Большинство бразильцев разговаривают на португальском языке. Если иностранцы во время межзонального турнира (Петрополис, 1973 год) пытались заговорить с тренером-секундантом Льва Полугаевского Владимиром Багировым на незнакомом ему языке, то он всегда спрашивал собеседника:
– Ю спик инглиш?
Однажды к Багирову подошел вице-президент Американской шахматной федерации Эд Эдмонсон и заговорил с ним. Багиров не понял его английского с американским акцентом и спросил:
– Ю спик инглиш?
На что Эдмонсон находчиво ответил по-русски:
– Да, я немного говорю по-английски.
* * *
Редактору одного французского журнала известный американский составитель шахматных задач Сэмюэль Лойд написал письмо на французском языке. Этим он рассчитывал на быстрое получение ответа.
Ответ пришлось ждать довольно долго. Наконец он пришел. Очень любезное письмо редактора заканчивалось припиской: «Если вы когда-нибудь еще будете мне писать, то, пожалуйста, пишите по-английски. Некоторые французы понимают этот язык. А то мне только с большим трудом удалось найти переводчика с вашего… французского языка».
* * *
Целый день шахматисты одного из подмосковных городов искали среди местных жителей человека, который знает венгерский язык. Вечером перед ними должен был выступить гроссмейстер Ласло Сабо из Будапешта, участвовавший в московском международном турнире 1963 года. Традиционный сеанс одновременной игры и лекцию «Все о шахматах и шахматистах» ждали с нетерпением.
В конце концов поиски переводчика завершились успехом, и он вместе с гроссмейстером вышел на сцену.
– Благодарю вас за теплую встречу, – сказал Сабо по-русски и прочитал лекцию на русском языке, что явилось приятным сюрпризом для всех собравшихся.
Своего крупнейшего успеха Исаак Болеславский добился на турнире претендентов (Белград, 1950 год): разделил с Давидом Бронштейном первое-второе места. В это время тренером-секундантом гроссмейстера был мастер Алексей Сокольский, характером напоминающий своего коллегу. Оба были скромны, молчаливы, немного замкнуты.
Вечером после игры они любили побродить по тихим аллеям будапештского парка Маргит-Сигета, не говоря друг другу ни слова. Иногда к ним подходили другие участники турнира и ради шутки вызывали Сокольского на какой-нибудь разговор. Видя, как его тренер «непривычно много» говорит, Болеславский отворачивался и, махнув рукой, сердито ворчал:
– Болтун!
Все мысли Болеславского в то время были настолько подчинены интересам турнира, что несколько слов, сказанных в течение часа, казались ему лишними.
* * *
Под стать Болеславскому был знаменитый художник Ганс Макарт. Он с удовольствием играл в шахматы, но терпеть не мог, если его партнер во время игры произносил хотя бы слово.
Одному господину, который желал познакомиться с Макартом, посоветовали достичь этой цели посредством шахмат. Его предупредили о странности художника, и партия протекала при глубоком молчании. Вместо слова «шах» партнеры дотрагивались рукой до короля противника.
Партия приближалась к завершению. Делая последний ход, партнер Макарта возвестил о своей победе обычным: «шах и мат». Макарт поднялся со стула, недовольно смешал фигуры и резко сказал противнику:
– Болтун!
Знакомство не состоялось.
Пауль Керес однажды пошутил, что женщины играют в шахматы хуже мужчин, потому что не могут выдержать пятичасового молчания за доской. Однако это утверждение задолго до того, как его высказал Керес, начисто опроверг Мигуэль Найдорф. Почти после каждого сделанного хода он вскакивал со стула, и гуляя по турнирному залу, непременно отыскивал себе собеседника. Это не помешало ему длительное время быть одним из сильнейших гроссмейстеров мира.
* * *
Джон Гроссер, президент шахматного клуба в американском городе Хартфорде (штат Коннектикут), категорически отказывался выдавать женщинам членские билеты. Когда в 1982 году его спросили, почему он так поступает, Гроссер ответил:
– Шахматы требуют молчаливой сосредоточенности. Между тем, по последним статистическим данным, женщины произносят в среднем 12 620 слов в день. Даже коммивояжеры, расхваливающие свой товар, говорят меньше – они обходятся 11 800 словами, полицейские произносят 10 860, священники – 3423, а монахи – 860 слов в день.
Этот выпад не остался без ответа. Местное отделение общества защиты прав женщин опубликовало заявление, в котором говорилось: «Если бы мистер Гроссер встретился за доской с любой из участниц женского шахматного чемпионата СССР, то, даже оставаясь немым как рыба, все-таки получил бы мат уже на первом часу игры. Поэтому пусть не выдает себя за шахматного титана, а лучше идет в монахи. Тогда он обретет достойных собеседников и будет избавлен от столь ненавистного ему женского общества».
Во время матча между сборными командами Советского Союза и избранных шахматистов мира (Белград, 1970 год) к французскому мастеру и шахматному журналисту Анри Каттози подошел как-то американский гроссмейстер Ларри Эванс и сказал:
– Знаете, вы очень понравились Бобби Фишеру. Он меня спросил, что это за симпатичный репортер, который никогда не пристает ко мне с идиотскими вопросами.
Каттози улыбнулся и ответил:
– Передайте мою благодарность мсье Фишеру за столь лестное мнение… Что касается «идиотских» вопросов, то я не смог бы ему их задать, даже если бы захотел, потому что не знаю английского языка.
Страстным поклонником шахмат был Александр Алехин. Одна молодая журналистка, совершенно не умеющая играть в шахматы, была убеждена, что сможет о них что-либо написать, если побеседует с чемпионом мира.
– Маэстро, вы посвятили всю жизнь шахматам! – обратилась она к Алехину. – Говорят, что если бы у вас был выбор между шахматной королевой и живой, вы бы выбрали… шахматную. Так ли на самом деле?
– О, мадам, это зависело бы от позиции! – ответил Алехин.
Есть шахматисты, которые, несмотря ни на что, готовы играть всегда и с кем угодно. Близился к завершению межзональный турнир (Порторож, 1958 год). Организаторы соревнования перед последним туром в свободный от игры день пригласили участников и тренеров посетить город Блед. Интерес к экскурсии был вызван не столько достопримечательностями курорта, сколько тем, что там проводилась часть будущего турнира претендентов.
Советскому гроссмейстеру Давиду Бронштейну предстояло в последнем туре сыграть очень ответственную партию, исход которой решал вопрос о выходе его в число претендентов. Именно поэтому, чтобы набраться сил и лучше настроиться на борьбу, опытный Бронштейн остался в Портороже. Не поехал в Блед и Михаил Таль, который, правда, уже обеспечил себе путевку на турнир претендентов, но устал и решил отдохнуть.
Вернувшись из Бледа, все увидели в холле гостиницы увлеченно блицевавших Таля и Бронштейна. Югославский гроссмейстер Бора Костич, единственный, кто наблюдал за их игрой, восхищенно встретил приехавших.
– Вот это я понимаю! Вот что значит любить шахматы! – восторгался он. – Знаете, они играют без перерыва с самого утра! Даже о еде забыли.
Бронштейн проиграл партию последнего тура одному из аутсайдеров соревнования международному мастеру из Филиппин Родольфо Кардосо, выбыл из дальнейшей борьбы за звание чемпиона мира и, как выяснилось впоследствии, навсегда.
* * *
Бывает, что шахматная игра настолько обвораживает своих поклонников, что некоторые из них в дальнейшем не мыслят себя без шахмат.
В одной из английских школ на уроке богословия приходской священник рассказывал, какие прелести ожидают тех, кто попадет в рай. Было названо множество изысканнейших яств, божественных напитков, а также самых разнообразных развлечений. При этом, однако, не была упомянута шахматная игра, что не понравилось девятилетнему Джонатану Спилмэну, будущему гроссмейстеру, и он тут же сделал шокировавшее священника заявление:
– Если в раю нет шахмат, то сливовым пудингом меня туда не заманите!
* * *
Американский гроссмейстер Роберт Фишер до того как стал чемпионом мира в 1972 году, был беспредельно предан шахматам, от которых его чрезвычайно трудно было отвлечь. Но однажды Фишера уговорили посетить один из крупнейших музеев живописи и скульптуры. На выходе у него было прекрасное настроение – свидетельство того, что музей очень понравился.
На просьбу одного из сопровождавших прокоментировать увиденное, Фишер, на удивление всем, кратко ответил:
– Это, конечно, хорошо, но шахматы все же лучше!
По окончании международного турнира (Гастингс 1966 год) Михаил Ботвинник отправился в трехнедельное турне по Англии В Лондоне он дал сеанс одновременной игры шахматистам палаты общин английского парламента. Перед сеансом экс-чемпион мира прочитал лекцию. Было много вопросов. В основном спрашивали о шахматах Один из слушателей решил завлечь Ботвинника в область политики и спросил:
