Антонина грустно вздохнула. Ей надоело сидеть одной в полутьме пустой квартиры. Потянувшись рукой к торшеру, женщина замерла. Голос из далекого прошлого приказал:
— Не зажигай!
Знакомая тень выступила из угла комнаты.
— Бабушка, нельзя же так пугать! — раздраженно воскликнула Антонина.
— Ты до сих пор боишься подобных мелочей? — удивилась Нина и укоризненно добавила: — Стыдись, ведьма Смарагда!
— Значит, тебе известно, кем я стала.
— Конечно.
— Твой план удался, бабушка!
— По-иному и быть не могло!
Антонина грустно усмехнулась.
— Теперь поговорим о главном.
Женщина с тревогой ожидала продолжения.
— Час пробил, ведьма Смарагда!
— В каком смысле?
— В прямом! Ты никогда не задавалась вопросом: ради чего исполнялись твои прихоти? Вернее будет сказать, ради кого?
— А разве…
Нина не дала внучке закончить.
— Неужели я ошиблась в тебе?! Опытная ведьма всерьез считает, что щедрая судьба просто так, без всяких обязательств, подарила ей богатого, любящего мужа, красивого, могущественного любовника, преданного сына? — прошипела колдунья.
— Я знаю, бабушка, мне помогла ты! — постаралась урезонить ее Антонина.
— Если знаешь, хорошо. Так вот, теперь наступило время моих желаний. Поняла?
— Поняла. Говори, чего ты хочешь?
— Пока лишь одного: женить твоего Андрея на девушке, которую я укажу.
— Что?! Ты понимаешь, о чем просишь?! — Женщина с негодованием воззрилась на Нину.
— Понимаю, — в спокойном ответе колдуньи прозвучала угроза. — Это ты, видимо, не совсем понимаешь, с кем разговариваешь. Выбирай: свадьба или смерть любимого сыночка. Третьего не дано!
— Да как ты смеешь?! — задохнулась от ярости Смарагда.
— Я все смею и могу! — пообещала Нина.
— Бабушка, ответь: почему чужая девица для тебя важнее собственного правнука?! Ты готова даже лишить его жизни! Ради кого?! — голос Антонины задрожал от обиды.
— Дело не в личных симпатиях. Девушка — ключ.
— Ключ?! Какой ключ?! Объясни!
— Всему свое время, Смарагда! Научись терпению. Исполни то, о чем я прошу. И ты не пожалеешь…
— Андрея я не отдам!
— Придется.
— Мы еще посмотрим! — ощетинилась Антонина.
— Смотри, только недолго! — Колдунья исчезла.
Смарагда понимала: рано или поздно, бабушка добьется задуманного. Самой ей с Ниной не справиться. Оставался только шабаш, большой круг.
Прошел месяц. Ведьма сильно нервничала. Сегодня, в первый день полнолуния, должна была решиться участь сына. Как нарочно, мастер пребывал в скверном настроении. Дождавшись, когда все участницы большого круга рассядутся по местам, Смарагда, в нарушение устава, встала и попросила слова. Сестры, пораженные подобной дерзостью, молчали, не решаясь перечить фаворитке мастера. Наконец их вопросительные взгляды обратились к учителю. Илья Сергеевич еще больше помрачнел. Едва сдерживая гнев, он процедил:
— Как ты посмела, Смарагда?! Или думаешь, правила существуют лишь для других?! Я заставлю тебя уважать устав! Сестры определят, по своему усмотрению, тяжесть наказания!
— Да, мастер. — Фигура ведьмы выражала крайнее отчаяние. — Прошу вас, умоляю, выслушайте!
— Это невозможно, — холодно ответил учитель.
— Помогите! — простонала Смарагда.
— Твоя просьба настолько важна? — в голосе Ильи Сергеевича послышался живой интерес.
— Необычайно! — с жаром воскликнула женщина.
— Хорошо, — неожиданно согласился мастер. Заметив разочарование остальных сестер, он между прочим добавил: — Правило ты знаешь. Десять лет жизни.
— Как десять?! Почему так много?!
— Напоминаю тебе, мы не бюро добрых услуг! К тому же придется затратить массу сил…
— Я согласна.
Потерянный голос Смарагды, раненой птицей, облетел старинный зал и затих, поверженный единой злой волей.
На лице учителя мелькнула довольная улыбка. Сестры опустили головы, наслаждаясь поражением ненавистной соперницы.
Принеся страшную жертву на алтарь эгоистичной материнской любви, Антонина немного успокоилась: смертельная опасность сыну больше не угрожала. Вряд ли колдунье удастся разорвать общую защиту! При воспоминании о ключе женщина заколебалась: а вдруг, пойдя против бабушки, она совершила ошибку? Но позволить кому-либо распоряжаться судьбой ее мальчика Смарагда не могла. Это право должно принадлежать только ей!
Глава 2
БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ
Промелькнуло лето, а за ним и осень. Антонина пыталась свыкнуться со своим новым положением, но, увы, у нее это плохо получалось! Она отчаянно скучала без своего единственного, любимого мальчика! С наступлением новогодних праздников настроение матери совсем испортилось. «Одна, совсем одна!» — мучительная мысль изводила женщину, лишая сна и покоя. Ненастным утром тридцатого декабря в квартире Рогозиных громко и требовательно зазвонил телефон. Холодный, сырой ветер с Финского залива гудел за окнами, поднимая снежные вихри, занося дороги, обжигая лица.
«Не дадут поспать», — проворчала Антонина. Вылезать из-под теплого пухового одеяла не хотелось. Телефон продолжал настойчиво трезвонить. Она сунула ноги в тапочки и поплелась в гостиную. От звука родного голоса в телефонной трубке сердце радостно забилось.
— Здравствуй, мамуль, с наступающим тебя!
— И тебя, сынок. Ну, как ты? Справляешься один?
— Не волнуйся, мам, все нормально!
— Знаю я твое «нормально»! Наверняка на одних бутербродах да на котлетах из кулинарии сидишь!
Андрей рассмеялся.
— Мам, а у меня есть для вас с отцом сюрприз!
— Хороший или плохой?
— Конечно, хороший! Новый год все-таки!
— И что же это за сюрприз?
— Ждите меня сегодня в гости!
— Ты едешь к нам?! Андрюшенька, почему же ты заранее не предупредил? Я бы лучше подготовилась…
— Потому и не предупредил. Представь, что к тебе едет скатерть-самобранка! Не нужно ничего готовить!
— Как же не нужно?! Должна я своего сыночка побаловать домашним!
— Мамуль, особо не усердствуй!
— Хорошо, хорошо. Так когда ты приезжаешь?
— Не приезжаю, а прилетаю! — весело поправил мать Андрей.
— На самолете?! — испуганно воскликнула Антонина. — Сынок, у нас третий день такая вьюга! На улице почти ничего не видно!
— Вообще-то я уже взял билет.
— Ладно, мы с отцом встретим тебя в Пулково. Во сколько рейс?
— В восемь. Не волнуйся, мам, по прогнозам, к вечеру ожидается прекращение метели. Послушай, я тебе еще не все сказал, — с осторожностью начал Андрей, зная о ревнивом характере матери, — я буду не один.
