– Я не выйду из квартиры, – рычу я, продолжая смотреть на папку.
Мартинас кивает, поглаживая пальцами дело. Он наклоняет голову и оглядывает меня с ног до головы. Становится холодно, и я ежусь, пытаясь спрятаться в тепле квартиры.
– Ты же умная девочка, да, Сим? – от его улыбки хочется провалиться на пару этажей ниже, но я как загипнотизированная смотрю на папку. – Ты же решила, что знаешь, кому можно доверять? Вагнеру?
– Я не доверяю ему, – шиплю я, усмехнувшись, – если это все…
– Полковнику, – еще шире улыбается вампир, а я дергаюсь, – что такое? Думаешь, что твой дядя предельно честен с тобой? – вампир смеется, а я хмурюсь, сглатывая несуществующую слюну. – Так что в тебе сильнее? Страх передо мной или желание узнать, что от тебя скрывают все вокруг, м?
Это глупо. Верить Мартинасу – это самое тупое, что можно придумать. Но он не проявляет агрессии. Да, он не нравится мне из-за исходящей от него ауры, но… что за дерьмо у него в руках? Облизнув губы, вновь смотрю на него.
– Дядя не стал бы обманывать меня, – готова убить себя за неуверенность в голосе, а вампир запрокидывает голову, громко смеясь.
– Да неужели? Даже если бы посчитал, что делает это для твоего блага?
А здесь вампир был прав. Не хотелось признавать, но ведь дядя действительно был способен спрятать от меня все, что способно ранить. Закусив губу, я поудобнее перехватила ПМ, наблюдая как глаза Мартинаса блеснули в тусклом свете подъездной лампочки.
– Давай быстрее, – вампир закатил глаза, – или я пошел. Сама подумай, зачем мне тебе врать? Хотел бы выпить – давно это мог сделать, тысячу раз. Я хочу работать с тобой в одной команде, все.
– Хорошо, – киваю я, делая шаг вперед.
Вампир не двинулся. Спокойно дождался, пока я переступлю порог. Мартинас был само дружелюбие, протягивая мне папку. Приземлившись на ступеньки, я открыла плотную обложку.
«Вагнер Сергей Дмитриевич».
– Я читала его дело, – разочарованно выдохнула я, собираясь закрыть папку, но пальцы вампира придержали обложку.
– То, что дал тебе дядя, правда? – усмехнулся Мартинас, а я ослабила хватку. – Давай дальше.
Знакомые слова, но почему-то я послушала вампира и не отрываясь следила за каждой строчкой. Особенно когда дело стало переплетаться с работой Вагнера и моего отца. Ледяные пальцы вцепились в мое плечо, когда я невидящим взглядом пыталась уловить суть строк, что видела в первый раз. В горле пересохло, а боль тут же вырвала из груди оставшийся воздух.
«Признание подозреваемого не оставляет сомнений…»
– А ты зря перестала принимать свою дрянь, детка, – сквозь пелену раздался голос Мартинаса, – хорошее изобретение. Очень хорошее…
Глава 23
Хрустящая мишура послушно сминалась в ладони, слабыми уколами касаясь кожи. Гладкая серебристая поверхность сияла разными красками в темной комнате от меняющей цвета огоньков гирлянды. Форточка вновь хлопнула, заставляя вздрогнуть. Заторможенно посмотрела на окно. На подоконнике собралась лужа из растаявшего снега. Медленно прикоснулась к своей щеке. Холодная. Видимо, сидеть на полу на сквозняке было не лучшей идеей.
Пальцы рефлекторно дотронулись до пола в том месте, где много лет я старательно возобновляла меловой круг. Сейчас – стерильная чистота. Даже удивительно, как мало времени потребовалось на то, чтобы уничтожить свой алтарь. Территорию мертвых в мире живых.
За три часа телефон ни разу не подал признаков жизни. Это так глупо. Даже найдя дело в дядином кабинете, узнав факты, я продолжала надеяться, что Вагнер все опровергнет. Какой черт меня дернул сегодня сунуться в штаб и копаться в столе полковника? Как же слабы люди. Мы кричим о том, что хотим знать правду, противимся лжи, умоляем о честности. Но стоит коснуться истины, как тут же пытаемся спрятаться от нее подальше. Вернуться в свой комфортный мир. Где не нужно принимать решений.
Делать выбор. Вступать в сделку с собственной совестью.
Дело не должно пострадать. Это единственное, в чем я была уверена сейчас. Нужно все сделать так, чтобы это не сказалось на группе А. Но как же сейчас хотелось выбрать не мир и его благополучие, а себя. Собственное спокойствие. Возможность двигаться дальше не останавливаясь, не притираясь ни с кем заново.
План простой. Наверное, поэтому, когда дверь открылась, я думала лишь о том, что нужно перестелить пол. Постоянный скрип шагов раздражает. А мой новый напарник все равно двигается бесшумно. Страшно ли мне? А чего мне терять? Сегодня, снова как и много лет назад, в канун Нового года, под сияние гирлянды и запах мандаринов, я осталась одна.
Тихий шорох одежды и движение воздуха справа от меня вынудили двинуться. Так странно. За какие-то часы монстры перестали быть детским кошмаром. Скрип двери, тихие шаги и щекочущий ноздри запах крови. То, почему я пошла на все это. Почему появилась группа А.
– У меня есть план, – голос дрогнул, а я мысленно прокляла свою несдержанность.
Могла лучше, Сима. Ты столько времени учишься у тех, у кого нет внутри ничего. Камень. Мертвый кусок плоти, что вопреки всем законам может возобновлять свое биение по велению разума. Наверное, в этом и был секрет. Их разум мог завести даже сердце. Поэтому первичнее были не чувства, а логика и цель. Ради того, чтобы жить хотя бы так, не по-настоящему, мозг воскрешал тело.
– Все просто, – заставила себя улыбнуться, чувствуя, как напряглись мышцы лица от искусственного движения, – я буду работать с Мартинасом.
– Как это поможет? – усмехнулся вампир, а я уставилась в одну точку перед собой.
Челюсти свело от звука его голоса. Меня даже не удивляло, почему я не узнала шаги, что слышала каждую ночь сквозь пелену воспоминаний, просыпаясь в холодном поту. Так и должно работать внушение на ребенке, чья психика мягкая и податливая. Помнить, но не иметь возможности узнать чудовище, что разрушило жизнь некогда счастливой семьи.
– Я не думаю, что это тебя касается, – пожав плечами, судорожно выдохнула, – я не знаю причин, почему дядя не убил тебя. Как и того, зачем столько лет ты оставался в заключении ПМВ, хотя спокойно мог вырваться.
– Не знаешь, потому что не хочешь знать.
– Хватит! – не выдержала я, двинувшись в сторону вампира. – Не надо говорить со мной так, словно ничего не случилось.
В горле клокотала злость. Непролитые слезы ужаса и бессилия душили, мешая подобрать слова. Да и что можно было сказать? Мир не развалился на части. Вагнер не изменился. Это было странно, но такова реальность. Вампир сидел рядом, все такой же красивый. У него не выросли рога, не образовалась зловещая аура. Вагнер не стал другим. А ведь это бы сделало все гораздо проще.
– Ничего и не случилось, – от голоса вампира я вздрогнула, – не говори, что сама не думала об этом, schatz.
Думала. Каждый раз, проходя мимо этой комнаты. Цепляясь за ручку двери, возвращаясь к меловому кругу, прислушиваясь к шагам. Не проходило и дня, чтобы я не думала об этом. Как это отвратительно эгоистично. Я готова была принять убийцу, пока его поступки не касались лично меня. Обманывала себя каждый раз, что это не имеет значения. Что даже если самое страшное сделал он – это в прошлом.
Легко говорить, пока не держишь в руках бумагу, где черным по белому написано, как ты предал себя. Свою семью. Как после этого обвинять дядю в предательстве, если здесь я главный злодей.
– Ты убил их, – не в силах больше смотреть туда, где еще пару часов назад был полустертый меловой контур, я закрыла глаза, – моих родителей. Но все же я благодарна тебе. Призраков прошлого больше нет. Мне просто нечего бояться, ведь я пустила в свою жизнь главный кошмар – тебя.
– Так что с Мартинасом, schatz? – Вагнер снова отмахнулся от моих слов, будто они ничего и не значили.
Жарова, как можно быть такой слепой? Тяжело вздохнув, сцепила пальцы в замок, собираясь с мыслями.
– Мартинас такое же чудовище, как и ты. Я позволю себе быть эгоистичной и малодушной сейчас. Заслужила за все годы мучений. Он убивал не меньше тебя, но их не трогал. Так что, Вагнер, – голос вновь не слушался, и я прокашлялась, глядя на вампира, – ты сотрешь себя из моей памяти. Изменишь структуру воспоминаний, заменишь свой образ на его. Уничтожишь существование группы А, если необходимо, чтобы исчезли якори. В общем, не мне тебя учить.
