Он был высоким, не ниже шести футов, кожа темно-коричневая, волосы черные, курчавые, коротко подстриженные, карие глаза. Лицо у него было тонкое, надменное, и губы чуть тонковаты для того высокомерного выражения, с которым он на меня смотрел. Темный красавец мексиканского типа. Его подозрительность ощущалась в воздухе, как треск электричества.
Я вошла в кабинку, глубоко вдохнула и посмотрела на него через столик.
– Я получил ваше сообщение. Чего вы хотите? – спросил он.
Голос у него был тихим, но глубоким, с еле слышными следами акцента.
– Я хочу, чтобы вы провели меня и еще по крайней мере одного человека в тоннели под «Цирком Проклятых».
Он нахмурился сильнее, между глаз у него залегли морщинки.
– А зачем мне это делать?
– Вы хотите, чтобы ваш народ освободился от власти мастера?
Он кивнул, все еще хмурясь. Но, кажется, я завоевала его на свою сторону.
– Проведите нас в подземелье, и мы об этом позаботимся.
Он сцепил на столе руки.
– А почему я должен вам верить?
– Я не охотник за скальпами. И никогда не тронула ни одного ликантропа.
– Если вы пойдете против нее, мы не сможем биться рядом с вами. Даже я не смогу. Она меня призывает. Я не отвечаю, но я чувствую призыв. Я смогу удержать свой народ и мелких крыс от выступления на ее стороне, но это и все.
– Вы просто впустите нас. Остальное сделаем мы.
– Вы так в себе уверены?
– Как видите, я ставлю жизнь на эту карту.
Он переплел пальцы возле рта, опираясь локтями на стол. Шрам клейма остался на нем и в человечьем обличье – грубая четырехзубцовая корона.
– Я вас впущу, – сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Он посмотрел на меня в упор.
– Когда выйдете живой, тогда и будете говорить спасибо.
– Договорились.
Я протянула руку. После секундного колебания он протянул свою, и мы скрепили сделку рукопожатием.
– Вы хотите несколько дней выждать? – спросил он.
– Нет, – сказала я. – Я хочу пойти завтра.
Он склонил голову набок:
– Вы твердо решили?
– А что? Есть трудности?
– Вы ранены. Я думал, вы захотите поправиться.
У меня было несколько синяков и горло болело, но…
– Как вы узнали?
– От вас пахнет смертью, которая вас сегодня задела краем.
Я уставилась на него. Этого аспекта сверхъестественных возможностей Ирвинг никогда при мне не проявлял. Я не хочу сказать, что он не может, но он очень старается быть человеком. Этот не старался.
Я перевела дыхание.
– Это мое дело.
Он кивнул:
– Мы вам позвоним и назовем время и место.
Я встала, он остался сидеть. Мне больше ничего не оставалось сказать, и поэтому я ушла.
Через десять минут за мной вышел Эдуард и сел в машину.
– Что теперь? – спросил он.
– Ты говорил про свой номер в отеле. Я хочу поспать, пока есть возможность.
– А завтра?
– Ты меня вывезешь и покажешь, как работает обрез.
– А потом?
– А потом отправимся к Николаос, – сказала я.
Он счастливо вздохнул, почти засмеялся:
– Вот это да!
Вот это да?
– Рада видеть, что хоть кому-то все это нравится.
Он улыбнулся:
– Ну люблю я свою работу.
Я тоже не могла не улыбнуться. Правду сказать, я тоже свою работу люблю.
За день я научилась владеть обрезом. Той же ночью я пошла в пещеры с крысолюдами.
В пещере было темно. Я стояла в абсолютной темноте, стискивая в руке фонарь. Приложив руку ко лбу, я не видела ничего, кроме странных белых образов, которые создают глаза, когда нет света. На голове у меня была каска с фонарем, который сейчас был выключен. Так потребовали крысолюды. Тьма была полна звуками. Вскрики, стоны, щелчки суставов, странные звуки, похожие на звук ножа, вытаскиваемого из тела. Крысолюды перекидывались из людей в животных. Судя по звукам, это было больно – и сильно. Они заставили меня поклясться не включать свет без команды.
Никогда в жизни мне так не хотелось посмотреть. Не может быть, чтобы все было так ужасно. Или может? Но обещание есть обещание. Как говорил слон Хортон: «Личность – это личность, даже если очень маленькая». Какого черта я здесь делаю, стоя посреди пещеры в темноте в окружении крысолюдов и цитируя доктора Сьюса, собираясь убивать тысячелетнего вампира?
Это была одна из самых необычных недель моей жизни.
Рафаэль, царь крыс, сказал:
– Можете включать свет.
Я тут же это сделала. Глаза впились в свет, жаждая видеть. Крысолюды стояли небольшой группой в широком тоннеле с плоской крышей. Их было десять. Я их пересчитала еще в людском обличье. Теперь семеро мужчин были покрыты мехом и одеты в отрезанные выше колен джинсы. На двоих были свободные футболки. На трех женщинах были широкие платья, как на беременных. Блестели в темноте глазки-пуговицы. Все были покрыты мехом.
Эдуард подошел ко мне. Он смотрел на оборотней с непроницаемым лицом. Я коснулась его руки. Я говорила Рафаэлю, что я не охотник за скальпами, но Эдуард иногда им бывал. Я только надеялась, что не подвергла этот народ опасности.
– Вы готовы? – спросил Рафаэль.
Это снова был тот блестящий черный крысолюд, которого я помнила.
– Да, – сказала я.
Эдуард кивнул.
Крысолюды рассыпались по сторонам, скрежеща когтями по выветренным камням. Я сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я думала, что в пещерах сыро.
Один из крысолюдов поменьше ответил:
– Каверны Чероки – мертвые пещеры.
– Не поняла.
– В живых пещерах есть вода и растут сталактиты и сталагмиты. Сухие пещеры, где они не растут, называются мертвыми пещерами.
– А, – сказала я.
Он раздвинул губы, показав мощные резцы. Улыбка, наверное.
– Еще чем-нибудь интересуетесь? – спросил он.
Рафаэль шикнул на него:
– Мы сюда не экскурсию проводить пришли, Луи. Так что тихо, вы оба.
Луи пожал плечами и пошел впереди меня. Это был тот самый человек с темными глазами, что был с Рафаэлем в ресторане.
Одна из женщин была покрыта почти сплошь седой шерстью. Ее звали Лилиан, и она была врачом. В сумке у нее была целая аптека. Они явно предусмотрели случай, что мы будем ранены. По крайней мере это означало надежду на то, что мы вернемся живыми. Что касается меня, я тоже стала на эту тему задумываться.
Через два часа потолок опустился так, что я уже не могла стоять прямо. Тут я поняла, зачем нам с Эдуардом выдали каски. Я зацепила за свод головой не меньше тысячи раз. Если бы не каска, я бы устроила себе сотрясение мозга куда раньше, чем добралась бы до Николаос.
Крысы, казалось, были созданы для этих тоннелей. Они скользили по ним с причудливой ползучей грацией. Нам с Эдуардом было до них куда как далеко.
Он шел за мной и тихо ругался себе под нос. От лишних пяти дюймов роста ему приходилось несладко. У меня давно уже ныла поясница, а у него должна была вообще отваливаться. По дороге попадались карманы, где потолок приподнимался, и я с нетерпением их ждала, как подводник – воздушных карманов.
