Я заперлась у себя в каюте.
Что-то объело труп Роберта. Крысы. Должно быть, они приходили, когда я отсутствовала. Пришли и объели его.
Ужас.
15 (?) февраля
Эта женщина мне не подруга. Она мне не нравится.
Она уже не поет. Она сидит у двери каюты и свистит. Ее свист мелодичный, но жуткий. Ей нравится свистеть, когда я ужинаю. Этот свист заставляет меня думать всякое и делать всякое, чего я потом не помню.
Почему она мучает меня? Чего она хочет?
Почему продолжает скрестись в дверь? Возится с задвижкой.
Я не впущу ее.
Она хочет мою еду, но я не буду с ней делиться.
Она и ее кукла-ребенок голодны. Пусть едят крыс.
Роберт говорит, что нашей едой нельзя делиться.
Это секрет, наша еда. Наша секретная еда.
Пусть голодают.
Голодают.
Голодают.
Голодают.
На этом месте Кук прервал чтение.
Это было ужасно, все равно, что заглядывать сквозь грязное окно в сумасшедший дом, экскурсионный тур женщины с разлагающимся разумом. Это сильно нервировало. Было кое-что, про что она не писала. Нечто жуткое. Например, про то, что она ела, а Кук догадывался, что это могло быть.
— Зачем мне нужно читать это? — спросил он Сакса.
— Увидишь. Читай дальше.
— Это бессмысленно.
— Вовсе нет. Ты все поймешь, когда дочитаешь. — Глаза у него были выпучены, лицо исказилось гримасой. — Тебе не нравится это, верно? Что ж, мне тоже не понравилось. Знаешь, каково мне было читать это? Здесь, внизу… одному… читать это безумное дерьмо. Конечно, я слышал там эти звуки. Странные звуки. Сейчас, я хотя бы здесь с тобой…
Кук вздохнул, снова поднял дневник.
21 (?) февраля
Я слышу по ночам звуки, а может, они только у меня в голове.
Разные звуки. Как будто за дверью ползают змеи. Откуда там столько змей? И почему они свистят? А может, это та безумная женщина, а может, это я.
Я в замешательстве.
Я не знаю.
Стены сводят меня с ума. В переборках есть заклепки, только это не заклепки. Я знаю, что это не настоящие заклепки. Да, это крошечные желтые глаза, они мигают и смотрят на меня. Им нравится наблюдать за мной. Теперь я не одна. Больше никогда не буду одна. Эти глаза хотят узнать секреты, которые я держу запертыми у себя в голове. Но ключ к ним есть только у меня. Все же они смотрят, косятся на меня. И чего-то ждут. Ждут, чтобы я что-то сделала.
Но что именно?
Я вырезала ножом у себя на ладонях улыбающиеся рты.
Эти рты будят меня.
Им нравится кричать.
25 (?) февраля
Та безумная женщина по-прежнему бродит по коридору.
О, она думает, я не знаю, чего она хочет.
Но я знаю, потому что я легко читаю ее мысли, как свои. Ха, ха, ха. Такого она не ожидала.
И все же она продолжает ползать в коридоре. Это она издает те звуки. Тук, тук, тик, тик, тик. Чтобы издавать такие звуки, нужно обладать дюжиной ног.
А еще скольжение.
Жуткое скольжение.
Даже сейчас оно эхом отдается у меня в голове.
26 (?) февраля
Я проснулась, опутанная паутиной.
Должно быть, та женщина приходила, когда я спала. Она умеет ползать очень незаметно. Я вся в нитях паутины. Я их не вижу, но чувствую. Они липкие, клейкие и влажные от паучьей слизи. Вся паутина словно усыпана жемчугом — наверное, это яйца. Яйца «кукольных» пауков. Хе, хе. Какую картину это вызывает? Но я знаю, что это правда. Истинная правда. Они там ходят и ползают на всех этих ногах.
Думают, я не знаю?
Да, я проснулась вся в паутине.
Когда я ходила по каюте, паутина была повсюду. Представьте, каково натыкаться на паутину лицом… а тут их были миллиарды.
Тише. Они там… женщина и «кукольный» ребенок. Слышите, как они ползут? У них тысячи ног.
Я знаю, что они затевают.
Знаю, что она затевает.
Подползают и смотрят сквозь дыры в стенах.
Думает, я не слышу, как она шепчет те непристойности?
Март
«Кукольный» паучок плачет.
Плачет в коридоре и ползает на своих длинных черных ногах. Он голоден. Он хочет молока. Он сосет молоко из тех штук, закутанных в паутину под потолком.
Я слышу, как он кормится по ночам.
Он хочет покормиться мной, этот маленький «кукольный» паучок. Я увидела его сквозь дыру в стене, а он увидел меня. У него много глаз, и они все черные.
Ему нужно кормиться.
Я дам ему покормиться мной, этому сладенькому злому «кукольному» паучку. Да, да, да. Он царапает мой голый животик. Этот паучок весь волосатый, пухленький, и он гукает. Я дам ему покормиться моей грудью. У него очень острые зубы. И рот, полный слизи.
Сосет и сосет.
Прикосновение его языка заставляет меня кричать. Мне нравиться кричать.
Март (?)
Ползает в коридоре.
Я слышу, как она ползает даже сейчас.
У нее уже не один ребенок, и у всех много ног. Тысячи ползучих ног.
У меня всего две.
Но у меня десять пальцев.
Я могу заставить их ползать.
Вижу, как они ползают.
По стенам, по лицам.
Мои любимые паучьи ножки, я вижу, как они ползают.
27 марта
Я ползаю по стенам.
