— Конечно, — всполошился Никита, понимая, что сейчас произойдет нечто совершенно невразумительное: набежит толпа грузчиков, папиных друзей, которые вызвались помочь с переездом, появятся мама с папой… а тут Ева. И ещё этот странный Овечкин — то ли глава бригады ремонтников, то ли рафинированный галерейщик… от которого ничто не укроется — такой уж у него взгляд.
Кит не хотел, чтобы кто-нибудь из его родных и знакомых сейчас видел Еву — не тот был момент — знакомство получится смазанным и каким-то… ненастоящим. Он заметно нервничал, и Ева поняла, что она тут явно не к месту…
— Вот, Сергей Александрович, это — Ева, наша соседка. А это наш друг Сергей Александрович.
Она смущенно кивнула.
В этот момент распахнулись створы лифта и на площадке показался папа. Он принялся выгружать на пол многочисленные коробки. Из поднимавшегося второго лифта слышались голоса — там ехала мама. А снизу по лестнице, пошатываясь, к ним направлялся Евин отец.
Дверца второго лифта открылась, мама выпорхнула на площадку и, увидев сына, крикнула:
— Привет, ротозей! Мы тебя внизу ждали. Спускайся вниз — будешь вещи во дворе караулить.
— О-о-о, какие лю-юди! — громко провозгласил на весь коридор Евин папа. — Соседи, значит. Давайте я вам помогу. Меня Михалыч зовут, будем знакомы.
И он шагнул к опешившей Ольге, дыша на неё перегаром.
— Папа! — пташкой кинулась к отцу Ева. — Пойдем домой. Не нужно тут твоей помощи, ты только мешаешь.
— К-как это? Волошин не может мешать! Я пом-могу. Давай это мне, — он без церемоний выхватил у Никитиной мамы из рук тяжелую сумку и потащил к дверям.
— Э, любезный! — крикнул Санчо и ухватил «дорогого соседа» за рукав. Ты это — того… Мы тут сами управимся — иди отдыхай.
— Поч-чему? — пошатываясь не понял Волошин. — Яне устал.
— Слушай, друг, — задушевным голосом шепнул Санчо соседу, — давай как-нибудь в другой раз. А?! Ну, не до того нам, потом познакомимся.
— Это дело надо отметить — переезд и… того — новоселье, — гнул свое Евин папа.
— Отметь, пожалуйста, — кивнул Санчо, — только без нас.
И протянул соседу двадцатку.
Ева кошкой метнулась к отцу, выхватила у него из рук деньги, вернула Никитиному папе и, вцепившись в отцовский рукав, потянула его к лестнице.
— Вы извините его, пожалуйста, — со слезами на глазах крикнула она, обернувшись. — Он больше не будет вас беспокоить.
— Надеюсь, — жестко парировала Ольга, с неодобрением глядя девочке вслед. — Никита, — обернулась она к помертвевшему сыну. — Что это… кто такая эта девица? Ты, кажется, с ней знаком?
Но подоспевший Овечкин быстро отвлек её внимание.
— Оль, там внизу все без присмотра. Может, ты во дворике посидишь?
— Нет, это сделает Никита, — с тем же неуклонным выражением в голосе ответила Ольга. — Сережа, сколько нужно твоим ребятам дать?
— Не беспокойся, с ними я сам разберусь.
Он взял Ольгу под руку и увлек в квартиру. На ходу обернулся к Никите и, делая страшное лицо, кивком указал в сторону лестницы, куда ушла Ева: мол, догоняй!
Парень не стал долго думать — бросился следом за ней. А Ева — она пыталась поднять рухнувшего на пороге отца — и плакала, плакала… Он подбежал к ней, но она зарыдала ещё пуще.
— Уходи отсюда! — крикнула она сквозь слезы. — Пузырь надутый!
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не вездесущий Овечкин. Он уже спешил к ним по лестнице и, мгновенно оценив ситуацию, подхватил под мышки Евиного отца, быстро оттащил его в комнату, захлопнул дверь и шагнул к Никите, который не решался ни приблизится к Еве, ни уйти прочь…
— Так, что тут у нас? — бодрым и деловитым тоном вопросил Овечкин, без лишних слов забирая у парня из рук коробку, которую тот так и не выпускал из рук. — Можно мне посмотреть? Понимаете, любопытный я страшно — это у меня с детства порок такой!
Его улыбка была такой открытой и столь неподдельно искренней, что девочка чуть-чуть успокоилась, перестала сверлить Никиту гневным взором и молча кивнула в ответ.
— Тут… это вертепчик. На Рождество.
Сергей осторожно снял крышку с коробки и ахнул. Там, на слое из ваты помещалась крошечная скульптурная группа, сделанная из глины: под навесом Иосиф и Дева Мария с младенцем, перед ними — волхвы в остроконечных шапках, а возле — куры, овечки, собаки… Это был Рождественский вертеп, изображающий рождение младенца Иисуса. Над головкой его на тонкой пружинке покачивалась, сияя, Вифлеемская звезда. Она была сделана из перламутровой пуговицы…
— Да это просто чудо какое-то! — покачал головой Овечкин. — И ты сама это сделала?
— Ну да, — всхлипнув, ответила Ева.
— Послушай-ка… так! — Сергей Александрович поглядел на обоих подростков, как видно, принимая решение. — У меня через две недели вернисаж будет — выставка. Картины, художники… так вот, это можно выставить там. У тебя талант, настоящий. Поверь мне! Это сделано с такой любовью и с таким мастерством, что… в общем, я покажу твой вертепчик на выставке. Не возражаешь?
Ева от нежданной радости онемела и снова кивнула. Сергей Александрович достал из кармана блокнот и ручку, выдрал листок, написал на нем свой телефон и протянул девочке.
— Мы с тобой так и не познакомились, — улыбнулся он. — Твой друг не слишком-то обучен светским манерам. Но мы его простим на первый раз, ты как думаешь?
Ева опять кивнула. На губах её оживала улыбка. Противиться обаянию Овечкина было попросту невозможно!
— Меня зовут Ева, — очень тихо сказала она и вытерла слезы. Вообще-то мое полное имя Евгения, но я…
— Вот и буду звать тебя так. Мне табличку нужно к сроку красивую заказать, а на ней будет твое имя. Евгения Волошина, если не ошибаюсь?
— Угу, — она уже вовсю улыбалась — теплела и хорошела на глазах как цветок, распустившийся после дождя.
— Какая фамилия у тебя знаменитая! Ладно, Никита, забирай свой подарок. Пускай он пока у тебя побудет, потом я его заберу… на время. А после снова верну. Договорились?
Оба согласно кивнули. Сергей Александрович было простился с Евой, но на ходу обернулся, точно забыл что-то важное.
— Да, чуть не забыл. Их бы нужно обжечь — у тебя глина-то просто сама по себе высохла, а это штука недолговечная. Чтоб было по-настоящему, тебе нужна печь для обжига. Пусть небольшая. Сделаем вот как. Вот вам адрес это за городом, в Абрамцево. Там работает мой друг Нил Алексеевич. Вы поезжайте к нему… скажем, послезавтра. Я его предупрежу, что вы будете. Он подберет для вас все, что нужно. Надеюсь, ты позволишь Никите тебя сопровождать?
Поистине, это был день согласия! Ева не уставала кивать, улыбаясь Никите, который, кажется, готов был носить Овечкина на руках… если бы поднял, конечно!
