Энн Райс - Мумия

Снаружи, из мира двадцатого века, врывались в пещеру столбы золотистой пыли. С улиц Александрии доносился рев автомобилей.

– Рамзес!

Он обернулся. На него смотрела Джулия Стратфорд.

– Красавица моя, – прошептал он и нежно обнял ее. Это не страсть, это любовь. – Моя прекрасная Джулия.

Они пили чай в гостиной. Ритуал чаепития вызвал у царя приступ безудержного смеха. Лепешки, яйца, бутерброды с сыром – и это не называется едой? Но зачем жаловаться? Он мог съесть в три раза больше, чем они, и все равно страшно проголодаться к ужину.

Рамзес наслаждался присутствием Джулии. И тем, что рядом нет ни Алекса, ни Самира, ни Эллиота.

Он сидел и смотрел на море шляпок с перьями, на легкомысленные зонтики. И на огромные сверкающие автомобили с открытым верхом, подкатывающие к центральному входу, возле которого стояло множество таких же открытых экипажей.

Людей его эпохи здесь больше не было. Произошло полное расовое смешение. Джулия сказала, что в Греции он увидит ту же картину. А сколько еще городов предстоит ему посетить! Стало ли ему легче?

– Ты была так терпелива со мной, – улыбаясь, сказал он. – Ты не просила никаких объяснений.

О, как она ослепительно прекрасна в этом шелковом платье с бледными цветочками, с кружевами на запястьях и с маленькими жемчужными пуговками, которые так ему нравятся! Слава богу, она не надела то открытое платье, которое было на ней в ту первую ночь на корабле. Вид ее обнаженного тела сводил его с ума.

– Ты все расскажешь, когда сам этого захочешь, – сказала Джулия. – Для меня невыносимо только одно – видеть, как ты страдаешь.

– Все именно так, как ты говорила, – пробормотал Рамзес. Он уже выпил свой чай, напиток, который ему никогда не нравился. Ни то ни се. – Все сгинуло без следа. Мавзолей, библиотека, маяк. Все, что построил Александр, что построила Клеопатра. Скажи, почему тогда в Гизе до сих пор стоят пирамиды? Почему сохранился мой дворец в Луксоре?

– Ты хочешь увидеть их? – Джулия наклонилась над маленьким столиком и взяла царя за руку. – Ты готов ехать прямо сейчас?

– Да, уже пора. А после того как посмотрим на них, можем уехать из этой страны. Ты и я… То есть если ты хочешь остаться со мной.

Какие чудесные карие глаза с длинной бахромой густых ресниц, какая чистая улыбка, какие нежные губы…

Из лифта вышли Самир и граф со своим милым простофилей сыном.

– Я поеду с тобой хоть на край света, – прошептала Джулия.

Рамзес долго не отрывал взгляда от ее глаз. Понимает ли она, что говорит? Нет. Вопрос в другом: понимает ли он, что она говорит? Что она его любит, да. Но другой, другой вопрос так и не был задан.

Почти целый день они плыли по Нилу, солнце поджаривало полосатые тенты их маленького элегантного пароходика. Содержимое кошелька Джулии и подарки, которыми осыпал команду Эллиот, позволили им путешествовать в роскоши. Каюты пароходика оказались ничуть не хуже кают огромного корабля, который перевез их через океан. Салон и столовая тоже очень уютные. Повар был европеец, а слуги, за исключением Риты и Уолтера, египтяне.

Но самой большой роскошью было само судно. Они путешествовали одни. И стали, к удивлению Джулии, очень сплоченной и дружной группой туристов. Наверное, потому, что отсутствовал Генри. И это было здорово.

Он трусливо смылся, как только они приехали в Александрию. Экая глупость – он будто бы намеревался подготовить все к их приезду в Каир. Для них и так все готово в отеле Шеферда. Перед тем как отправиться в Абу-Симбел, они телеграфировали в Каир и заказали номера. Они не знали, сколько времени продлится их круиз, но отель Шеферда, привычное место отдыха британских туристов, подождет их.

Им сказали, что скоро откроется сезон в опере. Может, портье закажет для них ложу? Джулия согласилась, хотя сама не знала, чем закончится их плавание.

Она видела, что Рамзес пребывает в отличном настроении, что ему очень нравится плыть по Нилу. Он часами стоял на палубе и смотрел на золотую пустыню и пальмы, окружавшие их с обеих сторон, на блестящую коричневую ленту нильской воды.

Джулии не надо было объяснять, что на стенах древних гробниц были нарисованы точно такие же развесистые красавицы пальмы. И что темнолицые крестьяне черпали из реки воду тем же примитивным способом, что и четыре тысячелетия назад. Ей не надо было объяснять, что проплывавшие мимо них лодочки своим видом мало отличались от лодок времен Рамзеса Великого.

А солнце и ветер и вовсе не изменились.

Джулии оставалось сделать кое-что еще. Откладывать больше нельзя. Она отдыхала в салоне, лениво наблюдая за игравшими в шахматы Самиром и Эллиотом. Когда Алекс вышел на палубу, она последовала за ним.

Вечерело. Ветерок стал прохладным, а небо из голубого постепенно превращалось в темно-фиолетовое.

– Ты такой родной, – произнесла Джулия. – Мне так не хочется обижать тебя. Но мне совсем не хочется выходить за тебя замуж.

– Знаю, – сказал он. – Я давным-давно понял это. Но все равно буду надеяться, что это не так. Как надеялся всегда.

– Алекс…

– Нет, дорогая, не надо давать советов. Пусть все будет как есть. В конце концов, преимущество женщин и состоит в том, что они непостоянны. Твое настроение может измениться, так что я буду ждать. Нет, больше ничего не говори. Ты свободна. Ты вообще всегда была свободна.

Джулия затаила дыхание. Глубокая боль пронзила ее, сдавила грудь, не давая дышать. Ей хотелось плакать, но слезы сейчас были неуместны. Она быстро поцеловала его в щеку и побежала по палубе в свою каюту.

Слава богу, Риты не было. Джулия упала на маленькую кушетку и тихо заплакала, уткнувшись в подушку. Измученная, она погрузилась в дрему. Последнее, о чем она подумала, было: «Лучше бы он не знал, что я никогда его не любила. Лучше бы он подумал, что я влюбилась в другого, что у него появился соперник, который сбил меня с толку. Это он понял бы».

Когда она открыла глаза, за окнами было темно. Рита зажгла небольшую лампу, и Джулия поняла, что в каюте находится Рамзес.

Она не испытала ни гнева, ни страха.

Неожиданно Джулия поняла, что все еще дремлет. Только теперь она окончательно проснулась. Каюта была залита светом и абсолютно пуста. Ах, если бы он был здесь! Тело жаждало его. Джулию больше не волновало ни прошлое, ни будущее. Ее волновал он один, и он это понимал.

Когда Джулия вошла в столовую, царь вел оживленную беседу. Стол был заставлен экзотическими блюдами.

– Мы не знали, стоит ли будить тебя, дорогая, – сказал Эллиот, тут же поднимаясь, чтобы пододвинуть ей стул.

– Ах, Джулия, – проговорил Рамзес, – здешняя еда просто восхитительна. – Он весело разделывался с мясом, завернутым в виноградные листья, приправленным специями, названия которых Джулии были неизвестны. Его пальцы двигались, как всегда, проворно и аккуратно.