хотя это определенно было невозможно. Люди не могут источать свет в темноте.
– Кто ты? – почему-то шепотом спросила Йена.
Мужчина слегка поморщился, словно она спросила несусветную чушь.
– Сегодня Белтайн.
Йена непонимающе моргнула. Незнакомец вздохнул.
– Я увидел костер и подумал, что он для меня. А оказалось, что люди жгут его в твою честь. Я… – он запнулся и надолго замолчал, словно подыскивая нужное слово, – …ревную?
Йена открыла от удивления рот. И что она должна на это ответить? Извиниться?
– Вообще-то… они хотели… меня… поджарить, – с мучительными паузами проговорила она и обвела себя широким жестом. – Ведьма.
Губы незнакомца тронула тень улыбки. Он слегка склонил голову, словно отвешивая ей насмешливый поклон:
– Бел.
Звучало так, будто они только что представились друг другу. Йена хотела рассмеяться и объяснить, что все это ошибка, что она вовсе не ведьма, но вместо этого моргнула и дернула головой, поняв, что, кажется, снова едва не отключилась. Тело вдруг стало таким тяжелым, что даже веки казались неподъемными.
Незнакомец спрыгнул с камня и опустился на корточки рядом с ней. Его волосы, соскользнув с плеча, упали прямо в лужу крови вокруг нее. Но мужчину это, кажется, не смутило. Он с любопытством уставился на торчащую из ее ноги кость, а затем с силой надавил на нее указательным пальцем, с ужасающим чавканьем вдавливая в плоть.
Йена завопила.
Деревенские наверху заволновались, а незнакомец с удивлением спросил:
– Больно? То, что ты чувствуешь, – боль?
Йена не нашла в себе сил ответить. Тяжело и прерывисто дыша, она окатила его взглядом, в котором, как она надеялась, смешались презрение, гнев и возмущенная фраза «Ты что, идиот?».
Незнакомец терпеливо ждал ответа. А Йена вдруг поняла…
Желтые.
Его глаза были желтыми! С темным, почти черным ободком и чернильной капелькой зрачка. Ее взгляд заметался по его лицу и остановился на губах. Узких, но таких мягких и нежных на вид… Йену еще никто не целовал. Точнее, она никому не позволяла себя поцеловать, потому что хотела, чтобы это случилось с кем-то особенным.
И что теперь?
Как глупо умирать, ни разу даже не поцеловавшись. И еще глупее думать об этом перед лицом Вечности. Разве она не должна… ну, как бы каяться? Вспоминать большие грехи и маленькие грешочки вроде украденной горсти орехов?
– Бросайте, братья! Бросайте! – завопили сверху. – Ведьма призвала на помощь какое-то отродье!
Кажется, крестьяне во главе со святошей все-таки определились с выбором казни. С неба полетели камни, и Йена, собрав последние силы, толкнула незнакомца в грудь. Увесистый булыжник, который едва не размозжил ему голову, грохнулся между ними и раскололся надвое. Она не хотела… не хотела, чтобы кто-то пострадал из-за нее.
Незнакомец оглянулся, будто услышав за спиной какой-то звук, а затем снова повернулся к Йене и задержал на ней задумчивый взгляд. А когда новый камень чиркнул его по щеке, раздраженно вскинул руку и сжал пальцы в кулак.
Камнепад прекратился.
Исчезли все звуки, кроме хриплого и частого дыхания самой Йены. Мужчина опустился на колени и дернул завязки на ее тунике из небеленого полотна. Ткань сползла, обнажив плечо и ключицу, и Йена задохнулась от возмущения. Вот только сил отвесить незнакомцу заслуженную оплеуху у нее уже не было. Она и глаза-то с трудом держала открытыми!
– Сбереги его для меня, маленькая птичка [31], – шепнул незнакомец. И его губы коснулись ее ключицы в легком, почти невесомом поцелуе.
Йена громко застонала от облегчения. Боль… отступила! Все ее тело – до самых кончиков пальцев – окутало теплом, словно само солнце обняло ее своими лучами. Оно вдруг стало невесомым и полным света, который бил изнутри. Йена рассмеялась, осознав, что это чувство, наверное, и есть тот самый покой.
Снизошел-таки, засранец!
– Следуй за огоньками, – шепнул голос.
И Йена, улыбнувшись, умерла.
Глава 1
Огоньки
Анна легко перепрыгнула через лужу и, скорчив своему отражению смешную рожицу, понеслась вперед. Апрель выдался на редкость теплым и каким-то бархатным. Волшебным! А через несколько дней и вовсе наступит Белтайн…
Что-то случится.
Анна чувствовала это так явственно, что постоянно оглядывалась по сторонам, предвкушая… предвкушая…
– Упс, – замечтавшись, Анна случайно толкнула плечом молодого парня в наушниках и тут же рассыпалась в извинениях: – Прошу прощения!
Молодой человек смерил ее кислым взглядом и потер плечо с таким видом, словно в него врезалась не миниатюрная девушка, а танкер с нефтяными отходами. Анна послала ему воздушный поцелуй, чем заслужила едкий комментарий, который благополучно пропустила мимо ушей.
За свои семнадцать лет она привыкла и к косым взглядам, и к оскорбительным комментариям. Пусть будет так, если это цена за то, чтобы быть собой. Быть ни на кого не похожей!
Едва не пропустив нужный поворот, Анна резко затормозила и, крутанувшись, юркнула в проулок. Ветер взметнул фатиновую юбку ее зеленого платья с золотыми птичками на лифе, поиграл концами нежно-розовых волос и мазнул по родимому пятну на ключице. Она никогда его не стеснялась. Светлый, будто не тронутый солнцем участок кожи напоминал по форме маленький цветочный бутон. Иногда Анна разукрашивала его тенями или дорисовывала стебелек зеленой подводкой для глаз.
Но не сегодня.
Анна остановилась перед красной дверью и, подпрыгнув, хлопнула ладонью по вывеске с изображением земляники в остроконечной шляпе, будто дала ей «пять» на удачу. А после ступила в полумрак бабушкиной кондитерской.
«Тинь-тон-тинь-тинь», – звякнул дверной колокольчик.
Именно бабушка научила Анну готовить. После смерти родителей она совсем перестала разговаривать и в течение четырех лет не произнесла ни словечка. Но бабушка этого и не требовала. Вместо того, чтобы охать или источать приторное сочувствие, она посадила семилетнюю Анну на стул в углу своей кухни и бросила ей на колени толстенную ветхую книгу. С витыми медными уголками, в черном кожаном переплете… И с самыми удивительными рецептами, которые иногда напоминали заклинания. Некоторые из них датировались восемнадцатым, семнадцатым и даже шестнадцатым веками!
Анна выучила их все наизусть.
Вересковое вино, бланманже из ирландского мха, обжаренные в тесте цветки бузины, пастуший пирог… И, конечно, кельтский цветочный пудинг!
Бабушка ни о чем ее не просила, но незаметно для себя самой Анна начала помогать ей готовить. Терла миндаль, отмеривала на весах муку и пахту… А спустя девять лет они вместе открыли эту кондитерскую и назвали ее «Земляничная ведьма». Их необычные десерты быстро нашли своих покупателей, чему, несомненно, помог и «магический» интерьер. Дети обожали волшебные палочки с пряниками в виде звезд, а взрослые не могли устоять перед сдобными лягушками с можжевеловым вареньем и песочными корзиночками с ягодами и базиликом. Некоторые даже поговаривали, что десерты из «Земляничной ведьмы» обладают какой-то особой магией… Но бабушка (удивительно похожая на книжную ведьму с носом-крючком) всегда отмахивалась от этих разговоров, заходясь в каркающем смехе. «Побольше сахара и масло вместо маргарина – вот и вся магия! – усмехалась она. – И, конечно, добрые мысли. Нельзя готовить, если думаешь злое. Получится дрянь! Ты меня поняла? Какие чувства вложишь, такие и отзовутся».
Если бы не бабушка и сладости, Анна бы точно пропала.
– Принесла?
Вышитая звездами занавеска в глубине кондитерской всколыхнулась, и из кухни, вытирая руки полотенцем, выплыла бабушка. Долгие разговоры и пустые расшаркивания были не по ней.
– Конечно.
Щелкнув замочком, Анна распахнула объемную сумку-торбу и высыпала на деревянный прилавок несколько пригоршней прозрачных, похожих на льдинки леденцов с застывшими внутри цветами. Она готовила и упаковывала их всю ночь, потому что никак не могла принять решение.
– Ха! – воскликнула бабушка, обвиняюще наставив на Анну палец. – Леденцы? Дурной знак.
Обычно Анна доверяла бабушкиным суждениям, но в этот раз отмахнулась, скорчив сердитую рожицу. Назад пути нет. Сегодня она точно (точно-точно) подарит Готлибу свой первый поцелуй. Честно говоря, Анна и сама не знала, почему медлит, ведь он был таким забавным, внимательным, добрым… Идеальным со всех сторон! И все-таки каждый раз, когда парень наклонялся к ее лицу, вытянув губы трубочкой, внутри у Анны словно загоралась тревожная серена. «Пиу-пиу! – вопила она. – Это не он, пиу-пиу!»
Анна видела, что Готлиба обижают ее отказы, и совершенно не понимала себя. Когда, если не в шестнадцать, целоваться до боли в губах?
– Готлиб, – проворчала бабушка, выкладывая леденцы на витрину. – Что это за имя вообще такое? Моего кота тошнит комочками шерсти с точно таким же звуком.
Анна рассмеялась, а дверной колокольчик оповестил о новом посетителе. Конечно, это был Готлиб! Высокий, с короткими темными волосами и обаятельной улыбкой. Они познакомились в соцсети, когда сцепились в комментариях к посту о кельтских богах. Bel_killer (Готлиб) утверждал, что у Беленуса, кельтского бога солнца,
