Старик не был удивлен их возвращению. Он даже не успел вернуться к разделочному столу. Мыл руки в жестяной мойке — вода не шла, и ему приходилось пользоваться дурацким рукомойником. Патологоанатом брякал клапаном, неспешно потирая мокрые ладони.
— Вернулись? — спросил он, не оборачиваясь.
— Нужна твоя помощь, — сказал ему Гай.
— Мм? — старик, наконец, обернулся. Снял с крючка полотенчико и вытер руки.
— Нам нужен один из твоих трупов, — Гай кивнул в сторону мертвецов. — Мужчина. Преклонных лет…
До Антона дошло, что его напарник собирается сделать. Взять труп какого-то старика и выдать его за Кёнига. Чтобы выбраться из гетто. Обман раскроется. Но они будут уже там — по другую сторону стены.
«Неплохо для Гая, — подумал Антон. — Иногда он может удивлять…»
Они сумеют выбраться. Пилоты не смогут опознать распухший труп. Да они и не станут. Им велено забрать тело старика с дыркой в башке…
Антон посмотрел на Гая. А Гай на него.
«Он не станет колебаться, — подумал Антон. — Он достанет пушку и прострелит трупу лицо…»
Патологоанатом пожал плечами.
— При одном условии.
— Каком? — спросил Гай.
— Вы должны его похоронить. После всего этого… не сбросить где-нибудь с дороги, в канаву. А по-человечески похоронить.
— Заметано, — отмахнулся Гай.
— Хорошо, — сказал Антон.
— Тогда пошли.
— Что? — Антон засмеялся. — Нет, нет. Я на это не подписывался.
Его пугала эта мертвая лепнина. Он не собирался к ней приближаться.
— Пошли, — буркнул старику Гай.
Они были там недолго. Видимо старик знал всех трупов в лицо. Знал, где они лежат. Спустя пять минут они приволокли распухшего голого старика — Антон искоса глянул на него. Лицо было в складках, как у бульдога. На нем уже растянулись длинные трупные пятна. Седые кудрявые волосы скатались колтунами. Не лицо — глиняная маска, поплывшая в душной мастерской.
— Сейчас, — патологоанатом отошел и вернулся с черным мешком на застежке. — Вот. Можете упаковывать.
— Антон, — Гай взял мешок и принялся его разворачивать. — Мне нужна твоя помощь.
— Вы не хотите узнать, как он умер? — спросил старик.
— Нет, — ответил Антон. — Не хотим.
Вдвоем они поместили тело в мешок и вынесли на улицу. Бросили в багажник и уселись в салон.
— А теперь слушай внимательно, — произнес Гай. — Когда все раскроется, мы скажем, что ошиблись. Мы подумали, что это был Кёниг. Они не поверят, но ты скажешь, что я тебя убедил. Нам объявят выговор с занесением в личное дело. И отправят сюда других ищеек.
Гай завел мотор и посмотрел на напарника.
— Все так просто? — спросил Антон. — Ты думаешь, будет так просто?
— Твоя проблема в том, — ответил Гай. — Что ты задаешь слишком много вопросов.
Он ударил по газам, и Седан рванул по песку к выезду из квартала.
Они отыскали пустой закоулок за разбитыми металлическими гаражами. Песок здесь был заскорузлым от человеческих испражнений — хрустел под ногами. Всюду валялись шприцы и стеклянные бутылки из-под сивухи. Странно, но отсюда виднелся тоннель — черная норка в песке. Антон вспомнил рассказ Гая о том, как этот тоннель горел. Представить клубы дыма было несложно.
— Помоги мне, — попросил Гай. Он уже открыл багажник и стоял, уперев руки в бока.
Антон закатал рукава рубашки. Вместе они выволокли тяжелый мешок наружу и свалили на землю. Гай присел на корточки и аккуратно расстегнул молнию. В полиэтиленовой темноте плавало бледное одутловатое лицо.
— Что ты делаешь? — скривился Антон.
— А ты как думаешь?
Гай бережно приподнял тело.
— Давай, спусти с него мешок, — сказал он Антону. — По пояс, больше не надо…
Антон присел рядом и аккуратно приспустил мешок с костлявых плеч. Голова старика упала на обвисшую грудь. Теперь, при дневном свете, Антон видел пучки седых волос вокруг посиневших сосков. И складки на потемневшем животе.
— Теперь отойди, — Гай уложил тело на песок и встал над ним. Вытащил револьвер.
— Блядь… — Антон отвернулся. И заметил вдалеке мальчонку на велосипеде.
Он никому не расскажет, — подумал Антон. Да и кому он может рассказать?
Бахнул выстрел. Зазвенел в тишине и ушел в песок. А Антон даже не вздрогнул.
— Давай, — окликнул его Гай. — Надо упаковать обратно.
Антон нехотя повернулся. Крови почти не было. Пуля расшибла старику висок, отколола надбровную дугу и вместе с кровью исчезла в песке.
«Отец бы тобой гордился, — подумал Антон, глядя на напарника. — Стреляешь мертвых стариков…»
Они упаковали тело в мешок и положили в багажник. Антон оглянулся — мальчишки больше не было.
«Еще бы, — усмехнулся он и уселся в машину. — Если бы я увидел, как кто-то стреляет в мертвеца, я бы тоже предпочел сделать ноги».
— Проще, чем кажется, — Гай уселся рядом и закурил. — Я обещал Мирре быть к ужину, — вдруг сказал он. — У тебя есть планы на вечер?
Антон пожал плечами. Ему не хотелось переться к Гаю домой, и целый вечер под дружеский смех вспоминать мертвого старика. Не самое лучше время для притирки. Лучше всего поехать в бар и надраться в говно.
— Да… хотел заехать кое-куда после работы, — кивнул Антон.
— Кое-куда, — задумчиво повторил Гай. — Кое-куда… Если ты поееедееешь в Сан-Францииискооо…
Напел он, улыбнулся, хлопнул Антона по плечу и развернул седан.
— Скоро будем дома, напарник.
«Он радуется, что не встретил их, — Антон взял с заднего сиденья бутылку воды и отвинтил крышку. Вода была теплой, но он пил долго и с удовольствием. — Он радуется, что не встретил чудовищ, о которых говорил».
До КПП они добрались быстро. Гай напевал себе под нос старую песенку, а Антон молча смотрел в окно.
На задание всегда, как в гору, — поговаривали полицейские. — Зато с задания, как с горы.
Так оно и было. Только в этот раз они уезжали, так и не покорив этой высоты.
— Думаешь, они нас не остановят? — спросил Антон, глядя на скучавших у баррикады людей в военной форме.
— Да посмотри на них. Им плевать.
Так оно и было. Их пропустили без лишних слов. Только махнули рукой — скатертью дорожка.
На выезде Антон глянул в окно. Трупы лежали все там же — жарились на солнце. Похоже, в этом месте смерть перестала кого-либо удивлять.
Седан прополз между мешками, и Гай прибавил ходу.
Люди на улицах смотрели им вслед. Кто-то протягивал руку — за милостыней. Чумазые дети бежали за ними — тонкие тени в желтой пыли. Кричали что-то. А потом таяли — как наваждение, как дурной сон.
Мы отгородились от них, — подумал Антон. — Заперли их здесь, как болезнь. В надежде, что болезнь сожрет сама себя. Но что случится, если вирус выберется за пределы резервации? Эти люди так ненавидят нас… и мы подливаем масла в огонь. Пируем во время чумы…
