Энн Райс - Мумия

6

Центральная гостиная отеля Шеферда. Отличный джин из бара, обильно сдобренный льдом, с ломтиком лимона. Он был благодарен за то, что ему позволили насладиться джином. Он стал пьяницей. Интересная мысль пришла ему в голову: когда он вернется в Англию, он будет пить беспробудно и сопьется до смерти.

Неужели они никогда не оставят его в покое? Неужели они еще не поняли, что он ничего им не скажет? Они смотрели на него как манекены, их рты кривились, словно кто-то дергал за проволоку. Их жесты казались неестественными. Даже симпатичный маленький мальчик, который ходил взад-вперед со льдом, казалось, играл в какую-то дурацкую игру. Все – сплошная фальшь. Гротескные фигурки, снующие по вестибюлю; мелодия, льющаяся из баров и бального зала, звучит так, словно музыканты играют сегодня в преисподней.

Иногда слова, которые они произносили, теряли всякий смысл. Эллиот понимал каждое слово в отдельности, но общий смысл не улавливал. Мертвые мужчины со сломанными шеями. Неужели она проделала это за то короткое время, пока он отсутствовал?

– Я устал, джентльмены, – наконец сказал он. – Здешняя жара убивает меня. Сегодня я очень неловко упал, мне нужно отдохнуть. Позвольте мне пойти к себе номер.

Двое мужчин посмотрели друг на друга. Пародия на огорчение. Здесь все нереально. А что реально? Руки Клеопатры, сжимающие его шею; человек в белом, хватающий ее со спины.

– Лорд Рутерфорд, речь идет о нескольких убийствах. Теперь ясно, что резня в Лондоне была только началом. Мы просим вас о сотрудничестве. Эти двое молодых людей, которых убили сегодня днем…

– Я же сказал вам, что ничего об этом не знаю. Чего вы хотите от меня, молодые люди? Чтобы я рассказывал вам сказки? Это абсурд.

– Вы не знаете, где можно найти Генри Стратфорда? Он приходил к вам сюда, в отель, два дня назад.

– Генри Стратфорд посещает самые гнусные уголки Каира. Он гуляет в одиночестве по ночным улицам. Я не знаю, где он. Пусть ему поможет Бог. А теперь мне в самом деле надо идти.

Эллиот поднялся со стула. Куда подевалась эта треклятая трость?

– Не пытайтесь уехать из Каира, сэр, – сказал тот, что помоложе, надменный, с приплюснутым носом. – Ваш паспорт у нас.

– Что?! Это неслыханно, – прошептал Эллиот.

– Боюсь, то же касается и вашего сына. И мисс Страт­форд. Я уже забрал их паспорта у портье. Лорд Рутерфорд, мы должны выяснить истину.

– Вы идиот! – заявил Эллиот. – Я британский подданный. Как вы смеете так обращаться со мной? Вмешался второй мужчина:

– Милорд, позвольте мне объясниться. Я знаю о ваших дружеских отношениях с семьей Стратфордов, но не думаете ли вы, что Генри Стратфорд связан с этими убийствами? Он был знаком с тем человеком из Лондона, ну, с тем, которого зарезали. Что касается американца, найденного на пирамиде, у этого парня украли уйму денег. А мы знаем, что Стратфорд постоянно нуждается в деньгах.

Эллиот молча смотрел на них, стараясь, чтобы глаза не выдали его. Такое не приходило ему в голову. Но ведь это очевидно! Разумеется, надо все валить на Генри. Генри знал того парня из Лондона, какая удача! Какая невероятная удача! Эллиот изучающе смотрел на двух джентльменов, стоявших перед ним. Неужели сработает?

– Милорд, мы знаем даже больше. Произошли две таинственные кражи. Украли мумию не только из каирского музея. Похоже, из дома мисс Стратфорд в Мэйфере тоже была похищена мумия!

– Правда?

– И несколько бесценных египетских украшений было найдено в доме любовницы Генри Стратфорда, Дейзи Банкер, певицы из мюзик-холла…

– Да… – Эллиот снова опустился на стул.

– Вот что я думаю, милорд. Возможно, Стратфорда втянули в какую-то грязную историю, вовлекли в какую-то шайку… Украшения, монеты, мумии…

– Мумии… Генри и мумии…

Нет, это было бы слишком хорошо, а Генри, бедняга Генри, он как раз сейчас плавает в битуме. Эллиот начал смеяться – тонким истеричным смехом, словно не мог поверить в услышанное.

– Понимаете, лорд Рутерфорд, нам нужно найти злоумышленника.

– Но тогда что же делал в музее Рамсей? – нетерпеливо спросил младший из мужчин в штатском.

– Пытался остановить Генри, – пробормотал Эллиот. – Наверное, он выследил его. Он уже отчаялся говорить с Генри по поводу Джулии. Ну да, конечно же ради Джулии.

– Но как вы объясните такое? – запальчиво спросил молодой человек. – Мы нашли несколько монет Клеопатры в номере Рамсея.

– Но ведь это очевидно, – сказал Эллиот, подняв глаза. – Наверное, он отобрал их у Генри, когда они поссорились. Он знал намерения Генри. Наверное, пытался его остановить. Ну конечно.

– Какая-то чепуха получается.

– Во всяком случае, в этой версии гораздо больше здравого смысла, чем в вашей, – сказал Эллиот. – Бедняга Генри, помешанный, обреченный Генри.

– Да, кажется, что-то проясняется, – сказал старший.

– Да? А теперь, если позволите, я хотел бы посоветоваться с адвокатом. Я требую, чтобы мне немедленно вернули паспорт! Как вы думаете, я имею право встретиться с адвокатом? Эту привилегию британских граждан еще не упразднили?

– Что вы, что вы, лорд Рутерфорд, – сказал старший. – Но что случилось с молодым Стратфордом? С чего вдруг он помешался?

– Азартные игры, старина, азартные игры. Это страшный порок, он сломал ему жизнь.

Невредимая, живая и – умалишенная! После того как он дал ей еще эликсира, она совсем спятила. Эликсир сделал свое дело. Да, насмешка богов. Как же избавиться от этого кошмара?

Рамзес бегал по тесным извилистым улочкам старого Каира. Она как сквозь землю провалилась. Бесполезно искать ее, пока она не подаст какого-нибудь знака.

Если бы он никогда не входил в темные пыльные коридоры каирского музея, он никогда не увидел бы ее останков, и будущее сложилось бы совсем по-другому. Весь мир мог бы принадлежать ему – и Джулии Стратфорд.

Но теперь он навсегда прикован к созданному им самим монстру; он так долго страдал, так жаждал отдохнуть от тысячелетней тоски, а вместо этого сотворил сумасшедшую, которая помнила только свою ненависть к нему, которую испытывала в последние минуты жизни, и совсем не помнила любви. А на что, собственно, он надеялся? Что в эту новую блистательную эпоху ее древняя душа претерпит великое перерождение?

А что, если Джулия права, что, если эта душа никогда и не была душой Клеопатры? Что, если это существо – всего лишь отвратительное подобие?

Рамзес не знал ответа. Когда он сжимал Клеопатру в объятиях, он знал только то, что когда-то боготворил это тело; что и гневный и ласковый – это был ее голос; что это та самая женщина, которая сломила его волю, которая предпочла смерть эликсиру жизни, которая теперь терзала его упреками – ведь она многие века назад звала его в минугу гибели, звала или пыталась позвать, а он не услышал ее последней мольбы. Он любил ее не меньше, чем Джулию Стратфорд. Он любил их обеих.