Александр распахнул калитку. Положив Антонова на лавку, подошел к двери. Пошарил рукой под навесом. На перекладине обнаружил ключ. Улыбнулся. Открыв дверь, он ощутил чуть кисловатый прохладный запах нежилого помещения. Съемщики приезжали только в конце мая или в начале июня. Перед их посещением Александр привозил Марью Митрофановну. Грядок он не вскапывал, просто обрезал деревья. Несколько яблонь и вишен. Марья Митрофановна сажала только цветы – никаких помидоров или петрушки. Правда, на участке остались кусты малины, которые все еще плодоносили.
На низкой деревянной полке стояли калоши и резиновые сапоги, в углу – лопата и веник с совком.
Александр открыл следующую дверь, отделяющую облицованные белой кафельной плиткой «сени» от коридора, ведущего в комнаты. Идеальный, с оттенком стародевичества порядок. За узорной решеткой открывалась просторная кухня, где не так много лет назад Марья Митрофановна варила варенье. Теперь она делала это дома.
Как после посиделок с Валетом он добрался до дома, Чинарский помнил смутно. Кажется, взял такси, хотя проехать нужно было всего несколько кварталов. Но когда у него были деньги, Чинарский не скупился.
Он торопливо поднялся и нашел брюки. Деньги оказались на месте. Замечательно. Это вселило в Чинарского оптимизм. Хотя голова и ныла от вчерашней попойки, но не слишком сильно. Все-таки качественная водка не так затуманивает мозги.
Солнце еще не встало, но за окном уже было светло. Взглянув на часы, Чинарский увидел, что нет еще и шести. Как ни странно, спать не хотелось. «Ничего, – сказал себе Чинарский, – пойду, заодно и подлечусь».
Зайдя в ванную, он сполоснул лицо под холодной водой и провел ладонью по подбородку, заросшему многодневной щетиной. Бриться не хотелось. У Чинарского была на лице очень нежная кожа, несмотря на жесткий характер бывшего опера, поэтому каждое бритье он воспринимал как насилие над личностью. После этого долго приходилось заклеивать порезы кусочками газеты или туалетной бумаги, чтобы унять кровь.
«И так сойдет», – решил он, выдавливая на зубную щетку пасту. После того как почистил зубы, Чинарский даже почувствовал некоторую свежесть.
По-быстрому сварил кофе и выпил его, заедая сигаретой. Затем оделся и вышел на улицу.
«Черт его знает, когда он выберется из дома, – думал Чинарский о Коршунове, – сейчас нельзя упускать ни минуты».
– Какие люди! – услышал он за спиной знакомый голос.
Вот уж кого он не ожидал увидеть. Это был, конечно, Антонов. Зря он пошел этим путем, вдоль «Елочек», хотя кто бы мог предположить, что в такое время…
– Привет, – вяло махнул он рукой.
– Серж. – Антонов подбежал к нему и обнял за плечи. – Тебя мне сам бог послал.
– Это еще почему? – слабо изумился Чинарский.
Не составляло тайны то, что художник выбрался на поиски спиртного.
– Понимаешь, – Антонов пристроился в ногу с Чинарским, – как-то я вчера не рассчитал. – Он склонился к уху Чинарского, и тот поморщился от пахнувшего на него перегара.
– Вижу, что не рассчитал, – кивнул Чинарский, освобождаясь от объятий Антонова. – Держи. – Он достал из кармана полтинник и протянул приятелю.
– Нет, Серж, – покачал головой художник, – так ты от меня не отделаешься.
Между тем полтинник исчез в кармане его джинсовки.
– У меня дела, – осадил его Чинарский, чувствуя, что ему тоже не мешает немного подлечиться. Хоть водка была и качественной, но ее количество давало о себе знать. Чинарский по опыту знал, что ему сейчас нужно выпить граммов сто пятьдесят—двести. Не больше. – Где взять? – добавил он после некоторого молчания.
– Нет проблем, – ответил повеселевший приятель.
– Только не спирт, – остановился Чинарский.
– Здесь есть один круглосуточный ресторан, – вяло заметил Антонов, – только там цены…
– Не-ет. – Чинарский вытащил еще стольник.
– Вас, богатых, не поймешь, – восхитился Антонов. – Погоди немного.
И сотка тоже исчезла в его кармане.
Чинарский даже не успел заметить, как тот растворился. Он остался стоять у кованой ограды «Елочек» с сигаретой во рту.
Антонов вернулся минут через восемь. В руках он держал бутылку водки «Смирнофф» и пару пластиковых стаканчиков.
– В парк, – с ходу предложил он.
– Нет. – Чинарский пошел вдоль ограды. – Сейчас придем.
Они добрались до дома Коршунова. Пройдя мимо лавочки, Чинарский пристроился на песочнице, которую не так-то просто было заметить из злополучного подъезда и из окна.
– Здесь неплохо. – Антонов свернул пробку и разлил водку по стаканам.
Поставив их на деревянное ограждение песочницы, он достал из кармана сверток в пластиковом пакете. Развернув его, извлек оттуда пару бутербродов с красной рыбой.
– Держи, – протянул он один Чинарскому.
– Не хочу, – покачал тот головой.
– Сильно, – уважительно качнул головой Антонов, поднимая свой стакан. – Ну, поехали.
Они выпили. Чинарский медленно выдохнул. Почти сразу же наступило то блаженное состояние, которое понимают только алкоголики. Спирт, содержащийся в напитке, начал расширять кровеносные сосуды, освобождая окованную похмельным железом голову. Водка действовала как взрыв, повлекший за собой рождение Вселенной. Стало радостно и вольготно на душе. Антонов уже не казался таким идиотом. Двери подъездов открывались, выпуская полусонных людей, спешащих на работу. Они шли, не подозревая, что рядом кто-то испытывает настоящее наслаждение. Они просто не могли себе этого представить!
Чинарский, при всей своей расслабленности, не забывал, зачем он сюда пришел. Он внимательно следил за подъездом, хотя и не думал, что Коршунов может появиться оттуда в такое время.
Антонов налил еще. Снова выпили. Чинарский понял, что больше сегодня пить не будет. Во всяком случае, в ближайшее время.
Антонов начал жевать второй бутерброд, когда из подъезда появился Коршунов.
– Я пошел. – Чинарский поднялся и, дав ему время дойти до угла дома, направился следом.
– Погоди. – Антонов, держа в руках бутылку и стаканы, вскочил с песочницы. – Ты куда? Так это же тот педик! – почти заорал он.
– Заткнись, – сделал шаг назад Чинарский, – и не делай резких движений. – Он уже пожалел, что взял с собой художника. – Оставайся здесь.
– Я пойду с тобой, – заявил Антонов.
– Ладно, только тихо. – Чинарский быстро пересек двор и вышел на улицу.
Коршунов останавливал машину.
– Спрячься. – Чинарский прижал Антонова к стене дома.
– Это тот самый маньяк? – шепотом произнес Антонов.
– Тот самый, – тихо ответил Чинарский.
Он увидел, как Коршунов садится в остановившуюся белую «Волгу». Выждав, пока она отъехала от тротуара, он выбежал к дороге. К счастью, перед ним тут же затормозила красная «семерка». Чинарский прыгнул на переднее сиденье.
– За той «Волгой», – сказал он.
Чтобы не нервировать водителя, он достал из кармана сторублевку и бросил ее на приборный щиток. Антонов тем временем торопливо забирался на заднее сиденье. Пока садился, пролил на себя водку из незакрытой бутылки.
– А-а, сволочь, – ругнулся он, захлопывая за собой дверку.
«Семерка» сорвалась с места. Водитель – усталого вида усатый субъект лет тридцати пяти – недовольно оглянулся назад.
– Ничего, он в порядке, – спокойно посмотрел на него Чинарский. – Главное – «Волгу» не упусти.
– Постараюсь, – недовольно буркнул водитель.
Он все же упустил ее. Проскочив на желтый сигнал светофора, «Волга» стала быстро растворяться в голубой дымке, а водила «семерки» надавил на тормоза.
– Ну что же ты? – Чинарский ударил ладонью по приборной панели.
– На красный не поеду, – заявил усатый.
Только через полминуты, когда загорелся зеленый, он двинулся с места. Впрочем, Чинарский не терял надежды. Дорога, по которой они ехали, вела в аэропорт. По ней также можно было проехать в два новых микрорайона, но он решил, что их клиент движется именно на аэровокзал. В такую рань обычно по гостям не ездят. Поэтому он велел водителю ехать прямо.
Уже через две-три минуты «семерка» выехала на площадку перед аэровокзалом. Белая «Волга» только-только выруливала со стоянки. Чинарский поздравил себя с тем, что не ошибся. Если этот мудак не вышел раньше, то он будет здесь. Наверное, встречает сестру.
Чинарский выбрался из машины. Подождал, пока на тротуар ступит Антонов. Того слегка покачивало. Бутылки в руках не было. Заглянув в салон, Чинарский увидел, что она валяется на заднем сиденье. Пустая.
– Ты же сказал, что не будешь. – Антонов пожал плечами. – Урод, – выругался Чинарский. – Ладно, пошли.
Он быстро пересек площадку, отделявшую их от входа в аэровокзал, и шагнул внутрь. Глазами обежал помещение. Народу было немного, но среди них не было видно того, кто был ему нужен. Оставив Антонова у входа, Чинарский быстро прошел через зал ожидания и вернулся к приятелю.
