Энн Райс - Мумия

– Подождите-ка, – сказал Алекс. – Вы хотите сказать, что раньше никогда этого не ели?

– Если память мне не изменяет, в том диком розовом отеле мы ели только мясо с картошкой, – сказал Рамзес. – А этот цыпленок с корицей очень вкусный.

– Постойте, – сказал Алекс, – разве вы не египтянин?

– Алекс, пожалуйста, не надо. Мне кажется, мистеру Рамсею нравится держать в тайне свое происхождение, – заметила Джулия.

Рамзес рассмеялся и осушил бокал вина.

– Должен признать, это верно. Но если уж вам так хочется, что ж, я на самом деле египтянин, да.

– И где же, скажите на милость…

– Алекс, ну пожалуйста… – перебила его Джулия. Алекс пожал плечами:

– Вы настоящая загадка, Рамсей.

– Разве я вас чем-нибудь обидел, Александр?

– Еще раз назовете меня так, и я вас вызову на дуэль, – сказал Алекс.

– Что это значит?

– Ничего. – Эллиот похлопал сына по руке.

Но Алекс вовсе не был рассержен. И обиженным он себя тоже не чувствовал. Он посмотрел через стол на Джулию и улыбнулся ей таинственной грустной улыбкой, за которую она была очень ему признательна.

В полдень в Луксоре было нестерпимо жарко. Они дождались, пока спадет жара, и только тогда вышли на берег и пешком направились к дворцовому комплексу. Джулия видела, что здесь Рамзес не нуждается в одиночестве. Он шел среди колонн, пребывая в глубокой задумчивости, лишь изредка оглядываясь по сторонам.

Эллиот не захотел отказываться от этой прогулки, несмотря на то что передвигаться ему было довольно тяжко. Алекс шел рядом, чтобы отец мог опираться на его руку. Самир тоже шагал рядом с графом. Казалось, они были увлечены каким-то серьезным разговором.

– Боль уже отпустила, да? – спросила Джулия.

– Когда я смотрю на тебя, я вообще не чувствую боли, – ответил Рамзес. – Джулия так же прекрасна в Египте, как и в Лондоне.

– Когда ты видел все это в последний раз, здесь тоже были развалины?

– Да, и они были покрыты песком, торчали только верхушки колонн. Аллею сфинксов засыпало полностью. Прошло тысячелетие с тех пор, как я гулял по этим местам, будучи смертным, дураком, который считал, что Египетское царство представляет собой цивилизованный мир и что за его пределами нет ничего хорошего. – Он остановился, повернулся к Джулии и быстро поцеловал ее в лоб. Потом бросил виноватый взгляд в сторону бредущей позади группы. Нет, не виноватый, просто рассеянный.

Джулия взяла его за руку, и они пошли дальше.

– Когда-нибудь я расскажу тебе все-все, – сказал Рам­зес. – Я буду так долго рассказывать, что ты устанешь слушать. Я расскажу, как мы одевались, как разговаривали друг с другом, как мы обедали, как танцевали; какими были эти храмы и дворцы, когда краски на их стенах еще не стерлись; как я выходил на рассвете, в полдень и на закате, чтобы поприветствовать бога и сотворить молитвы, которых ожидал от меня народ. Ладно, уже пора переплыть реку и подойти ко дворцу Рамзеса Третьего. Мне очень хочется посмотреть на него.

Он подозвал одного из глазевших на них египтянина в тюрбане и попросил подать легкую повозку. Джулия рада была хоть на короткое время избавиться от всех остальных.

Но когда они переплыли реку и приблизились к разрушенному храму без крыши, с сиротливо разбросанными внутри колоннами, Рамзес погрустнел и затих. Он молча разглядывал сохранившиеся на стенах рельефы, изображавшие царя во время битвы.

– Он был моим первым учеником, – сказал Рамзес. – Первым, к кому я пришел, возвратившись из странствий. Я вернулся домой в Египет, чтобы умереть, но смерть не брала меня. И тогда я понял, что нужно делать – пойти в царский дворец, стать стражником или учителем. Он поверил мне, этот фараон, мой тезка, мое далекое дитя. Когда я говорил с ним об истории и о дальних странах, он внимательно слушал.

– А эликсир, он не хотел его выпить? – спросила Джулия. Они стояли одни среди руин огромного зала, окруженного изогнутыми колоннами. Пустынный ветер стал холодным. Он спутал волосы Джулии. Рамзес обнял ее обеими руками.

– Я не рассказывал ему, что когда-то был смертным человеком, – сказал он. – Знаешь, я никому из них об этом не рассказывал. За последние годы своей земной жизни я понял, какая опасность таится в моем секрете. Я видел, как мой собственный сын, Мернептах, из-за эликсира стал предателем. Разумеется, ему не удалось посадить меня в тюрьму и выведать у меня эту тайну. Я отдал ему свое царство и покинул Египет на долгие столетия. Но я знаю, что делает с людьми обладание секретом бессмертия. Прошло много лет, и я открыл свой секрет Клеопатре.

Он замолчал. Было понятно, что продолжать ему не хочется. Вернулась боль, которая мучила в Александрии. Взгляд его поскучнел.

Так же молча они возвратились к повозке.

– Джулия, пусть это путешествие будет кратким, – сказал Рамзес. – Завтра съездим в Долину царей и опять поплывем на юг.

Они отправились на рассвете, пока солнце не засияло в полную силу.

Джулия держала Эллиота под руку. Рамзес был вновь разговорчив и с воодушевлением отвечал на все вопросы Эллиота, пока они спускались по тропе среди раскрытых гробниц, где уже полно было туристов, фотографов и разносчиков в тюрбанах и грязных хламидах, которые продавали булочки и блинчики с фантастическими названиями.

Джулию мучила жара. Большая широкополая соломенная шляпа не спасала, приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться. От запаха верблюжьего помета и мочи мутило.

К ней подскочил разносчик. Джулия взглянула вниз и увидела вытянутую черную руку со скрюченными пальцами, похожими на паучьи лапки.

Она завизжала.

– Убирайся! – грубо приказал Алекс. – Эти местные ребята просто невыносимы.

– Рука мумии! – вопил разносчик. – Рука мумии! Очень древняя!

– Как же, – засмеялся Эллиот. – Наверное, с какой-нибудь фабрики мумий из Каира.

Но Рамзес застыл как вкопанный и не отрываясь смотрела разносчика и на руку. Внезапно и разносчик замер, на лице его появился ужас. Рамзес потянулся к нему и вырвал у него высохшую руку. Разносчик не противился – наоборот, рухнул на колени и вот так, на коленях, попятился прочь от тропы.

– В чем дело? – спросил Алекс. – Неужели вам нужна эта вещь?

Рамзес смотрел на руку, на гнилые лохмотья пелен, прилипшие к ней.

Джулия не понимала, что произошло. Может, царя привело в ярость святотатство? Или эта вещь о чем-то ему напомнила? Она тоже вспомнила – мумию, лежащую в саркофаге в отцовской библиотеке. Этой мумией тогда был тот человек, которого она так любит.

Странно, кажется, что с того времени прошло целое столетие.

Эллиот с любопытством наблюдал за происходящим.