Вид запертой двери еще больше успокоил доктора, и с оттенком своей прежней заносчивости он кивнул Эриксону следовать за ним:
— Сюда, шериф. Мы можем поговорить в моем кабинете.
Бодрым шагом доктор отправился через прихожую, и Эриксону пришлось поторапливаться, чтобы не отстать. Шериф чувствовал себя более уверенным теперь, когда ствол ружья не был направлен на него, и хорошенько осмотрелся. Ему не приходилось бывать у Миррена, хотя он слышал, что болтает народ. Прихожая, конечно, впечатляла. Просторная — очень верное слово, но слабовато освещена, с тенями под каждой стеной. Отделанные деревянными панелями стены тускло отсвечивали в тех местах, где не были заставлены антикварной мебелью и завешены картинами в рамах. Ни одна из картин не показалась Эриксону знакомой, но чуть ли не от каждой веяло древностью и запредельной ценой. Была в прихожей даже ниша, в которой красовались рыцарские доспехи, выглядевшие так, словно нуждались в хорошей полировке. Если и прочие помещения в доме размерами под стать прихожей, Миррен, наверное, катается здесь, как единственная горошина в сухом стручке. Наполнить такую домину в состоянии лишь большая семья с толпой слуг. Но Миррен жил один. Насколько помнил шериф — так было всегда.
Эриксон чуть сдвинул брови. По своей воле он и на час бы здесь не остался — будь то ночь или день. Жутковатое, прямо сказать, местечко, даже для Шэдоуз-Фолла. Атмосфера здесь явно была наполнена ощущением грядущей беды. Шерифа не оставляло желание поминутно останавливаться и оглядываться, а еще он жалел о том, что еще на подходе к дому, в саду, не прислушался к нехорошим предчувствиям и заранее не унес ноги. Мысль эта растревожила Эриксона, и он сердито фыркнул: если что и могло заставить шерифа города драпать без оглядки, то уж во всяком случае не этот домина, пусть он и очень жуткий. А нечто более значительное. Чертовски более значительное.
Кабинет оказался на удивление уютным. Комната большая, но не сказать, чтобы очень. Хорошее освещение. Плотно уставленные книжные полки занимали три стены, и два мягких и удобнейших кресла стояли по обе стороны потрескивавшего пламенем камина. Миррен опустился в ближнее и жестом предложил Эриксону занять другое. Ружье он положил себе на колени, вцепившись в него так, что побелели костяшки пальцев, и с нетерпением во взгляде наблюдал, как устраивается в кресле шериф. Казалось, он хотел что-то сказать, но то ли не знал, с чего начинать, то ли сомневался, начинать ли вообще.
— Доктор, вы просили меня приехать, — начал вместо него шериф. — Объясните, пожалуйста, чего ради мне пришлось бросить расследование убийства? Ради того, чтобы просто поговорить с вами? При обычных обстоятельствах, будучи членом городского совета, вы имеете определенные привилегии, но обстоятельства нынешние весьма далеки от обычных. Итак, зачем я здесь? Это как-то связано с расследованием убийства?
— Не уверен, — голос Миррена был почти извиняющийся. — Может быть.
— «Может быть» звучит недостаточно убедительно.
— Прошу вас, шериф, наберитесь терпения. Мое положение… довольно непростое. Расскажите мне о ходе расследования. Как оно продвигается?
— Никак не продвигается. Я и мои люди с ног сбились в попытках найти хоть какую-то зацепку, и — ни черта. Ни улик, ни мотивов, ни подозреваемых. Только трупы. И как назло, когда все так плохо, Дедушка-Время заперся в своей галерее Мощей и никого не принимает. Даже не пытается объясниться или извиниться. Одно лишь коротенькое письменное предупреждение. Передал через эту «панкушу», которая живет у него.
— Предупреждение? — Миррен выпрямился в кресле, и в его изнуренное лицо словно вдохнули жизнь. — Что в нем?
— «Остерегайтесь Беса». И все. Вам это что-нибудь говорит?
— Нет. — Миррен вновь откинулся на спинку. — Ничего.
Он вдруг будто постарел и еще больше устал, и Эриксон почувствовал мимолетную симпатию к этому человеку. Какие бы ни были у него проблемы — сил у доктора они отняли достаточно. Эриксон начал подумывать о том, что его поездка оказалась не такой уж напрасной тратой времени. Что-то здесь произошло, что-то достаточно гнусное, чтобы напугать до смерти человека, который якшается с мертвыми по десять раз на дню только забавы ради. Что может такого напугать? Эриксон решил продолжить разговор и посмотреть — куда заведет беседа.
— Я направил людей порыться в библиотеках и поспрашивать всевозможных городских магов, что это за Бес такой, но пока что мы не накопали ничего. Также я не могу получить ответа на вопрос почему Дедушка-Время решил изолировать себя от города. Насколько мне известно, прежде за ним такого не наблюдалось.
Миррен медленно кивнул:
— Как долго Время находится в изоляции?
— Почти двенадцать часов. Хотя автоматы его шастают туда-сюда: я получаю донесения о том, что их видели почти во всех районах города. Один даже появлялся на месте последнего убийства, тело еще было теплым. Вы о нем еще не слыхали. Кейт Январь. Следователь-экстрасенс из книжного сериала конца шестидесятых, никогда особо не пользовавшегося популярностью и в последующие годы не переиздававшегося. Он был найден мертвым в своем доме. Судя по всему, бился за свою жизнь отчаянно. В комнате все вверх дном. Мои люди исползали ее всю и протралили мелкозубой расческой. На этот раз повезло — кое-что нашли. Нитка от одежды, грязь с ботинка убийцы. Не много.
— Вы знали его, шериф?
— Знал. Довелось пару раз вести с ним дело. Толковый парень. Добыл такие результаты, какие без его помощи мне добыть не удалось бы. Иногда мы с ним встречались, пропускали по рюмочке-другой, болтали о том о сем… Теперь и его убили, а я ни черта не могу сделать, чтобы хоть что-то выяснить! Все годы учебы, практики, весь накопленный опыт — коту под хвост! Я не в состоянии даже найти убийцу моего друга…
— А было ли что-нибудь… необычное в этом убийстве?
— Было. Отсутствие признаков насильственного вторжения, что означает: убийца жертве был знаком. Кроме того, там был Джек Фетч. Нарисовался немного погодя после ухода автомата. Что характерно, ничего не делал — стоял истуканом, глазел, мешал только, потому что мои люди от страха чуть в штаны не наложили. Вот это и было необычно. Пугало по своему обыкновению появляется там, где он должен совершить какую-нибудь пакость. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне это нравится. Время прячется, Фетч шляется один без присмотра. Все это что-нибудь да значит…
Не сводя друг с друга глаз, несколько секунд они посидели молча. Эриксон отчасти сожалел, что открылся Миррену. Друзьями-то они не были. Так, знакомые. Навряд ли у Миррена вообще имелись друзья. Потому что, как говорится, коммуникабельным назвать его было трудно. Но Эриксону просто необходимо было с кем-то переговорить, поделиться, иначе он мог сорваться.
— Могу я предложить вам выпить, шериф? — вдруг выпалил Миррен. — Терпеть не могу пить в одиночку. Дурная привычка для практикующего врача.
— Грех отказываться от стаканчика, когда предлагают, — ответил Эриксон, внимательно следя за тем, чтобы его ответ прозвучал как можно более непринужденно.
Миррен опустил на пол ружье, поднялся с кресла и быстро достал два бокала и графин из богато украшенного резьбой деревянного шкафа. Уверенными движениями он отмерил по доброй порции в каждый бокал и понес их к креслам у камина. В очаге треснуло полено, и Миррен вздрогнул. Протянув один бокал Эриксону, доктор осторожно опустился в свое кресло и, двигаясь почти рассеянно, наклонился и снова положил на колени дробовик. Покрутив бренди в бокале, он с одобрением отпил. Эриксон тоже попробовал. Не очень-то он разбирался в бренди, но понял: напиток не из дешевых. Поэтому он сдержал себя, чтобы не опустошить бокал за пару глотков, — не хотелось выглядеть неблагодарным.
— Как там в городе? — попросил Миррен. — Понимаю: вы ждете, когда я наконец перейду к делу, и думаете, что я оттягиваю момент, прежде чем расскажу, зачем позвал вас. Возможно, это отчасти так, но прошу вас, поверьте мне, задавать все эти вопросы у меня есть причина. Каково настроение горожан нынче вечером?
