Грязную одежду Жюли, вероятно, велела забрать – и, как втайне надеялся Джек, заодно и заштопать, потому что после всех приключений штанины в районе колен и рукава на локтях пришли в совершенно непристойное состояние.
Аккурат когда он оделся – оливково-зелёные брюки из хорошего сукна пришлись точно впору, словно с него мерки снимали во сне, точно так же как нательная сорочка, белая верхняя рубашка и вышитый жилет – в купальню постучалась женщина-сопровождающая.
– Королева приглашает тебя присоединиться к трапезе, – сообщила она. – Если ты согласен, я тебя провожу.
В желудке заурчало даже прежде, чем Джек ответил; женщина улыбнулась – наконец-то.
Идти пришлось не так уж далеко. К его удивлению, Жюли позвала его во второй, внутренний круг деревни, который назывался «вполголоса». Сначала Джек шагал с опаской, ожидая каких-нибудь магических побочных эффектов и машинально ощупывая горло, но потом сообразил, что голос у него вряд ли отберут.
«Это жест доверия, – догадался он. – Жюли хочет сказать… что я тут не чужак?»
Мысль приятно грела.
А потом до Джека дошло, что он впервые видит, собственно, деревню, а не внешний её круг – да ещё при свете дня, и любопытство победило всё остальное.
Он и раньше догадывался, что Жюли и её подданные не бедствовали, но теперь оценил насколько. Даже в большом городе, вроде Рога-на-Меже, не было столько крепких каменных домов с белёными стенами и черепитчатыми крышами. Бессмысленных украшательств, вроде статуй, фонтанов и клумб, не встречалось, но близ каждой постройки росло несколько деревьев, и некоторые выглядели довольно старыми. Дубы с непривычно узкими резными листьями, южные сосны с длинными иголками, платаны и вязы… Частенько попадались рябины; кое-где виднелись тяжёлые гроздья ягод, но по большей части урожай уже собрали.
Раньше Джек предположил бы, что для настойки или варенья, но теперь, после рассказов Ширлы о силках, он не мог не задуматься о том, что рябина – верное средство против фейри.
«Даже странно, что Неблагой не извёл её у себя на землях».
Дороги были вымощены тем же светло-серым камнем, из которого строились дома. Пахло хлебом; у порога портновской мастерской, на лавке, сидел подслеповатый старик и вывязывал кружево удивительно тонкой работы; над кузней, примыкающей к городской стене, вился дым. Две женщины у колодца разговорились негромко над уже полными вёдрами, и дети, мальчик и девочка, носились вокруг них, прячась друг от друга за широкими вышитыми юбками.
Совершенно молча – и даже смеялись они беззвучно.
…при виде изобилия и процветания, расписных ставней и крепких крыш, чистых улиц и порядка легко было забыть, что в эту деревню никто не попадал просто так, без причины.
И без затаённого горя.
Сердце у Джека кольнуло.
– Нам чуть дальше, – мягко произнесла женщина-сопровождающая, и он осознал, что застыл, как вкопанный, и слишком уж заметно пялится на незнакомок у колодца. – Осталось немного.
– А… да, – откликнулся Джек. И добавил невпопад: – Здесь тихо.
Женщина пожала плечами.
Вскоре они подошли к дому в два этажа, похожему на старую гостиницу, паб и ратушу одновременно. Над высокими двустворчатыми дверями красовались часы, правда, стрелки не двигались… Женщина не стала проходить внутрь, только указала Джеку на вход, а сама осталась у крыльца.
А в здании сразу стало ясно, куда надо идти – по звукам и запахам.
– …и потом я сказала ему: как видите ваша честь, истец не в состоянии отличить рыжие волосы от розовых, а малиновые лодочки от красных лоферов, когда они перед ним. Как же он сумел запомнить, в чём пришла ответчица в офис целый месяц назад? И мы выдвинули встречный иск о клевете. Приятный был поворот, и гонорар вышел тоже приятный… Проходи сюда, Джек. Садись. Ты как раз вовремя.
Кивком и улыбкой поприветствовав служанок у дверей, он вошёл в зал, отделанный серым камнем и декоративными панелями из тёмного дерева и зелёного бархата. За большим круглым столом сидели четверо: Жюли, облачённая в некое подобие брючного делового костюма в светлых тонах, Анна в синем кимоно с вышивкой, Сирил и Ширла. Последние двое были одеты как обычно, только во всё чистое. Разве что у Сирила добавился шейный платок из зеленовато-серого шёлка, как стылая вода, в цвет глаз, а Ширла повязала голубую ленту на голову, как обруч, и волосы у неё стали казаться не просто светлыми, а золотистыми.
Стол был накрыт… пожалуй, чересчур богато для завтрака.
– У нас праздник? – выгнул брови Джек. – Бургеры, картошка фри, наггетсы в панировке…
– …А ещё овощной суп и лёгкий салат с маринованными овощами, – добавила Жюли. – Я не настолько жестока, чтобы заставлять вас питаться одним фастфудом.
– И панкейки с джемом, – вздохнула Ширла и вяло махнула рукой в знак приветствия. – Лучшее изобретение человечества после сыра с плесенью. Привет, Джек, выспался наконец?
– Пока не знаю, – честно ответил он, занимая место за столом, между Сирилом и Анной. – Но, по крайней мере, я дозрел до того, чтобы позавтракать.
– Чудесные новости, значит, мы не потеряем твои кубики пресса и стальные бицепсы, – без особого энтузиазма отсалютовала Ширла вилкой с насаженным на неё панкейком. Красный джем капнул обратно на тарелку. – Это была бы, безусловно, большая трагедия. Я не фанатка тощих бледных мальчиков. Без обид, Сирил.
– Ничего, я тоже не фанат. Я больше по струнным, – миролюбиво откликнулся он. И скосил взгляд: – Привет.
Джек отчего-то упёрся взглядом в дурацкий шейный платок цвета стылой воды, и в горле пересохло.
Стало неловко.
– Привет. Рад видеть, что ты, эм, здоров.
– Как и все мы, – добавила Жюли и подвинула к себе бокал с чем-то тёмно-красным; судя по запаху, с густым морсом из болотных ягод. – Включая Эшлинг, хотя ей изрядно досталось… Сейчас она почти в порядке; рука сломана, но кости со временем срастутся, а что касается состояния разума и души… К счастью, Эшлинг получила куда больше, чем потеряла, хотя сама это ещё не осознала. Ей остаётся лишь освоиться с тем, что она узнала о себе, но она справится. По крайней мере, у неё теперь есть возможность прожить долгую и счастливую жизнь. Благодаря тебе, Джек, – она отсалютовала ему бокалом.
Джек хотел взять бургер, но зачем-то положил на тарелку салат; под ложечкой тянуло, и это был не голод.
– Ну, я не смог ничего сделать без Ширлы…
– А мне бы не хватило сил откатить камень, даже если бы спригган сдох на месте и не мешался, – возразила Ширла угрюмо. Она вообще выглядела измученной, словно толком и не отдыхала эти дни, хотя пыталась улыбаться и шутить, скрывая своё состояние. – И вообще, если б Фредди не выиграл для нас время, я бы не успела добежать, и у Джека бы не появился шанс.
Повисло неловкое молчание; к счастью, Жюли хорошо знала, что делать с тишиной – и как адвокат, и как королева деревни Потерянных Голосов.
– За Альфреда Росса, – отчётливо и торжественно произнесла она и подняла бокал. – Я бы не хотела превращать каждую трапезу в поминки… Но мы все действительно его должники.
Служанка сноровисто разлила красную жидкость по бокалам; это и правда оказался морс, довольно кислый. После него есть захотелось ещё сильнее, и желательно не салат, так что Джек ухватил с блюда один бургер.
– Может, для Фредди и правильно было умереть, – пробормотала Ширла так тихо, что её голос больше напоминал шелест книжных страниц – или вздох. А потом она крепко зажмурилась на секунду и продолжила уже нарочито бодро: – Так, а как вы думаете, что будет, если я поверх джема на панкейках налью ещё и мёд?
– Сахарная бомба, – с тонкой улыбкой ответил Сирил. – Масла не забудь добавить. Иначе мы потеряем твои ямочки на щеках, а это будет огромная трагедия.
– О, так ты обиделся из-за «тощего бледного мальчика»? – отреагировала Ширла тут же. – Ну ладно, признаю, что конкретно ты ещё ничего. Доволен?
– Примерно в два раза меньше сарказма – и это перестанет напоминать оскорбление.
