Что-то врезается мне в задний бампер, отбрасывая меня на ограждение. Я скребу по нему с километр, сдирая металл с половины бока «Тестароссы». Меня поглощает мрак, когда что-то огромное перепрыгивает через машину, движется по шоссе и разворачивается ко мне лицом. Это одна из гигантских адских гончих. Она ревёт и опускает голову, пока я не вижу на её спине Мейсона, одетого в золотые доспехи Люцифера. Инерция несёт меня к нему, и адская гончая поднимает одну из передних лап, принимая позу для растаптывания. Я давлю педаль газа. Гончая сильна, но не так быстра, как «Феррари».
Почти оказавшись под топающей ногой, я выкручиваю руль вправо, врезаясь в другую ногу. Гончая пошатнулась. Отскочив, машина начинает издавать противные звуки и трястись каждый раз, когда я набираю скорость. Думаю, я только что сломал раму. Мне следовало купить страховку на аренду.
Я почти оторвался от гончей, когда одна из её лап пинает заднюю часть. Машина едва не встаёт на нос и шлёпается. Теперь она издаёт совершенно новый противный звук. Должно быть, треснул задний мост. Теперь ничего не остаётся, кроме как смотреть, как долго продержится воедино эта груда металлолома. Каждый раз, когда я пытаюсь набрать скорость, машина содрогается, словно вот-вот развалится на части. Я не могу набрать больше сотни. Я чувствую ногами скрежет и стук. Определённо, задняя ось треснула. Нет шансов, что я смогу оторваться от гончей.
Сука снова атакует меня. Когда она приближается достаточно близко, чтобы расплющить меня, я бью по тормозам и проскальзываю под ней. Гончая зацепляет одной из лап капот и срывает его. Я высовываю из окна руку Кисси и, проезжая мимо, наношу режущий удар по ноге гончей. Что-то забрызгивает ветровое стекло. Гидравлическая жидкость.
Я продолжаю удирать. Гончая Мейсона всё ещё в моём зеркале заднего вида, но замедляется. Гидравлический привод одной из передних лап гончей фонтанирует жидкостью по всему шоссе. Он не может создать достаточное для сгибания этой ноги давление. Гончая качается из стороны в сторону, и кажется, что вот-вот упадёт.
Когда мимо нас следует несущаяся к Небесам группа адских гончих Семиазы, Мейсон швыряет худу энергетической стрелы, сбивая всадника со среднего размера собаки. Он запрыгивает на неё, в то время как его гончая спотыкается о край автострады и падает в горящую канаву. Мейсон разворачивает собаку и направляет её по шоссе обратно в сторону Лос-Анджелеса.
Он изо всех сил подгоняет собаку. Я пытаюсь не отставать, но он намного опережает меня и вскоре исчезает. Я не разгоняю «Тестароссу» больше сотни. Металл скрежещет о металл. Пожалуйста, продержитесь единым целым ещё немного, просто пока мы не съедем с этой дороги, и я не смогу найти место с глубокими густыми тенями.
Когда «Тестаросса» приближается к рухнувшей секции шоссе, у меня появляется плохое предчувствие. Она не взберётся наверх. Задняя часть визжит и отваливается. Машина всё ещё движется, но внезапно я волочу итальянский высокотехнологичный плуг, на ходу высекая искры и проделывая глубокую борозду. Впереди минное поле из развороченного грузовиками дорожного покрытия. У меня не получается вовремя увернуться. Треснутая рама машины вываливается наружу, и от тряски у меня едва не вылетают зубы. Я бью по тормозам, и машина, вращаясь, останавливается.
Мне приходится выбить дверь ногой, чтобы выбраться. Вдоль шоссе пылают костры. Я снова у печи в Тартаре, только на этот раз здесь достаточно освещения для создания глубоких густых теней. Я ныряю внутрь. По крайней мере, хоть что-то сегодня пошло не наперекосяк. Кисси сошли со сцены. Они выполнили свою работу. Они заставили меня выглядеть достаточно сильным и сумасшедшим, чтобы участвовать в этой войне. Теперь я должен перейти к самой трудной части, но всё, чего мне хочется, — это сигареты, выпивки и вздремнуть. Наверное, мне просто следовало взорвать Вселенную с помощью Митры, когда я в первый раз вернулся на землю. Отсутствие пофигизма доставляет чертовски много забот.
Я прохожу через Дверь Огня и выхожу в кабинете Мейсона. Это последнее место, куда ему следовало приходить, но я знаю, что он будет здесь. Люди такие забавные. Оказываясь в безысходном положении, они возвращаются туда, где чувствуют себя в наибольшей безопасности, даже если не могут сделать ничего тупее. Но Мейсон чуточку умнее среднестатистического отморозка. У него есть то, чего нет у остальных. У него есть Элис.
Мейсон примостился на краю своего стола, стараясь изобразить именно такую крутизну, которой у него нет, иначе его бы здесь не было. Элис сидит в его рабочем кресле. Её глаза красны, словно она плакала. В крышку стола воткнут чёрный костяной нож. Трудно не броситься на него. Может, я смогу добраться до него прежде, чем он швырнёт заклинание. Кого я обманываю? Ангел в моей голове указывает, что я не в лучшей форме, и что нападение на Мейсона — это то, чего он хочет. Я направляюсь к нему. Мейсон хватает нож. Элис снова умрет, и мне придётся на это смотреть.
Я даже не уверен, что больше хочу убивать Мейсона. Мне хочется насильно накормить его зельем бессмертия Видока. Тогда я сделаю с ним то, что он сделал с Джеком. Он может висеть на цепи на балконе, кусок сырого красного мяса, вращающийся на ветру миллионы лет.
— Ты в порядке? — спрашиваю я Элис.
Она кивает.
— Где Нешама?
Она качает головой.
— Мёртв. Аэлита пришла с налётчиками. Она убила его и забрала кристалл. Затем доставила меня сюда.
Мейсон перебрасывает туда-сюда между ладонями Сингулярность.
— Знаешь, что это? — спрашивает он.
— Нет, — лгу я, — Но у меня такое ощущение, что тебе не захочется её разбивать.
Он улыбается.
— Значит, знаешь, что это.
— Я просто стараюсь не разбивать ничего, что ангелы крадут у божеств. Называй это фетишем.
— Он говорит, что это оружие, — произносит Элис.
Мейсон ловит Сингулярность размашисто, как жонглёр.
— Когда я не смог заставить ключ работать, Аэлита рассказала мне о Сингулярности. С тех пор это мой личный проект.
— Если хочешь всё разнести, то у тебя прямо здесь есть всё, что нужно. Давай, сделай это.
Он показывает кристалл.
— Этим? Она просто запустит другую Вселенную, и вся эта люди-против-Бога-и-монстров игра начнётся снова. Нет. Когда это место исчезнет, я не хочу, чтобы что-нибудь возвращалось.
— Нешама никогда не говорил, что Сингулярность может так сделать.
— Она не может. Я могу. Вот почему было так легко свалить, когда Бафомет повернул генералов против меня.
Мейсон кладёт Сингулярность в карман.
— Фокус в том, чтобы сдержать взрыв. Позволить ему случиться, но не дать обратно слиться в новую Вселенную.
— Как ты можешь это сделать?
Он становится позади Элис.
— Уравновесив Сингулярность божественным объектом. Скажем, свежей душой с Небес.
Он кладёт руки Элис на плечи.
— Её божественная искра усилит новый Большой Взрыв, так что новая Вселенная разнесёт сама себя на части ещё до того, как что-то сможет собраться в одно целое.
— Держу пари, что смогу вырвать тебе хребет ещё до того, как ты сделаешь что-то с Элис и этим гусиным яйцом.
— Мне не нужно много времени. Я лишь надеялся, что у меня есть ещё несколько минут до того, как ты доберёшься сюда.
— Где Аэлита? Неужели она бросила тебя в трудную минуту?
Он закатывает глаза.
— Глупая сука отправилась обратно на Небеса. Ты знаешь о её одержимости убийством Бога? Она добралась до Нешамы, но хочет того брата, что всё ещё на Небесах. Руаха.
— Она знает о Сингулярности всё, — говорит Элис, — Она сказала, что Руах рассказал ей.
— Зачем ему давать ей то, что может стереть всё, включая его самого?
Мейсон вытирает со щеки несколько пятен гидравлической жидкости.
— Очевидно, он считает, что нашёл способ пережить взрыв. Это невозможно, но он верит, и это дало мне то, чего я хотел.
— Итак, у тебя есть Элис, Сингулярность и большой нож. Но ты ещё ничего с этим не сделал. Как думаешь, что теперь будет?
