— Там была та самая женщина. Я знала, что ей очень больно, и я смотрела в зеркало и видела отражение мужчины, но ничем не могла ей помочь…
— Как он выглядит?
— У него… — Би Джей в затруднении пошевелила пальцами в воздухе — …что-то вроде сыпи на лице. И глаза очень упрямые.
Вдалеке на шоссе прошелестела шинами одинокая машина.
— Можете вы еще что-нибудь вспомнить? Поймите, с первым же трупом ваши видения перестали быть вашей личной проблемой.
— За спиной у того мужчины, на стене… Там висит очень странная картинка. Здание, немного похожее на видоизмененный памятник Вашингтону. И такая большая круглая штука рядом…
— Вы не могли бы нарисовать?
— Да, конечно…
Морроу взяла ручку и блокнот и через минуту протянула обратно:
— Что-то вроде этого.
Равнобедренный треугольник рядом с неровным овалом напоминал рисунок первоклассника на уроке математики.
— И что же это? — с любопытством спросила Скалли, заглядывая через плечо напарника, и так и этак крутившего блокнот в руках.
— Треугольник со сферой… — задумчиво протянул Призрак. — Би Джей, вы никогда не бывали в Нью-Йорке?
Детектив отрицательно качнула головой.
— Там на Таймс-Сквер, в антикварном полно открыток с таким изображением. Это, если мне не изменяет память, символ Всемирной выставки тридцать девятого года.
— Так вы не знаете, кто был тот мужчина во сне? — спросила Скалли.
— Я? — Би Джей пожала плечами. — Нет. Понятия не имею…
Молдер тем временем буквально впился взглядом в лежащий перед ним схематичный рисунок — первую реальную зацепку, дающую шанс выйти на убийцу, вернувшегося к своему кровавому ремеслу пятьдесят лет спустя…
Следующий день в полицейском управлении прошел без особых происшествий. В отделение доставили нескольких пьяных, разняли семейную драку — одну из тех, в которой непонятно, кто кого избивает, жена мужа или муж жену; получили из министерства («мини-стервства», по выражению Тильмана) пару циркуляров «Разыскивается». Рутина. В этот день Морроу решила задержаться в конторе после работы. Не исключено, что убийца, сумевший пятьдесят лет назад виртуозно убрать со своего пути двух федеральных агентов, напавших на его след в Обри, засветился на каком-нибудь более мелком преступлении — вроде давешнего избиения. Вероятность обнаружить его, конечно, мала, но почему бы не предпринять такую попытку?
За окном уже стемнело, и общий зал давно опустел, а Би Джей все сидела за своим столом с лампой, отбрасывающей уютный круг света на бумаги, и переворачивала толстые картонные листы альбомов с наклеенными на них фотографиями осужденных преступников — в фас и в профиль. Еще несколько пухлых гроссбухов, отложенных на потом, громоздились на краю стола.
В коридоре, за фанерной перегородкой, кто-то из ночной смены громко прощался с шефом полиции:
— Уходишь? Что так поздно? Ну, спокойной ночи, Брайан…
За спиной у Би Джей заскрипела дверь, — это Тильман заглянул в общий зал.
— Ты что-то припозднилась, — он с кряхтением опустился на стул. Почему-то именно сейчас Морроу особенно отчетливо ощутила, что Брайан — не слишком молодой, усталый, уже не столь легкий на подъем человек. — Что ты ищешь?
— Да вот, хотела кое-что проверить. Брайан с сомнением посмотрел на альбомы:
— Я не понимаю. Это том за 1942 год… Послушай, мне надо с тобой поговорить. Я мог бы сходить с тобой на прием…
— Знаешь, я что-то не уверена, что мне действительно этого хочется, — холодно заметила Морроу, не отрываясь от работы.
— Но мы же договорились, что так будет лучше для нас обоих! — Тильман начал закипать.
Раньше Би Джей в подобной ситуации попыталась бы свести все к шутке и поспешила бы загладить свою вину, но сейчас она продолжала спокойно, как ни в чем не бывало, листать страницы альбома.
— Я передумала, — после томительно-долгой паузы произнесла она наконец, поднимая глаза на своего возлюбленного. Или бывшего возлюбленного? Эта беременность проложила между ними пропасть пошире Долины Смерти.
— Как это передумала?!! — взорвался Тильман, с размаху грохнув кулаком по столу. — Нельзя же взять так просто — и все перерешить! Это ведь не только твое решение — оно наше общее! Как и ребенок! Нам вместе решать, что с ним делать!
Морроу непонимающе посмотрела на взбешенного шефа полиции, непосредственного начальника и еще недавно — да что там «недавно», все еще! — любимого человека. Потом перевела взгляд на фотографию, на которой случайно распахнулся лежащий перед ней альбом. Молодой человек с некогда симпатичным, но изъеденным оспой лицом, с поджатыми губами и решительным взглядом глядел на нее со снимка…
— О господи, Брайан, это он! — мигом обо всем позабыв, хрипло выговорила Морроу. И добавила, резко отодвигая стул и поднимаясь из-за стола:
— Мне нужно идти.
Молдер уверенно вел потрепанную «Вольво» на максимальной скорости, и деревья, растущие вдоль федерального шоссе номер 337, Миссури-Небраска, проносились мимо, размазываясь в серую полосу. Скалли придирчиво рассматривала лежащий у нее на коленях увеличенный фотопортрет опознанного Би Джей человека.
— Это тот, кого она видела во сне. По крайней мере, она в этом уверена. Некто Гарри Коукли. Он живет в Геймсвилле, у границы Небраски, после того как его выпустили из тюрьмы Мак-Алистер пятого декабря девяносто третьего года. В сорок пятом его обвинили в изнасиловании и попытке убийства женщины. Коукли успел вырезать слово «сестра» на груди жертвы, Линды Тибидо, а потом женщина все-таки вырвалась и позвала на помощь соседей, — Скалли взяла другую фотографию, с которой улыбалась молодая миловидная блондинка. — Ему дали пожизненное, и выйти он смог только по амнистии в связи с возрастом…
— И полиция так и не заметила сходства между убийствами в сорок втором и тем, что он сделал в сорок пятом? — хмыкнул Призрак.
— Нет. К чему им? Убийство произошло в соседнем штате, на чужой территории. Кроме того, они могли попросту не знать всех обстоятельств. Вспомни, какое это было время. Война… Если уж ФБР, потеряв двух специальных агентов, не сумело раскопать концов этого дела…
— Я, конечно, не хочу торопить события, но я бы сказал, что этот тип, Коукли, наш первый и единственный подозреваемый. Если этот хитрый сукин сын сумел в одиночку управиться с Чейни и Ле Беттером…
— Не забывай, Молдер, что человеку, о котором мы ведем речь, семьдесят семь лет. Уважительная причина, чтобы снять с него подозрение в последних двух убийствах, не находишь?
— Ну, некоторые старики в его возрасте еще играют в теннис… Может, к нему пришла вторая молодость?
