• иногда период покоя у цитрусовых затягивается, но их рост нетрудно ускорить — достаточно подогреть почву. Сделать это можно с помощью электрогрелки или обмотав горшок электробинтом, который продается в специализированных магазинах электротоваров. Прибор включают в сеть в течение двух недель — ежедневно на несколько часов, лучше на ночь. Весной, чтобы вывести растение из зимней «спячки» и пробудить спящие почки, достаточно таким образом подогревать земляной ком с корнями 6–7 часов. При этом само растение желательно опрыснуть и плотно накрыть целлофановым пакетом. Наилучший эффект даст подогрев до 30 °C, следить за температурой легко с помощью термометра, вставленного в землю;
• если земля в горшке перенасыщена минеральными солями от ошибочно завышенных доз подкормок, надо уже яри появлении первых признаков ожогов на листьях растение сразу пересадить, полностью заменив землю. Для этого вынутый из горшка земляной ком ставят в таз и сильной струей теплой воды смывают всю почву с корней. Операцию желательно провести аккуратно и неторопливо, чтобы размоченная отваливающаяся земля не рвала корни. Затем растения пересаживают в горшок со свежей земляной смесью.
А вот чтобы не допустить нежелательных для корней пустот в горшке или кадке при заполнении их новой землей, Олег Афанасьевич использует заранее приготовленную почвенную жижу (земляную смесь хорошо перемешивает с водой до густоты сметаны), придерживаясь такого порядка пересадки: на дренаж в горшок насыпает 10–15-сантиметровый слой обычной почвенной смеси, осторожно размещает на нем оголенные корни растения, удерживая его за ствол, а уже затем заливает корни жижей. Для полной гарантии от воздушных карманов слегка постукивает дном горшка о деревяшку. Сверху, до уровня корневой шейки, опять насыпает обычную земляную смесь. В течение следующего месяца за пересаженным деревом ухаживает особенным образам: умеренно поливает и трижды в день опрыскивает крону чистой водой, каждые 10 дней проводит внекорневые подкормки мочевиной (6 граммов на 1 литр воды) или жидкой смесью (один колпачок концентрата на 2,5 литра воды). Кроме того, примерно на две недели накрывает пересаженное растение целлофановым мешком.
При соблюдении всех приемов цитрусовые хорошо переносят полную смену земли в горшке, не теряя при этом ни одного листа.
Рассказать об истории собственного увлечения я решился после того, как накопилась солидная стопка писем с вопросами, выходящими за рамки «чистой» агротехники. Например, спрашивают: как получилось, что северянин, живущий за тысячи километров от Грузии, всерьез увлекся субтропическим садоводством?
В памяти сохранился эпизод из далекой детской поры, когда однажды зимой родители взяли меня с собой на ВДНХ, и там мы зашли в большой стеклянный «дом», где растения цветут и приносят плоды круглый год, — в оранжерею. Я стоял как завороженный и… горько плакал перед деревом, усыпанным яркими оранжевыми мандаринами. Доброе сердце экскурсовода не выдержало, и мне сорвали с веточки ароматный золотой плод, но я продолжал плакать и никак не мог объяснить, что хотел бы забрать к себе домой все сказочное дерево целиком…
Когда я научился читать, меня буквально потрясла случайно попавшаяся в руки букинистическая книга П. Гребнера «География растений», где высказывалось предположение, что в древние времена в европейской части нашей страны и даже в Сибири произрастали теплолюбивые субтропические растения: лавр, инжир, хурма и другие. По предположению автора, только в период великого оледенения они отступили на тысячи километров южнее.
И вот во время трескучей зимы мне стали грезиться цитрусовые рощи. Несколько лет спустя я прочитал книжку «Субтропики в комнате». Главы о выращивании в домашних условиях лимонов, мандаринов, чая и инжира я выучил почти наизусть. По адресам всех упомянутых в книжке южных питомников я немедленно разослал заказы на саженцы. Потом долго считал дни и дождался… вежливых отказов.
Видя столь затянувшиеся страдания, родители решили мне помочь: всей семьей мы поехали на отдых в Сочи. Там я впервые наяву увидел благоухающие цитрусовые сады.
Конечно же, с Черноморского побережья я возвращался перегруженный горшками с растениями — лимоном, чаем, магнолией.
Чайные кустики росли на подоконнике недолго, — один за другим засохли. Магнолия, напротив, росла будто не по дням, а по часам и вскоре уже не помещалась на подоконнике — мне пришлось подарить ее ближайшему кинотеатру (она живет там, кстати, по сей день). И с лимоновым деревцем мне не повезло, — несмотря на все мои старания, оно развивалось очень медленно, было чахлым и болезненным. Плодов от него я так и не дождался.
Но вот однажды я прочитал в одном из номеров журнала «Юный натуралист» за 1966 год адрес Богородского плодопитомнического совхоза в Нижегородской области, высылавшего почтой знаменитые павловские лимоны. Трудно представить мою радость, когда после долгих месяцев ожидания заказ был выполнен и, сияя от восторга, я нес домой небольшой фанерный ящичек со штампом «Живые растения».
Снова принялся добросовестно ухаживать за саженцами в надежде вырастить через несколько лет дерево с белоснежными цветами, но получил их через… месяц. Я не знал в ту пору простой истины: дерево должно зацвести вовремя, во взрослом состоянии, а иначе саженец, отдав все свои немногочисленные жизненные силы плодов, непременно погибнет. Так и случилось.
Но судьба надо мной сжалилась — на соседней улице в доме, мимо которого я ежедневно проходил, красовался лимон с целой гирляндой крупных золотистых плодов. Хозяйка лимона, Полина Ивановна Иванова, сразу же согласилась мне помочь, оказавшись доброй словоохотливой старушкой, поведавшей мне целую историю о своем питомце и его «знаменитых» предках. Лимон оказался выходцем из города Павлове Нижегородской области. Оттуда еще в предвоенные годы он был привезен в соседнюю Рязанскую область, а точнее в старинный город Касимов. Деревце росло в семье Ивановых много лет. Во время войны, по словам Полины Ивановны, оно буквально кормило всю многодетную семью. Дело в том, что в Касимове располагался госпиталь, где находились на излечении раненые бойцы. Трудной осенью 41-го собрали очередной урожай — десяток больших и ароматных плодов. Все их аккуратно уложили в корзину и отнесли в госпиталь. Рассказывали, что его начальник приказал раздать плоды тяжелораненым. Каждому досталось, конечно, по тончайшей дольке, но она была очень важна для здоровья и настроения бойцов.
Все последующие годы войны в семье Ивановых заботились о лимонном деревце, и созревшие плоды неизменно относили в госпиталь, а взамен получали для детей солдатский паек, крупу и консервы.
Старушка срезала мне в подарок веточку, которую потом разделил на несколько черенков и укоренил, пользуясь ее рекомендациями.
А вот первые прививки научил меня делать сотрудник Ботанического сада Б. Ю. Муринсон. Где-то в конце 60-х годов в столичном магазине «Природа» на улице Богдана Хмельницкого дважды в неделю он прививал привезенные чуть ли не со всех подоконников Москвы сеянцы цитрусовых. К тому времени у меня росло не менее полусотни «диких» цитрусовых и, конечно, я не мог всех их притащить к Борису Юльевичу. Но это и не потребовалось. Он показал мне, как делаются прививки, несколько раз использовал меня в качестве своего ассистента — и я сам постепенно овладел растительной «хирургией».
В то время я не пропускал ни одной выставки комнатных растений в надежде встретиться там с опытными любителями-цитрусоводами. И однажды мне опять повезло: в Центральном выставочном зале Общества охраны природы, расположенном на Кутузовском проспекте столицы, я встретил страстного энтузиаста и пропагандиста перспективных комнатных растений В. Н. Колесова, поразившего меня своей коллекцией деревьев разных сортов, усыпанных красивыми крупными лимонами. Вскоре Василий Николаевич также стал одним из моих наставников и даже подарил мне одно уже плодоносящее лимоновое дерево, на которое было привито пять разных сортов.
С помощью своих друзей и наставников мне удалось собрать коллекцию лимонов, мандаринов, апельсинов и грейпфрутов, включавшую десятки сортов. Лучшие из них я размножил. Делал все новые и новые прививки, проводил целую серию различных экспериментов. Однажды провел «инвентаризацию» своей живой коллекции и насчитал около 200 (!) взрослых деревьев и саженцев. Эта «рощица» занимала практически всю комнату, и места едва хватало лишь для кровати.
Терпимость родителей к непомерным масштабам моего увлечения постепенно иссякла. Наша квартира, забитая садовым инвентарем, различными приспособлениями, мешками с землей и удобрениями, стала больше походить на теплицу, чем на жилое помещение.
