленой водкой, но жизнь.
Стас встал, пошатнулся и подошел к окну. Попытался сцарапать краску, но безрезультатно.
Черт знает что! И кому взбрело в голову покрасить стекла?!
В свете тусклой лампочки, болтающейся под закопченным потолком, помещение выглядело зловеще. Петренко определенно не узнавал квартиру. Точно, он здесь впервые.
Стас подошел к стене в бурых пятнах. Его внимание привлекла картина, на которой изображалась дверь. В темноте какого-то помещения ярким светом сиял дверной проем. Из темноты к двери тянулся кровавый след, будто кого-то затянули в белое сияние. Петренко заворожила дьявольская картина. Он слишком долго всматривался в дверной проем, пока ему не начало казаться, что в темноте на картине кто-то шевелится. Он отвернулся, слишком поспешно, так, что в голове снова стрельнуло. Стас пошатнулся, схватился за край стола.
Черт знает что!
По утрам ему часто вспоминались слова героя Мягкова из народного кинофильма «Ирония судьбы, или С легким паром», но сегодня они были особенно актуальны. В такую задницу за свой почти пятнадцатилетний алкогольный стаж Станислав Петренко еще не попадал.
– Надо меньше пить, – прошептал Стас.
Голова шла кругом, и не только с похмелья. Никогда еще Стасу так не приходилось напрягать серое вещество в черепной коробке. А все для того, чтобы вспомнить, как он здесь очутился. Нет, планировка квартиры, что вполне понятно, походила на многие, в которых ему довелось побывать. Он прошелся по комнате. Напротив кровати, в которой Стас проснулся, стоял стол-тумба, а на нем возвышался огромный телевизор. Ну, тут как у всех. У кого-то стоял большой, у кого-то маленький, у кого-то цветной, у кого-то черно-белый. Но у всех он был и, как ни странно, ни хрена не показывал. Так, предмет мебели.
Справа от стола-тумбы стояла обувная этажерка, на верхней полке расположился видавший виды музыкальный центр.
Это что-то новенькое.
Только теперь Стас увидел провода от аппарата, тянущиеся в противоположные углы, к колонкам. Присутствие этого предмета поразило Петренко. Даже в лучшие времена, когда у него и его собутыльников получалось выпить дорогой водки, обстановка в помещениях подобного рода не менялась. Растревоженная хмельным застольем душа лилась из пропойц, со временем вся эта тягомотина требовала музыкального сопровождения, вот тогда и находилась старенькая «Электроника» с рваным динамиком. И все! В лучшем случае на хромом табурете могла появиться «Весна» с треснутой крышкой деки.
Стас потер руки. Несмотря на несоответствие некоторых предметов с общим видом квартиры, Станислав Петренко рассчитывал здесь отыскать еще что-нибудь более ценное. А если и нет, музыкальный центр сгодится. На пятихатку вполне сменять можно. Опохмелиться бы уже не помешало.
Стас вышел в коридор, который не блистал особо изысканным интерьером, но все же не наводил такую тоску, как комната. Подошел к входной двери. Подергал за ручку – заперта. Туфли, стоящие у двери, были подходящего размера, да и выглядели лучше и дороже долларов на сто, чем его гряземеры. Стас, не задумываясь о том, откуда могла в этом клоповнике взяться дорогая обувь, скинул свои ботинки и аккуратно обул почти новые, никому не нужные туфли. Прошелся по коридору, подгоняя обувь под себя.
«Годится», – удовлетворенно хмыкнул Стас и пошел на кухню.
Он открыл перепачканную дверь холодильника. Полки были пусты. Стас шумно выдохнул и захлопнул дверцу. Осмотрел кухню. Грязные стены заляпаны жиром, над газовой плитой обрезана и заглушена труба. Хозяева этой помойки не только о чистоте не беспокоились, но и о своевременной оплате по счетам забывали.
Беглый взгляд не выявил ничего стоящего в кухне, и Стас решил проверить ванную комнату и кладовку. Его ждал неприятный сюрприз. Двери в ванную и в чулан не открывались, будто они были нарисованы на грязной стене. Стас снова подошел к входной двери, дернул за ручку. Теперь он понял, что и эта дверь такая же, будто срослась со стеной.
Стас отступил. Мысли о продаже музыкального центра отошли на второй план. Он судорожно соображал.
«Как-то же я сюда попал? Если был вход, то должен быть и выход. Не через стену же я сюда просочился? Окна!»
Стас побежал в комнату к окну. Ручек на раме не было. Да даже если бы и были, что с того? Перед ним была ровная стена с нарисованным на ней окном. Громкий звук, будто кто в ладоши хлопнул, заставил вздрогнуть Петренко. Он резко обернулся и, не обращая внимания на боль в голове, пошел к упавшей картине. Внимание Стаса привлекло странное пятно на стене. Черную кляксу размерами с баскетбольный мяч до этого скрывала картина.
Стас протянул руку и ткнул пальцем в пятно. Палец погрузился во что-то вязкое и холодное. На стене была лужа; пренебрегая законами физики, черная жижа не стекала вниз, а спокойно колыхалась в отведенных ей границах. Станислав отдернул руку, снова щелчок в голове.
«Если я не перестану резко двигаться, то моя башка взорвется!»
Жижа на стене покачнулась, покрылась рябью, будто по ней пробежал легкий ветерок.
– Надо меньше пить, – прошептал Стас и на пару секунд закрыл глаза. Когда он открыл их, из лужи в стене на него смотрела голова мертвеца. Мертвые глаза, казалось, сканировали Станислава. Оживший труп открыл рот, и Стас закричал. Мертвец закричал вместе с ним и полез из своей берлоги.
Стас проснулся на полу, потряс головой. Наваждение уходить не спешило. Кошмар тяжелым грузом засел в гудящей голове, но то, что это был сон, всего лишь дурной сон, Стаса не могло не порадовать. Теперь квартира была его. Пусть она мало отличалась чистотой от той, что ему приснилась, но имела вполне жилой вид. По крайней мере, двери-то здесь точно открываются.
Петренко вспомнил, как вчера выпивал после работы с… Черт возьми, работа! Стас не любил работать. Скорее, работа не любила его, раз не могла притянуть к себе, увлечь. Череда гребаных увольнений буквально преследовала Станислава. У людей его возраста в трудовой книжке максимум по пять записей: ПТУ, армия и пара-тройка смененных должностей. У Петренко она по объему уже сейчас напоминала «Тихий Дон», а через пару лет может и переплюнуть «Войну и мир».
«Черт с ними! Одной записью больше, одной меньше. К тому же в таком неопохмеленном состоянии я вряд ли смогу работать».
Он встал, поднял пальто, лежавшее на кресле, пошарил по карманам. Что-то зашелестело. Это была купюра, и от ее достоинства сейчас зависело очень многое. Стас едва не завизжал от разочарования – в руках была клочок бумаги с телефонным номером.
Может, у абонента выпить что найдется?
Петренко подошел к телефону. Телефон не работал – в трубке он кроме тишины ничего не услышал. Отключили за неуплату. Стас вспомнил кошмар и обрезанную газовую трубу. Что ж, вот он, один из минусов разгульной жизни. Ведь на пузырь наскрести всегда проще, чем на оплату коммунальных услуг. Стас положил трубку и пошел к окну.
