Поутру Матрёна уехала испытывать удачу на экзамене, а Антон взялся за разбор бумаг отца — это всё равно нужно было когда-нибудь сделать. Он не хотел заниматься этим при девушке — не был уверен в устойчивости своей психики. Теперь, когда он полностью освободил эмоции, он мог не удержать их в узде и не хотел бы испугать её нервным срывом. Лучше было заняться этим в одиночестве.
Он просмотрел документы, лежавшие в ящике тумбочки, что стояла возле кровати. Там были бумаги на дом, квитанции и счета за электроэнергию, планы участка — все необходимые для отношения с властями бумаги. Отец содержал их в порядке, даже за свет платил до последнего, пока мог ходить. Потом дошёл до нижнего отделения, занятого под завязку аккуратно перевязанными крест-накрест пачками тетрадей, папок и отдельных листков. Он разрезал одну из верёвочек, открыл первую попавшуюся тетрадь и замер, узнав почерк матери. Он понял, что он нашёл — её архив, который отец бережно сохранял, но так никогда и не попробовал разобрать.
В первой стопке были её дневники. Каждая запись имела дату, можно было бы легко рассортировать их по последовательности событий. Антон отложил тетради — мысль о том, чтобы прочесть личные дневники матери, доставляла ему психологический дискомфорт. Несмотря на её смерть, он чувствовал себя заглядывающим в замочную скважину чужой жизни.
Первая же тетрадка из второй стопки принесла неожиданное открытие — Антон увидел там те же символы, над расшифровкой которых он ломал голову в эти дни: гексаграммы, пентаграммы, треугольники. Он отложил тетрадь, решив, что вернётся к ней позже. В следующей папке были дипломы. Антон начал читать, кем и за что они выдавались, и у него глаза полезли на лоб.
Поначалу Светлана Дмитриевна не одобрила увлечение сына магией, но со временем её отношение изменилось. Она решила разобраться, что же такого нашёл в этом странном занятии её ребёнок, и увлеклась сама. К этому времени она уже вышла на пенсию, и у неё было достаточно времени на это необычное хобби. Сначала она расспрашивала Антона о началах оккультных знаний, он пытался что-то ей объяснять, только учитель из него выходил плохой, ему не удавалось изложить множество взаимосвязанных линий так, чтобы они составили единую картину знаний. Поэтому мать решила, что лучше будет двигаться медленно, но самостоятельно. Она взялась за книги. Сначала за классику западной школы, вечного Папюса, Агриппу, Леви, потом перешла к авторам нью-эйдж. Книги она покупала себе сама, иногда повторяя то, что уже было в библиотеке сына. Антон тогда удивлялся — почему она не могла просто у него попросить?
Следующим её шагом на эзотерическом пути стали всевозможные школы и курсы. Складывалось впечатление, что она записывалась на всё подряд, то ли разыскивая что-то конкретное, то ли просто для того, чтобы провести время. Антон предполагал последнее и не принимал неожиданное увлечение матери всерьёз. Теперь он просматривал дипломы различных школ, и волосы начинали шевелиться у него на затылке. Выходило, что мать владела телекинезом, дальновидением, биосенсорикой, проскопией и многими другими умениями, которые никогда не показывала в семье. Действительно ли она достигла этих высот, или же дипломы были филькиными грамотами, подтверждающими только прослушанный курс, проверить было, увы, уже невозможно.
Антон разобрал ещё несколько пачек плотно исписанных тетрадок, оказавшихся конспектами по самым невероятным предметам и дисциплинам, потом вернулся к собственным изысканиям матери. Здесь сомнений не оставалось — она тоже размышляла над символикой треугольника и Звезды Давида. Она придерживалась взгляда, что священная геометрия является первоосновой устройства Вселенной. Она разбирала воздействие формы на содержание. И она помещала в начало всего именно треугольник. Антон подумал, что, может быть, он очень сильно недооценивал свою мать. Возможно, она очень хорошо знала, что и зачем она делала.
Когда она заболела, они с отцом долго и настоятельно пытались заставить её обратиться к врачу. Ответом всегда был отказ, чем дальше, тем всё более решительный. Наконец она победила, они оставили свои бесплодные попытки. Она боялась услышать диагноз? Ерунда! Она не знала, чем больна? Вот теперь Антон в это не верил. Не может быть! Тогда почему? У него тогда всё было в полном порядке, он копался в книгах, бегал по зонам, учился, выучивался, достигал — у него рано или поздно получалось всё. Отец тогда тоже ещё был здоров, занимался домом и небольшим огородом, ему очень нравилось возиться с землёй, наблюдать, как растут и плодоносят посаженные им растения. Получалось, что мать своим бездействием брала смерть на себя? Лоб Антона покрылся испариной. Она пошла на мучительную смерть добровольно? Защищая его? И он даже не подозревал об этом!
Чёрный поднял один из последних листков, возможно предсмертную запись матери. «Всё есть любовь! Нет ничего важнее любви. Смерть ради любви — это торжество жизни. Нет, не так, любви не нужна смерть. Но иногда оказывается возможным принять на себя смерть любимого существа. Вот это — истинное торжество». Руки задрожали, записка выпала из них и опустилась поверх всей груды бумаг, как последний итог. Антон был бел, как мел на потолке спальни, от нового понимания перехватило дыхание, с перебоями застучало сердце. «Жёсткая переоценка», — обещал Брюс, его, правда, жёстче некуда. Он не знал, сколько времени просидел в ступоре, но Матрёша ещё не вернулась, когда он сделал глубокий вдох, поднялся и принялся приводить в порядок раскрытый архив. Он аккуратно связал все папки с конспектами, дипломами и личными дневниками, оставил себе только тетрадку с символами, возможно, она может ему пригодиться. Он знал, мать была бы только рада оказать ему помощь в его трудах.
— Сдала! Я сдала! — Матрёна радостным вихрем ворвалась в дом, закружилась в коридоре, потом разоблачилась от тёплых вещей, влетела в зал, бросила сумочку с зачёткой прямо на пол. — Антош, я сдала зарубежную литературу!
— Поздравляю, — не очень радостно отозвался Антон. Его всё не отпускало потрясение от открытия силы духа его собственной матери.
— И ещё я в Сети порылась! Ты был прав, да-да, нет Тантры без Кали!
— Что ты там такого нашла? — оживился Чёрный.
— Мы считали, что Шакти — это супруга Шивы, так?
— Ну да.
— Не только! Шакти — это великая и бесконечная божественная творящая сила Вселенной, это Божественная Мать, это проявленный мир, Мать-природа, да, супруга Шивы, и ещё это внутренняя энергия человека. И это космический женский принцип — наша Кали! А в Тантре — это женщина-партнёр практикующего йогу.
