Остановив ее и запустив воспроизведение, он услышал, как истерический голос — явно принадлежавший Флоренс, хотя и не слишком похожий, — выкрикнул: "Я не хочу вредить вам, но я должен! Должен!" После недолгой паузы голос, чуть ли не задыхаясь от злобы, произнес: "Предупреждаю. Убирайтесь из этого дома, пока я не убил вас всех!"
Внезапный стук. Испуганный вскрик Эдит: «Что это?» Фишер остановил ленту, отмотал назад и снова прослушал угрозу. Это был голос Дэниэла Беласко? Он прослушал его пять раз, но это ему ничего не дало. Наверное, Барретт был прав: подсознание Флоренс могло создать голос, персонажа и угрозу.
Тихо выругавшись, он снова отмотал ленту назад и прослушал тот же кусок. «Покинуть дом», — властно произнес голос Красного Облака. Было ли действительно такое существо, или это тоже часть личности Флоренс? Фишер покачал головой. Послышалось какое-то ворчание. «Нехорошо. — Голос явно принадлежал Флоренс, старавшейся говорить на низких тонах. — Здесь слишком долго. Не слушай. Не понимай. Слишком много болит внутри». Фишер не сдержал улыбки, хотя слова вызвали боль. Это было такое грубое подражание голосу индейца «Границы. Нации. Пределы. Не знаю, что это значит. Крайности и границы. Пределы и крайности. — Пауза. — Не знаю».
— Дерьмо, — сказал Фишер и нажал на кнопку, чтобы остановить протяжку.
Он отмотал ленту еще больше назад и включил воспроизведение. Молчание. Потом послышался голос Барретта: «А теперь, если позволите...» — «Красное Облако ведет женщину Таннер, — перебил его заниженный голос Флоренс. — Ведет второй медиум на этой стороне. Говори с женщиной Таннер. Приведи ей другие духи».
Фишер прослушал весь сеанс: обращение Флоренс к духам и гимн, ее погружение в транс — низкие вибрирующие стоны, хриплые вздохи, беспристрастный голос Барретта, фиксирующий показания приборов, его описание материализации, раскатистый хохот, вскрик Эдит.
Дальше лента моталась беззвучно. Фишер выключил магнитофон. «Ноль»,— подумал он. Кого он дразнил, вернувшись сюда, как Дон Кихот? Какой смех.
Он встал. Нет, он не покинет дом. Пока что-нибудь не случится. Пока не начнут связываться нити. Где-то здесь таится ответ. Ладно, он снова обойдет дом. Обшарит каждый закоулок, пока не найдет хотя бы маленькое пятнышко догадки, которую ищет. Дом казался пустым, но где-то здесь жило что-то достаточно сильное, чтобы убить.
Фишер найдет его, даже если на это потребуется год.
Двинувшись через зал, он начал раскрываться. Теперь это казалось безопасным Впрочем, в этом не виделось смысла. И все же ему хотелось что-то сделать.
И только он сбросил последнюю защиту, что-то толкнуло его. Он входил в вестибюль и от неожиданного толчка чуть не упал. Покачнувшись, Фишер машинально поднял перед собой руки и приготовился к защите.
Но больше ничего не было. Фишер сердито осмотрелся. Он понимал, что должен снова раскрыться. Наконец-то появилось что-то осязаемое. Если не считать, что оно застало его врасплох. Он не посмел выставиться так же, как накануне.
Фишер стоял в нерешительности, чувствуя, как что-то витает вокруг, и ему хотелось встретиться с этим лицом к лицу, но в то же время было страшно.
Разозлившись на свою слабость, он раскрылся.
И тут же что-то схватило его за руку и потянуло к южному коридору. Фишер запнулся и остановился. Он опустил руки, которые на мгновение прикрыли солнечное сплетение. Ему пришлось приостановить раскрытие и захлопнуться, как жалкая испуганная устрица.
Он приоткрыл дверь в себя и ощутил, как нечто просачивается в него. И снова его повлекло в коридор. Словно невидимые руки вцепились ему в одежду, схватили за руки, сжали локоть. Он двинулся за этой силой, удивляясь мягкости этого существа. Это была не темная разрушительная сила, а словно невидимая незамужняя тетушка вела его на кухню, чтобы дать молока с булочкой. Фишер чуть не улыбнулся от этого чувства — да, настойчивого, требовательного, но совершенно лишенного угрозы. И чуть не вскрикнул от внезапной догадки: Флоренс! Она клялась, что ответ таится в церкви! На него нахлынул прилив радости. Флоренс помогает ему! Он распахнул тяжелые двери и вошел.
В церкви стояла гнетущая тишина. Фишер огляделся, словно ожидая увидеть Флоренс. Но ничего не увидел.
Алтарь.
Это слово вспыхнуло в голове с такой ясностью, будто кто-то произнес его вслух. Фишер быстро двинулся по проходу, поморщившись, когда перешагнул кошку, потом поваленное распятие. Он подошел к алтарю и посмотрел на раскрытую церковную книгу. На открытой странице виднелся заголовок: «РОЖДЕНИЯ». «Дэниэл Майрон Беласко, родился в 2 ч. 00 мин. 4 ноября 1903 года». Фишер ощутил холодок разочарования. Не то, это не могло быть разгадкой.
Он вздрогнул, когда страницы начали перелистываться. Потом они так замелькали, что он ощутил дуновение на лице. Но вот листание прекратилось, и, взглянув, он увидел то, что требовалось. Фишер ощутил, как его рука поднялась, и дал ей двинуться по странице. Указательный палец остановился на одной из строчек, и Фишер, наклонившись, прочел:
«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его»[12].
Он уставился на слова. Казалось, что Флоренс стоит рядом в беспокойстве и нетерпении, но он не понимал. Слова не имели для него никакого смысла.
— Флоренс... — сказал Фишер.
От звука рвущейся бумаги за алтарем он резко поднял голову. Со стены свисал кусок обоев, открылась оштукатуренная стена.
Фишер вскрикнул, когда медальон обжег ему грудь. Засунув руку под рубашку, он сорвал его и бросил на пол. Медальон разлетелся на куски, и Фишер уставился на него в недоумении. Части сложились в клин, словно стрелка, и она как будто указывала на...
Внезапно он понял... И одновременно ощутил животный ужас. Как туземец, парализованный безумным страхом от рева приближающейся приливной волны, Фишер тупо посмотрел вверх.
И тут же на него неистово обрушилась сила, толкая назад. Он в ужасе закричал, а она повалила его на пол и обволокла давящей чернотой. Ей было невозможно противостоять. Он беспомощно лежал, а она текла в него, наполняя жилы темной заразой. «Час настал!» — торжествующе провыл голос у него в голове. И вдруг Фишер понял ответ, так же как Флоренс Таннер в свое время и Барретт, и еще он понял, что ему открыли этот ответ потому, что он сейчас умрет.
Он долго не двигался. Его глаза не моргали. Он напоминал растянувшийся на полу труп.
Потом медленно-медленно, с ничего не выражающим лицом, Фишер встал и двинулся к двери. Он открыл дверь, вышел в коридор и направился к вестибюлю. Потом открыл входную дверь и вышел на улицу. Пройдя по крыльцу, он спустился по широким ступеням на засыпанную гравием дорожку и пошел по ней. Потом, глядя прямо перед собой, подошел к пруду и шагнул в вязкий ил. Вода поднялась выше колен.
