Каррас медленно подошел к окну и поднял плед. “Странно… Мэррина нет…” — мигнуло слабой искоркой в истощенном мозгу. Он подошел к кровати, чтобы в очередной раз измерить давление, и чуть не споткнулся о распростертое на полу тело. Беспомощно раскинув в стороны руки, старик лежал у самой кровати. Каррас упал на колени, перевернул его и содрогнулся при виде безжизненного, посиневшего лица. Он попытался нащупать пульс… и отпрянул, будто от обжигающего удара. Мэррин был мертв.
— …Святой пузырь, раздутый и самодовольный! Сдохнуть, значит, надумал, да? Каррас, исцели его! Верни его сюда, и мы закончим! Дай нам…
Разрыв аорты. Внезапная остановка сердца.
— О Боже! — бессильно прошептал Каррас. — Боже, только не это! — Он закрыл глаза, словно все еще отказываясь до конца поверить в случившееся. Затем вдруг схватил вялую руку и с новой силой вцепился в запястье, будто надеясь выдавить из мертвых сухожилий последний удар ушедшей жизни.
— …Ты, набожный…
Каррас отпрянул, перевел дух. Увидел мелкую россыпь таблеток на полу. Поднял одну… Нитроглицерин. Да, Мэррин обо всем знал заранее. К этому он готовился. Каррас в последний раз взглянул старику в лицо. “…Ступайте, Дэмиен, и отдохните немного.”
— …Да черви могильные откажутся жрать твои гнилые останки, ты…
Внезапно от этих слов в груди его вновь вспыхнула неутолимая, смертельная ярость. Он затрясся всем телом.
“Не слушай!”
— …Ты, гомо…
“Не слушай, не слушай!”
Темная пульсирующая вена вздулась у Карраса на лбу. Он осторожно приподнял вялые руки старика и скрестил их на груди.
— Теперь вложи еще член в ладошки! — грохнул бас, и в ту же секунду вонючий плевок угодил мертвецу в глаз. — Последний обряд! — Демон откинулся на подушку и разразился диким хохотом.
Каррас стоял на коленях, глядя на скользкую расползающуюся слюну, и глаза его стали постепенно вылезать из орбит. Не слыша уже ничего, кроме шума крови в ушах, он поднял неузнаваемое, искаженное жутким оскалом лицо и медленно встал.
— Ах ты, сукин сын! — Слова эти прошили воздух шипением расплавленной стали. — Ах ты, подонок!
Священник все еще стоял неподвижно, но живая плеть какой-то неведомой силы неумолимо разворачивалась внутри. Жилы у него на шее натянулись, как струны. Смех оборвался. Демон вперился в него злобным взглядом.
— Ошибаешься, проиграл ты! Ты проигрывал всегда! — Риган окатила Карраса струей рвоты, но он, казалось, этого не заметил. — Все это очень неплохо получается у тебя с детьми! С маленькими девочками — особенно! — Он расставил руки огромными крючьями в стороны и поманил к себе существо. — Эй ты, ничтожество! Ну-ка, оставь ребенка, попробуй меня! Давай же! Войди…
Минуту спустя женщины услышали сверху странные звуки. Крис в это время с просохшими уже глазами сидела на высоком крутящемся стуле, а Шэрон готовила напитки за стойкой. Она поставила стаканы с водкой и тоником; в ту же секунду обе взглянули на потолок. До них донеслись звуки быстрых, спотыкающихся шагов, грохот упавшего тела, затем глухие удары — о мебель и стены. И — голос… кажется, голос демона: он изрыгал все тот же поток ругательств. Но тут же заговорил кто-то еще. Каррас?.. Да, это был он. Вот только голос его звучал теперь совсем иначе: глубоко и сильно.
— Нет, я не дам их в обиду! Ты больше не причинишь им зла! Ты уйдешь со…
Крис вздрогнула, опрокинув стакан: наверху что-то страшно треснуло, затем послышался оглушительный звон стекла. В следующую секунду обе женщины уже бежали по лестнице на второй этаж. Наконец они ворвались в спальню. Стекло было высажено начисто, ставни грудой обломков валялись на полу. Они ринулись к окну, и в этот момент Крис вскрикнула от ужаса: она увидела распростертое тело. Остолбенела на секунду, затем подбежала и опустилась на колени.
— О Боже! — В голосе ее звенели слезы. — Шэрон! Шэр, иди сюда, скорее!
Девушка выглянула из окна, страшно, пронзительно вскрикнула и бросилась назад, к двери.
— Шэр, что там? — воскликнула Крис, белая, как полотно.
— Отец Каррас! Отец Каррас!
Сотрясаясь от рыданий, она выскочила из спальни. Крис кинулась к окну, заглянула вниз и почувствовала, как сердце ее обрывается и несется в пропасть. На нижних ступеньках лестницы, почти у самой М-стрит бесформенной грудой лежало человеческое тело, а вокруг него уже собралась небольшая толпа зевак.
Крис застыла у окна, будто парализованная.
— Мама? — послышался сзади тоненький, дрожащий от слез голосок. — Мама, что тут происходит такое? Мама, иди ко мне, иди пожалуйста, я боюсь! Я…
Крис обернулась, все еще отказываясь верить собственным ушам, увидела растерянное и заплаканное родное личико и, рыдая, бросилась к кровати.
— Рэгс! Доченька моя! Моя малышка!
…Шэрон ворвалась в резиденцию и попросила срочно вызвать Дайера. Он выбежал в приемную. Смертельно побледнел.
— Скорую вызвали?
— О Боже, я совсем забыла!
Тут же дав распоряжения дежурному, он выбежал из здания; Шэрон поспешила за ним. Они пересекли улицу и по ступенькам каменной лестницы бросились вниз.
— Пропустите, прошу вас! Расступитесь! — Дайер пробился, наконец, сквозь толпу, оставив позади гул напуганного равнодушия: “…Что тут произошло?.. Какой-то парень упал с лестницы… Вы видели?.. Пьяный, наверное. Видите, рвало его… Пошли, не то опоздаем…”
Священник замер; на секунду чувства оставили его — будто само время провалилось вдруг в бездну горя и мрака. Казалось, боль, покинув несчастное тело, разлилась в пространстве: Дайер попробовал сделать вдох и понял, что не в силах вобрать в себя этот воздух.
Разбитое, изломанное тело Карраса лежало на спине; под головой растеклась лужа крови. Внезапно глаза, до этого пусто глядевшие в небо, увидели Дайера, воспрянули к жизни, наполнились радостью и мольбой.
— Ну-ка, назад! Все назад! — Сзади сквозь толпу уже продирался полицейский. Дайер опустился на колени, очень легко и нежно погладил истерзанное лицо. Кровь сочилась из многих порезов и ссадин. Алая ленточка стекала из уголка рта.
— Дэмиен… — Дайер сглотнул дрожащий комок. В глазах огоньком слабой надежды все еще теплилась немая просьба. Он придвинулся ближе. — Ты можешь говорить?
Каррас медленно вытянул руку, прикоснулся к запястью Дайера и сжал его вдруг неожиданным рывком. Молодой священник вновь подавил в себе слезы. Он шепнул, нагнувшись к самому уху:
— Хочешь исповедаться, Дэмиен?
