– Да, а в уголке дата. Число послезавтрашнее.
Под заголовком, шрифтом помельче, было набрано следующее: «Кризис зреет к югу от нашего города. Пришельцы угрожают нашей культуре и нашему народу. Они планируют захватить Виллирен, а нас выгнать прочь, в Пустоши. Им чужды наши традиции. Ходят слухи, что они крадут детей на улицах, и те уже больше никогда не возвращаются домой, к родителям. Сограждане, объединяйтесь против грозящего нам зла. Не поддавайтесь тирании, которая ждет нас в скором будущем. Приходите на собрание, которое состоится в подвальном этаже клуба „Партизан‟, и вы услышите, что скрывают от нас военные. Узнаете, каково наше будущее. Возьмите власть в свои руки. Освободите свой народ». Дочитав плакат до конца, Фулкром рассмеялся:
– Глупость какая, верно? Даже не знаю, кто может принимать такое всерьез.
– Ну, не скажи. – И Лан показала пальцем на другую сторону улицы: там, у такого же плаката, прибитого к двери закрытой мясной лавки, стояли трое оборванцев. Они с глубокомысленным видом тыкали пальцами в написанное и задумчиво кивали, с трудом разбирая текст.
– Думаю, нам пора, – сказала она. – Будем считать, что ты угадал верно: сцена на ирене действительно была подстроена, чтобы люди подумали, будто их городу и им самим грозит какая-то опасность; это собрание, судя по всему, продолжение той же стратегии – вселить в людей страх и подтолкнуть к необдуманным действиям.
– Вот именно, – согласился Фулкром. – Похоже, этот Малум, кто бы он ни был, трудится не покладая рук.
Глава двадцать вторая
Ранним туманным утром Бринд в сопровождении двух ночных гвардейцев покинул цитадель, достиг южных границ города, а оттуда двинулся в направлении лагеря пришельцев. Путешествия туда и обратно давно уже стали для него делом обыденным, так что он ехал, не обращая внимания на дорогу, однако это не мешало ему испытывать некоторую нервозность. Дело в том, что с каждым новым визитом в лагерь иной цивилизации он замечал, что чужих становится все больше, языки, на которых они общаются, становятся все менее умопостигаемыми для человека, и мысль о том, что всех их придется где-то разместить, дать им место для жизни на архипелаге, тревожила его все сильнее и сильнее.
Его сегодняшние спутники, Бруг и Микилл, докладывали, насколько увеличилась их собственная армия. Судя по последним данным, в крепостях и тренировочных лагерях на Фолке удалось собрать силу в сто тысяч воинов, и все они в данный момент проходили усиленный режим тренировок, предписанный уставом имперской армии.
– Это хорошо, – отозвался Бринд. – Это очень хорошо. А как у нас с продовольствием?
– Пока отлично, – сказал Микилл. – Культисты уже работают над уменьшением периода созревания зерновых, чтобы обеспечить повышенные урожаи на тот случай, если предполагаемая кампания затянется.
– Хорошо. Но армию надо еще увеличить. Используйте все возможные способы: вступите в контакт с аборигенами, объявите всеобщий призыв и так далее.
– Я бы не стал пока прибегать к призыву, – возразил Бруг. – Нутром чую, это примут плохо.
– Что ж, раз плохо, тогда не будем, – согласился Бринд. – Все равно воин поневоле – не воин, так как предаст при первой же возможности.
– Что до аборигенов, – продолжал Бруг, – то некоторые племена уже предложили свою помощь – в обмен на золото.
– На кой оно им, золото? – удивился Бринд. – Обычно им не надо ничего, кроме шкур, мяса и мануфактуры.
– Видать, поумнели, – ухмыльнулся Бруг. – Они говорят, что будут копить золото, а потом покупать одежду и еду у новоприбывших. И не только еду и тряпки – им теперь нужна недвижимость. Некоторые из них подумывают о том, чтобы завязать с кочевой жизнью.
– А откуда они знают, какие планы у новоприбывших? – спросил Бринд.
– Они не дураки, – отвечал Бруг. – У них следопыты по всему острову.
– Сколько народу они готовы выставить? – продолжал расспрашивать Бринд.
– От двадцати до пятидесяти тысяч, если переговоры пройдут удачно. Мы обещали им золото, но от вас зависит, получат они его или оно… потеряется где-нибудь по дороге.
– Мы сдержим слово.
– Сэр?
– Мы сдержим свое слово, – повторил командующий. – Но в следующий раз, прежде чем обещать что-нибудь подобное, сначала поставьте меня в известность.
Когда военные добрались до цели своего путешествия, солнце уже стояло высоко в небе, заливая лагерь красно-оранжевым светом. Ряды палаток протянулись втрое дальше, чем в тот раз, когда Бринд увидел их впервые. Теперь это было уже не просто впечатляющее, но по-настоящему устрашающее зрелище. Целая новая цивилизация вдруг, в одночасье, возникла из ниоткуда рядом с их собственной. И хотя им уже приходилось сражаться бок о бок с солдатами пришельцев и, несомненно, не раз еще придется, Бринда вдруг охватил трепет: а что, если в один прекрасный день между ними возникнет ссора? Что тогда?
Им навстречу выехал дозор из солдат-людей – это, как им объяснили на примитивном ломаном джамурском, служило знаком уважения. На солдатах были красные туники с ярко начищенными панцирями поверх, в центре которых сияли уже знакомые Бринду и его товарищам эмблемы солнца, на ногах – тяжелые башмаки, однако никаких признаков теплой одежды, призванной защитить от холода, не было и в помине. Похоже, что низкие температуры их нисколько не беспокоили.
– Сколько людей живет в вашем мире? – с оптимизмом спросил Бринд.
– Несколько миллионов, – прозвучал ответ. – Из-за войн их стало меньше.
И их повели через весь лагерь прямо к Артемизии. Бринда поразило, как похоже пахнут военные лагеря по всему миру. Пришельцы успели поставить кое-где конструкции, больше напоминающие постоянные дома, чем их прежние палатки: это были деревянные храмы, украшенные сложными рисунками, со знаменами и знаками отличий по всему фронту. По широким дорожкам между рядами палаток ходили люди; патрули из солдат-пехотинцев – людей, румелей и других, более экзотических существ, передвигавшихся, странно подволакивая ноги, – судя по всему, следили за порядком. По пути им попадались кузнецы и оружейники, жрецы и повара, все занятые своим делом; сходств между двумя культурами было так много, что трудно было даже поверить в их раздельное существование на протяжении тысячелетий.
Наконец в одном из деревянных храмов они повстречались с Артемизией, и тут же их усадили на расшитые подушки и угостили сладким напитком. Стража окружила их со всех сторон, но почему-то это нисколько не пугало. Время тянулось медленно. Церемония приема гостей выполнялась неспешно и неукоснительно. Артемизия, прежде чем довести ритуал приветствия до конца, долго вглядывалась в пламя жаровни.
– Итак, белокожий командующий избрал для визита сегодняшний день. Мы рады, – проговорила она. – С чего мы начнем разговор?
– Что ты сделала с Рикой? – прямо спросил Бринд.
– Я не уверена, что вполне понимаю, командир.
– Не так давно мы застали Джамур Рику за очень странным занятием: она взбиралась по внешней стене цитадели. Я уже не говорю о слухах, будто она пристрастилась к мертвечине, которые доходили до меня еще раньше. Так что теперь мы вынуждены держать ее в тюрьме, в отдельной камере, как воровку, – для ее и нашего блага.
Артемизия медленно кивнула.
– Она полностью впала в безумие, и у нас есть основания полагать, что причины ее нынешнего состояния восходят к ее пребыванию на твоем корабле.
Артемизия молчала, ее синее лицо сохраняло неподвижность. Огромными руками она подняла крошечную чашечку и сделала глоток.
– Этот Рандур Эстеву слишком много болтает.
– Он рассказал нам то, что мы должны были узнать. Не могла бы и ты поделиться с нами сведениями о том, что сейчас происходит с женщиной, которой, по нашему и вашему мнению, предстоит возглавить обе наши цивилизации?
– Полагаю, что это отчасти моя вина, отчасти – ее собственная.
– Продолжай.
– Забрав их троих к себе, мне нужно было прежде всего завоевать ее доверие, что я и сделала. Однако у меня была инструкция создать… кажется, это нельзя перевести на ваш язык, но можно объяснить как «узы разума». На нашем языке достаточно просто сказать «быть в контакте». Каждый понимает, что речь идет о непосредственном умственном общении.
