В тусклом мерцании свечи все четверо выглядели довольно причудливо. Особенно выделялся тот, кто вылез последним и с нескрываемой неохотой, пожалуй, его внешность можно было бы даже назвать необыкновенной. Это был крепко сложенный человек средних лет, с широкой грудью и мощными плечами. Беглого взгляда на его фигуру было достаточно, чтобы понять, что сила у него исполинская, а поглядев на его лицо, нельзя было не заподозрить, что он не стесняется пускать ее в ход. Ни бороды, ни усов у него не было, седые волосы пострижены "ежиком". Низкий лоб пересекали морщины, над глазами лежавшие горизонтально, над носом — вертикально. Густые черные брови следовали тому же закону, лишь в последний момент загибаясь вверх — в противном случае их встреча была бы неизбежной. Глубоко посаженные глаза были неопределенного цвета, но определенно очень маленькие. Выражение их было не слишком приятным, что лишь усугублялось жестоким ртом и тяжелой нижней челюстью. Нос был как нос, да и что можно ждать от носа? Но общее впечатление создавалось отталкивающее и даже зловещее, чему способствовала и неестественная бледность.
Трое других выглядели вполне заурядно — такие лица видишь и тут же забываешь. Они были явно моложе того, чью внешность мы только что описали. Отношения между ним и самым старшим из этих троих (он стоял немного поодаль) были явно не самые добрые. Они даже избегали смотреть друг на друга.
— Джентльмены, — нарушил молчание человек, державший свечу и ключ, — я полагаю, можно начинать. Вы готовы, мистер Россер?
Тот, кто стоял чуть в стороне, кивнул и улыбнулся.
— А вы, мистер Гроссмит?
Великан кивнул и нахмурился.
— Извольте снять верхнюю одежду.
Вскоре их шляпы, сюртуки, жилеты и галстуки полетели в коридор. Человек со свечой дал знак, и тот, кто предлагал Гроссмиту покинуть экипаж, извлек из кармана, а затем и из кожаных ножен два охотничьих ножа, длинных и смертоносных на вид.
— Они совершенно одинаковы, — сказал он, продемонстрировав ножи обоим дуэлянтам; к этому моменту и самый недогадливый наблюдатель, наверное, не сомневался бы в характере описываемой встречи. С минуты на минуту здесь должна была состояться дуэль "насмерть".
Каждый из соперников взял нож, критически осмотрел его, поднеся поближе к свече, а затем проверил прочность лезвия и рукояти о поднятое колено. Потом их обыскали;, каждого — секундант его противника.
— Мистер Гроссмит, — сказал человек, держащий свечу, — если не возражаете, вы станете в тот угол.
Он указал на дальний от двери угол комнаты, куда и отошел Гроссмит после того, как он и его секундант обменялись рукопожатием, лишенным, впрочем, всякой теплоты. Ближний от двери угол занял мистер Россер, и после коротких переговоров шепотом его секундант также покинул его, присоединившись к тому, кто уже некоторое время ждал у открытой двери. Тут свеча погасла, и все погрузилось во тьму. Может быть, пламя просто задуло сквозняком, но, как бы там ни было, эффект получился драматический.
— Джентльмены, — произнес голос, прозвучавший в изменившейся обстановке совсем по-иному, — джентльмены, вы не должны двигаться, пока не услышите, как за нами закроется входная дверь.
Раздались шаги, затем захлопнулась дверь в комнату, а затем и входная дверь — с грохотом, сотрясшим весь дом.
Несколько минут спустя задержавшийся где-то мальчишка с соседней фермы повстречал легкий экипаж, стремительно мчащийся по направлению к Маршаллу. Паренек утверждал, что за спинами двоих, сидевших на переднем сиденье, стоял третий, положив руки им на плечи, а сидевшие будто бы тщетно пытались высвободиться. Стоявший был одет во что-то белое и несомненно вскочил в экипаж возле дома Мэнтона. Поскольку мальчишка, живя поблизости, уже не раз сталкивался с потусторонними явлениями, его слово почиталось за слово эксперта и имело соответствующий вес. Эта история (в связи с тем, что произошло на следующий день) появилась в "Эдванс" с незначительными литературными прикрасами и с призывом к упомянутым господам выступить на страницах газеты с изложением собственной версии ночных событий. Возможностью этой, однако, так никто и не воспользовался.
Обстоятельства, приведшие к "дуэли в темноте", на первый взгляд весьма прозаичны. Однажды вечером трое молодых людей сидели на тихой веранде небольшой маршаллской гостиницы. Они курили и обсуждали то, что, по мнению трех образованных молодых людей из южного городка, достойно обсуждения. Их звали Кинг, Сэнчер и Россер. Неподалеку — так что он мог слышать каждое произнесенное слово, — однако, не принимая никакого участия в разговоре, сидел четвертый. Никто из присутствующих его не знал. Известно было лишь то, что он недавно прибыл в дилижансе и зарегистрировался под именем Роберт Гроссмит. Не общался он ни с кем, кроме гостиничного регистратора, и, похоже, такое положение вещей его вполне устраивало. Как написали потом в "Эдванс": "Его притягивало дурное общество". Но в защиту незнакомца нужно сказать, что газетчики — народ по природе своей слишком общительный и едва ли способны объективно судить того, кто устроен иначе, тем более что в тот день они получили отпор при попытке "взять интервью".
— Я с большой опаской отношусь к любому виду уродства у женщины, заявил Кинг, — врожденному или приобретенному. По моей теории, всякому физическому изъяну соответствует изъян интеллектуальный или нравственный.
— Из этого следует, — важно отозвался Россер, — что дама, не обладающая таким нравственным преимуществом, как наличие носа, и все-таки вступающая в борьбу за право именоваться миссис Кинг, столкнулась бы с немалыми трудностями.
— Смейтесь, смейтесь, — парировал Кинг, — а ведь я однажды в самом деле бросил очаровательную девушку, случайно узнав, что она перенесла ампутацию пальца на ноге. Может быть, я поступил жестоко, но поверьте, если бы я тогда женился на ней, мы оба были бы несчастны.
— Тогда как, выйдя замуж за джентльмена более широких взглядов, усмехнулся Сэнчер, — она отделалась перерезанным горлом.
— А, так вы знаете, кого я имею в виду. Да, она вышла за Мзнтона. Насчет широты его взглядов я сомневаюсь, но не исключаю, что он перерезал ей горло именно тогда, когда обнаружил нехватку этого бесценного украшения всякой женщины — среднего пальца на ноге.
— Поглядите-ка на этого типа! — вдруг прошептал Россер, указывая глазами на незнакомца.
"Этот тип", похоже, напряженно прислушивался к их разговору.
— Какая наглость! — проворчал Кинг. — Нужно что-то сделать, но что?
