Эдит вскинула голову. Он по коридору бежал к ней! Она кое-как поднялась и бросилась к нему, в его объятия. И вдруг отпрянула, уставившись на державшего ее мужчину. Это был ее отец, его красные глаза смотрели на нее с тупой радостью, с бессмысленным выражением дебила на лице он разинул рот и высунул язык. Отец прижал ее к себе, в его груди урчало животное удовольствие. Он был голый, обрюзгший. Эдит вырвалась от него и попыталась бежать, но что-то ударило ее в бок. Она потеряла равновесие, упала на перила над вестибюлем и закричала от боли, ударившись о них. Отец бросился на нее, двумя руками держа свой огромный пенис. Эдит стала перелезать через перила, чтобы броситься вниз, разбиться насмерть и избавиться от этого ужаса.
Но сильные руки схватили ее. Эдит в ужасе вырвалась. Ее держал Лайонел. Она уставилась на него, не веря своим глазам.
— Эдит! Это я!
От звука знакомого голоса Эдит, рыдая, упала мужу на грудь.
— Уведи меня отсюда, — взмолилась она.
— Сейчас, — ответил он и, обхватив левой рукой за плечи, потащил к лестнице.
Она смотрела на него. У него не было трости, и он не хромал.
— Нет, — простонала Эдит.
— Ничего, ничего, — сказал он, увлекая ее к лестнице.
Эдит пыталась высвободиться.
— Это я, — повторил он.
Она зарыдала. Он не выпустит ее. В воздухе раздался глухой смех. Эдит огляделась и увидела собравшихся внизу людей, которые в восторге следили за ними. Она обернулась к Лайонелу, но это уже был не Лайонел, это была чудовищная карикатура на него — все черты выглядели грубыми, преувеличенными, и его голос прозвучал злобной издевкой, когда он сказал:
— Это я. Это я.
— Нет! — закричала Эдит.
Она беспомощно боролась. Его хватка оказалась слишком сильна. Он даже не смотрел вперед, а на бегу не сводил с нее глаз, и на лице его была издевательская усмешка. Эдит закрыла глаза и взмолилась: «Пусть это будет быстро!»
Вестибюль, коридор. Она чувствовала, как ее тянут по полу, и не могла издать ни звука. Дверь в театр распахнулась, и ее швырнули внутрь. Открыв глаза, Эдит увидела толпу голых людей на бархатных креслах, они завопили от радости, увидев ее состояние. Ее полуволоком подняли по лестнице, и жирная пародия на Лайонела привязала ее к столбу. Эдит оглянулась на присутствующих. Они взвыли от предвкушения. Эдит кричала, когда с нее срывали одежду. Люди веселились. Их гогот казался приглушенным, как из другого мира. По сцене, припадая к земле, прошел леопард. Эдит пыталась кричать, но из горла не выходило ни звука. Толпа вопила. Эдит закрыла глаза. Леопард прыгнул. Она ощутила, как его клыки вошли ей в голову, его горячее дыхание, пропахшее прокисшей кровью, обдало ей лицо. Его задние лапы начали безумно терзать ее, и когти пропороли живот. Ее пронзила невыносимая боль, и Эдит с криком упала навзничь.
Она скорчилась на пыльной сцене, потом с колотящимся сердцем села. Театр был пуст. Нет. Здесь кто-то был, кто-то в черном сидел в темноте в последнем ряду. Ей послышался низкий голос, эхом раздавшийся в мозгу:
— Добро пожаловать в мой дом.
Эдит попыталась встать, но ноги подкосились, и она упала на стену. Шатаясь, она направилась к лестнице. Перед ней стоял Лайонел.
— Это я, — сказал он.
Эдит в ужасе закричала, а публика разразилась хохотом. Она доковыляла до двери и распахнула ее. В коридоре стоял Лайонел.
— Это я, — сказал он.
Эдит попыталась выйти в вестибюль, но не могла, ее повернуло в сторону. На площадке лестницы в винный погреб стоял Лайонел.
— Это я! — крикнул он.
Перед ней зиял лестничный пролет. Внизу, ухмыляясь, стоял Лайонел.
— Это я! — крикнул он.
Эдит завыла, схватившись за перила, и сползла вниз. У металлических дверей стоял Лайонел.
— Это я! — крикнул он.
Двери распахнулись и ударились о стены внутри. У бассейна стоял Лайонел.
— Это я! — крикнул он.
Эдит швырнуло к нему, и, остановившись у бассейна, она уставилась на кровавую воду.
Лайонел плавал у самой поверхности и снизу смотрел на нее.
Эдит охватило безумие. Она попятилась и, крича и спотыкаясь, ринулась в коридор. С лестницы метнулась какая-то фигура и схватила ее за плечи. Эдит с отчаянной силой пыталась освободиться, из горла вырывались безумные крики. Державший ее что-то кричал, но она слышала лишь собственный голос. Потом ее ударили в челюсть, и вдруг она почувствовала, как с бесконечным криком падает, погружается в бездну.
* * *
15 ч. 31 мин.
Эдит снова пошевелилась и резко открыла глаза. Несколько мгновений она смотрела на капот автомобиля, потом в замешательстве повернулась и, вздрогнув, увидела его. Она посмотрела на него с молчаливым вопросом.
— Извините, что пришлось вас ударить, — сказал он.
— Это были вы?
Он кивнул.
Эдит быстро огляделась.
— А Лайонел?
— Его тело в багажнике.
Она было двинулась к двери машины, но Фишер удержал ее.
— Вам лучше не смотреть на него.
Эдит продолжала вырываться.
— Не надо, — сказал он.
Эдит отступила, отворачивая лицо. Фишер молча сел, слушая ее рыдания.
Она резко повернулась к нему.
— Уедем отсюда.
Он не пошевелился.
— В чем дело?
— Я остаюсь.
Эдит не поняла.
— Я войду внутрь.
— Внутрь? — ужаснулась она. — Вы не знаете,что это похоже.
— Я должен...
— Вы не знаете, на что это похоже! — перебила Эдит. — Он убил моего мужа! Убил Флоренс Таннер! И убил бы меня, если бы вы не вернулись! Там ни у кого нет ни малейшего шанса!
Фишер не стал спорить.
— Не хватит ли двух смертей? Вы тоже хотите умереть?
— Смерть не входит в мои планы.
Она сжала его руку.
— Не оставляйте меня, пожалуйста.
— Я должен.
— Нет.
— Должен.
— Пожалуйста, не надо!
— Эдит, я должен.
— Нет! Не надо! Не надо! Нет никакого смысла входить туда!
— Эдит. — Фишер взял ее руку в обе ладони и подождал, пока ее крик утихнет. — Послушайте.
Закрыв глаза, она замотала головой.
— Я должен. Ради Флоренс. Ради вашего мужа.
— Они бы не захотели, чтобы вы...
— Я хочу этого, — прервал ее Фишер. — Мне это нужно. Если сейчас я покину Адский дом, то, возможно, тоже заползу в могилу и умру. За всю неделю я ничего не сделал. Пока Флоренс и ваш муж изо всех сил старались решить задачу...
— Но они не смогли решить ее! Ее не решить!
— Может быть, и не решить. — Он помолчал. — И все же я попробую.
Эдит быстро взглянула на него и ничего не сказала, остановленная его взглядом.
— Я попробую, — сказал он.
Они помолчали, потом Фишер спросил:
— Вы водите машину, правда?
Он увидел искру надежды у нее в глазах, хотя она ответила:
