И так он убедил ее, что это Дэниэл Беласко вселился в дом. Да еще отвел ее во сне к пруду, дал «Дэниэлу» спасти ее и даже послал ей видение самого себя, убегающего от пруда. И тогда она отбросила сомнения. Флоренс пришла ко мне и рассказала свою версию — якобы Беласко управляет домом, манипулируя всеми прочими населяющими его призраками. Как близка была она к разгадке! Боже мой! Даже на каждом шагу попадаясь в его ловушки, она чуть не разгадала тайну. Вот почему она была так уверена — потому что все то, что она говорила, отделяла от правды лишь тонкая стенка. Если бы я помог ей, она могла бы проломить эту стенку, могла бы...
Фишер вдруг замолчал и долго смотрел в окно, после чего продолжил:
— Это было делом времени. Беласко должен был понять, что рано или поздно Флоренс найдет правильный ответ. И потому сосредоточился на ней еще сильнее, играя на ее воспоминаниях о смерти брата, и связал это с ее навязчивой идеей о Дэниэле Беласко. Скорбь о брате стала скорбью о Дэниэле, нужды брата, — Фишер сжал зубы, — стали нуждами Дэниэла.
Его лицо исказилось от злобы.
— Он окончательно укрепил ее в своем заблуждении, когда в конце концов привел ее в церковь. Допустив на то самое место, где она наверняка разгадала тайну Адского дома. Это была его последняя стратагема — показать запись в церковной книге, сделанную после рождения его сына. Беласко знал, что Флоренс поверит, так как это было именно то, чего она искала, — окончательное подтверждение. И после этого в ее уме не оставалось места сомнениям. Дэниэл Беласко должен был быть, и его душа нуждалась в помощи. Объединив факты существования своего сына с остающейся печалью после смерти брата, Беласко убедил ее.
Фишер вдруг ударил кулаком по ладони, и Эдит вздрогнула.
— А я чувствовал, что это будет за помощь. Внутренне я знал это! — Он отвернулся. — И ничего не предпринял. Позволил ей сделать то, чего не следовало делать, дал ей убить себя.
И с тех пор она пропала, — с горечью продолжил он. — И никаким образом я не мог удалить ее из дома, с моей стороны было глупо верить, что смогу. Она была... куклой в его руках, чтобы играть и мучить. — И снова в его голосе прозвучало презрение к себе. — Когда ваш муж объяснял нам свою теорию, а я сидел за столом, зная, что она одержима им, то даже не спросил себя, почему — вдруг, вопреки всякой логике — она стала такой спокойной и внимательной, так хорошо себя ведет. А потому, что это вовсе не она слушала вашего мужа, а Беласко. Он хотел услышать подробности.
— Так, значит, это он пытался сломать реверсор?
— Зачем бы ему ломать аппарат? Он знал, что реверсор не представляет для него никакой опасности.
— Но вы же сами сказали, что после того, как Лайонел пустил его в ход, дом очистился.
— Еще одна хитрость Беласко.
— Не могу поверить...
— И он все еще в этом доме, Эдит, — перебил ее Фишер, указывая на мрачное здание. — Он убил вашего мужа, убил Флоренс, чуть не убил вас и меня... — Он засмеялся холодным смехом побежденного. — Его последний жест. Даже теперь, действительно зная его тайну, мы ни черта не можем с ним сделать.
* * *
20 ч. 36 мин.
Когда они подошли к дому, Фишер отстал. Эдит обернулась к нему. Он смотрел на двери.
— В чем дело? — спросила она.
— Не знаю, смогу ли я снова сюда войти.
Поколебавшись, Эдит сказала:
— Мне нужно забрать его вещи, Бен.
Фишер не ответил.
— Вы же говорили, что, когда закроетесь, Беласко не может до вас добраться.
— На этой неделе я много чего говорил. И по большей части все оказалось неверно.
— Так мне пойти самой?
Он молчал.
— Мне пойти самой?
Подойдя к дверям, Фишер открыл правую половину и заглянул внутрь, после чего обернулся к Эдит:
— Постараюсь вернуться быстро.
Он вошел в дом и несколько минут стоял неподвижно, полный предчувствий, а когда ничего не произошло, бросился через вестибюль к лестнице. Снова атмосфера была спокойной, но на этот раз это не усмирило его страхи. Быстро поднимаясь по лестнице, Фишер гадал, где сейчас Беласко — все еще в церкви или блуждает по дому, — и надеялся, что для защиты достаточно захлопнуться. Даже в этом он не был теперь уверен. Войдя в комнату Барретта, он бросил на кровать чемоданы и открыл их.
«Что больше всего нервирует, — подумал Фишер, начиная паковать вещи, — это осознание, что Барретт ошибался. Он казался таким уверенным, и его слова представлялись такими логичными. Но что значит вся логика против факта, что он ошибался?»
Фишер быстро двигался между кроватью, шкафом и бюро, хватая одежду и прочие личные вещи и бросая их в чемоданы. «Беласко, видимо, с самого начала решил не показываться. Если никто его не увидит, никто и не подумает, что он является важной частью населенного призраками дома. А если, наоборот, увидят ряд фантастических явлений, явно не связанных между собой, то займутся их отдельными элементами, не поняв, что причиной их всех является он. Ублюдок», — подумал Фишер. Его лицо посуровело, и он со злобой стал запихивать вещи в чемоданы, чтобы закрыть крышку.
Одно оставалось непонятно: почему Беласко, проявивший такую дьявольскую изобретательность в замысле и организации убийства Флоренс и Барретта, избрал столь неэффективный способ, чтобы прикончить его, Фишера. В данных обстоятельствах послать его из дома к пруду было рискованно. А если власть Беласко безгранична, почему же он выбрал такой неподходящий способ?
И вдруг он замер, прекратив паковать чемоданы.
А что, если эта власть больше не безгранична?
Возможно ли это? В церкви он определенно был во власти Беласко. Если когда-то было время сокрушить его, то именно тогда. И все же, несмотря на это, Беласко смог лишь отправить его утопиться в пруду. Почему? Или Флоренс была права насчет него тоже? Что его собственная сила столь велика? Фишер покачал головой. Это бессмыслица. Конечно, льстит самолюбию, но неубедительно. Может быть, в детстве сила и была, но не сейчас. Более приемлема версия, что у Беласко иссякли силы после уничтожения Барретта и Флоренс.
И все же почему? С такой силой, какую он проявлял всю неделю, с чего бы ему теперь ослабеть? Неужели же сработал реверсор? А если так, Беласко бы исчез.
Так в чем же дело?
* * *
Эдит топталась на крыльце, ожидая возвращения Фишера. Накинутое на плечи одеяло не спасало от холода; все еще промокшая, она снова стала мерзнуть. Очень ли опасно сделать несколько шагов внутрь и спрятаться от холода?
В конце концов она так и поступила. Войдя, Эдит закрыла дверь и встала, глядя на лестницу.
Казалось, что они входили в этот дом в другой жизни. Понедельник казался далеким, как библейские времена. И это была одна из причин вернуться. Теперь, со смертью Лайонела, ничто уже не казалось важным.
