Глаза Эльды наполняются тихим морем. Засыпает, не отпуская моей руки. Снимаю с нее туфли. Пятки в застарелых мозолях. Побег от самого себя – самое тяжелое проявление отчаяния. Лучше заставить себя остановиться, закрыть глаза, собраться с волей и все изменить.
* * *
Мы с Гахом по вторникам навещаем Обиженный храм. Прибираемся, смазываем двери и ставни, зажигаем свечи, поливаем гранатовое дерево, которое живет у входа в храм. Это дерево зовут Хаят, в переводе – «жизнь». Говорят, что те, кто прикоснется лбом к любой из его ветвей, освободятся от страха потерять себя.
Когда-то тысячи людей приходили сюда за исцелением. Со временем толпа поредела. Сейчас, в век бесполезных успокоительных, снотворных, транквилизаторов и прочих проделок дьявольского происхождения, большинство людей перестали приходить к Богу.
Эльда говорила, что Хаят расплачивается за свой дар вечной смертью плодов на своих же «руках» – гранаты с этого дерева много лет никто не ест, ведь в них страхи, смятения тех, кто поклонялся ветвям Хаята.
В детстве мне было больно наблюдать за тем, как некогда ярко-красные плоды Хаята гниют, чернеют и еще долго не опадают, мучая уставшие ветви. Однажды я не выдержала и тайком от бабушки прибежала к Обиженному храму, сорвала все сгнившие плоды с Хаята, закопала их. Теперь каждый год помогаю моему любимому гранатовому дереву. А оно бережет храм.
У молитвы нет определенного языка, слов, наговоров. Это ведь любовь, а любовь не подчиняется никаким земным постулатам – она вне всевозможных правил, объяснений, анализов. Говорить с Богом нужно сердцем и только им. Потому что именно в сердце находится тот очаг безусловной любви, который никогда не иссякнет.
Мы можем закидать его песком цинизма, камнями безверия, да чем угодно. Этот очаг вечный. И цель нашей жизни – вовремя к нему обратиться. Стать единым с чувством любви и дарить его окружающему миру – внуку в сказке перед сном, гранатовому дереву в саду, тесту утреннего хлеба, дворовой собаке Нахыш с рыжим ухом, заброшенной церкви в пятнадцати километрах от города.
Вчера мы в Обиженном храме покрасили лесенку у входа. Закончив работу, я разложила скатерть под кронами Хаята, и мы пообедали сырными лепешками, запеченными кабачками и сливовым морсом. Когда мы уходили, малыш Гах спросил: «Мам, а когда мы перестанем называть этот храм Обиженным? Пусть он улыбается». Я задумалась и вдруг поняла, что я, Гах, Хаят уже загладили своей любовью обиду старенького храма. Осмелюсь и нареку его Счастливым. «Как тебе такая идея, сынок?» Он остановился и, зажмурив правый глаз от солнца, улыбнулся. «Я – за, мам!»
Мы удалялись от храма с ощущением бесконечного счастья внутри. Я улыбалась и молилась. За нас всех. За тех, кто удваивает силу света молитвами в унисон. И за тех, кто потерял в суете силы к обращению.
Пусть каждый из нас получит то счастье, которое нам по-настоящему нужно, а не то, которое мы желаем на поводу у настроений времени.
Пусть каждый из нас не теряет человечность в толпе эгоизма, безразличия. Чтобы наши родные улыбались вместе с нами, чтобы не было бездомных людей и животных, – это возможно, если каждый из нас обнимет ближнего и приютит брошенного щенка.
Пусть горечь, разочарование, чувство вины покинут наши сердца и на их месте возникнет Свет. Свет, которым мы будем делиться. Это так важно – уметь делиться.
Пусть каждый из нас бережет свое тело – укрепляет его, а не разрушает во имя минутного удовольствия, надеясь на будто бы неисчерпаемый ресурс. Чтобы мы отказались от того, что вредит, заглушает и медленно разрушает.
Пусть каждый из нас научится не спешить. В суете теряется истина. Пусть наши поступки начинаются с маленьких шагов, а не с резких прыжков.
А еще я молюсь за то, чтобы мы не переставали любить. Бога, себя, друзей, природу, детей, стариков. Это самое важное, истинное, верное. Только любящий человек может быть счастлив.
* * *
Запеченную в духовке свеклу натираю на мелкой терке, добавляю туда две столовые ложки нерафинированного подсолнечного масла, щепотку корицы, черный перец, толченый чеснок и измельченные в кофемолке грецкие орехи. Сдабриваю салат густыми домашними сливками и подаю к обеду. На горячее у нас сегодня куриный суп и баклажаны, фаршированные обжаренной чечевицей.
Анемия Гаха прошла, но я до сих пор готовлю еду, богатую железом, белками. Это опасения, но не страх. Страх в сердцах тех, кто не верит в любовь. Мы с Гахом верим, потому и построили из этого чувства стену вокруг себя – она защищает нас от зимних стуж, ветров отчаяния, заблудившихся людей.
Врачи готовили меня к худшему. «Случай сложный, будьте готовы к любому исходу. Или надо везти в Германию. У вас есть на это деньги?» Денег у меня не было. Но у меня был домик в маленьком городке у подножия Южного склона, двенадцать кур, одна корова, одеяла из перьев белого гуся, молчаливое дерево Хаят, Обиженный храм и вера.
Я забрала Гаха из больницы под расписку. Неделю мы провели в нашем храме. Я молилась и отвлекалась только на то, чтобы накормить, напоить моего маленького сына.
На шестой день я увидела во сне Святую Марию, у которой на руках спал маленький Гах. Она протянула его мне, и я услышала голос в сердце: «Спасется только любовью». Мы проснулись, собрали вещи и вернулись домой.
Повторный анализ не выявил в крови Гаха никаких изменений. Это не ошибка врачей. Это чудо, в которое многие из нас разучились верить. И я должна была о нем рассказать, чтобы на истинный путь вернулись те, кто от него отказался. Важно любить свою дорогу, свои места и свои желания стать лучше, светлее, сильнее.
* * *
Мир сходит с ума. И с этим ничего не поделаешь. Попытки объяснить, переубедить и даже принять – бессмысленны. Принять происходящий хаос – значит лишиться равновесия, потерять себя в потоке упреков, сомнений и страданий.
Настало время, когда каждый из нас должен создавать, беречь собственную реальность, наполнять ее любовью и делиться с теми, кто тоже смог осознать, создать. Сейчас важно не воевать, бороться, а беречься. Беречь себя, свой мир.
Тех, кто захочет нарушить покой, будет достаточно. Поэтому не надо рассказывать тем, кто не слышит. Не надо смотреть на то, что вызывает грусть. Не надо подпускать тех, кому с вами не по пути.
Соседка Мона спросила меня: «Как же помочь тому, кто заблудился? Как достучаться до него?» Я ответила, что неблагодарное это дело – стучаться в дверь, которую тебе не открывают. У каждого свой выбор. Лучше помолитесь за этого человека, просите ему света.
Нет ничего страшнее, чем когда перестаешь верить голосу сердца и начинаешь жить тем, что говорят вокруг. На самом деле слепых всегда больше, чем зрячих. Просто тех, кто действительно видит самое важное, часто просят снять «розовые очки». Но просят-то как раз слепые…
Примечания
1
Приятного аппетита! (тур.)
Вернуться
2
Марка молочной продукции в Турции.
Вернуться
3
Суп (тур.).
Вернуться
4
Турецкая лира – валюта Турции.
Вернуться
5
«Здоровья твоим рукам» (тур.), традиционная похвала повару.
Вернуться
6
«Дай вам Бог счастья! И никогда не расставаться» (тур.).
Вернуться
7
Турецкие котлеты из сырого мяса.
Вернуться
8
Крупа из пшеницы твердых сортов.
Вернуться
9
Братишка (тур.).
Вернуться
10
Гречка (тур.).
Вернуться
11
Ура! (тур.)
Вернуться
12
Лабне можно сравнить с зернистым творогом.
Вернуться
13
Сладкое безделье ( итал.).
Вернуться
14
Разве меня можно не любить? ( англ.)
Вернуться
15
Bayram – праздник ( тур.).
Вернуться
16
На Востоке этот обряд совершают от сглаза. Руту смешивают с солью, поджигают ее в железной миске и обдают дымом больного человека.
Вернуться
17
Абдулла Гюль – президент Турции.
Вернуться
18
Город в Турции.
Вернуться
19
Турецкое мучное блюдо в виде тонкой лепешки с мясным фаршем.
Вернуться
20
Центральная, преимущественно пешеходная, улица Стамбула, своего рода «турецкий Арбат».
