Звуки, который издавал Серый, изменились. Теперь из частых и отрывистых они превратились в тянущиеся и низкие, скорее напоминавшие вой ветра в трубе. Собака пришла в ужас. Она развернулась и исчезла среди деревьев. Серый все еще маячил в кустах. Он похрюкивал и показывал лапой в сторону дома. Решив последовать его знакам, я обулся и направился к избе. Дед Федор уже вернулся. Он стоял возле орешника и прислушивался к тарахтенью Серого, который был уже здесь и ожесточенно жестикулировал.
– Так зачем отпустил? – спросил дед.
Серый опять что-то затараторил, но Федор Иванович уже отвернулся от него.
– Что, внучек, волчишку повстречал? – обратился он ко мне. – Видать, приблудный какой. Обычно так близко к дому они и зимой не подходят. Серый недоглядел, ну, да тот больше не появится. Ты бы все ж, внучек, от двора один не уходил, в лесу живу.
– Деда, там собака была, Серый ее прогнал…
– Откуда собаке здесь в глуши взяться? Волки есть, а собак нет.
Волка в лесу я видел впервые. И он совсем не показался мне ни страшным, ни злым.
– Деда Федя, а на Теплый ключ мы пойдем?
– Нет, внучек. Ни сегодня, ни завтра нельзя из него воду брать, он освящения ждет. Вот освятится, тогда опять можно будет. Ты бы покушал, внучек.
Есть совсем не хотелось.
– Ну, как знаешь, – сказал дед. – Вижу, грибков набрал на ужин поджарить. Почисти их пока, а я к сосенке схожу.
– Я с тобой, дед!
– Зачем? – засмеялся он. – Молодеть тебе еще рано, и здоровье, как я погляжу, хорошее, так что чисти грибы.
Пока дед Федор общался с сосной, я справился с заданием, подмел в доме и, выйдя на улицу, с возмущением увидел, как Васька доедает грибы, которые я оставил в миске на лавочке.
– Что же ты делаешь?! Как тебе не стыдно?! – напустился я на него.
Стыдно Ваське явно не было. Он деловито закончил трапезу, сбросил плошку на землю, тихонечко заблеял и боднул меня безрогим лбом. Отвернувшись от козленка, я увидел, что дед Федор с Серым стоят у орешника и страшно веселятся, наблюдая за нашей перебранкой. Серый аж повизгивал от восторга и перебирал лапами быстрее обычного, а дед прятал усмешку в густую бороду.
– Не расстраивайся, внучек, грибков мы еще наберем. Много их здесь, а в ельничке и рыжики водятся.
– Я и не расстраиваюсь. Но он – все сожрал! – Дед снова расхохотался. Его смех звучал ясно и звонко, совсем по-молодому.
– Деда Федя, а откуда Теплый ключ взялся? – спросил я.
– Кто ж знает, внучек. Но я слышал, что было время, когда болела земля, и тогда появился на свет теплый бог Купала. Там, где родился он, там, где ступили его ноги, забили теплые ключи. Зачерпнул Купала воду, подбросил ее вверх, и выпала она теплым дождем. Исцелилась земля, а Купала так и остался ее защитником.
– А бабушка говорит, что светлые ключи Бог сотворил в ответ на просьбу Ноя…
– Может, и так, – согласился дед. – Да и важно ли это? Важно, что они есть. И посвященные знают, где они, чтят их и умеют использовать. А уж кто сотворил – то нам неведомо. Было время, внучек, много сил и времени я потратил, пытаясь постичь тайну теплых ключей. Да все без толку – видно, не дано.
Дед развел руками и вздохнул.
– Вот так, внучек, и получается. Короток век человеческий. Всю жизнь человек к знанию, к бессмертию стремится, но времени ему не хватает. Случается, передать накопленное не успевает.
– Почему, деда?
– Бывает, по жадности и глупости, а бывает, что и некому. Вот и начинают новые поколения все заново, да все меньше живого наследия им остается. А как передоверит человек свою память машине, так часть себя потеряет.
– А ты, деда Федя, свою память кому-нибудь передал?
– Передать-то передал, да сохранить не сумел, ушел человек.
Дед по-старчески сгорбился, сложил руки на коленях и больше не произнес ни слова.
Молчание длилось довольно долго, и у меня не хватало духу его нарушить. Казалось, в глазах деда Федора проплывала вся его нелегкая жизнь. Плечи его опустились, он весь как будто сжался, морщины глубже проступили на заострившемся лице. Могучий мужчина превратился в согбенного годами и переживаниями древнего старика. Наконец, он поднял голову, посмотрел на меня, улыбнулся и расправил плечи.
– Будет старое вспоминать, все равно не воротится. Пойдем-ка, внучек, лучше грибков наберем!
Дед погрозил Ваське пальцем, тот тоненько заблеял и заскакал вокруг нас.
– Нашкодил – и радуешься, шельмец, – пожурил Федор Иванович козленка и потрепал его по ушам. – Ну, пойдем, внучек.
Идти долго не пришлось. Благо лес был вокруг: деревья и кусты будто сами расступались на пути деда Федора, освобождая дорогу, а грибы лезли из-под земли. Поэтому корзинку свою мы набрали очень быстро. Дома Федор Иванович приготовил вкусный ужин. Чувствовалось, что говорить ему не хочется, наверное, старые воспоминания не совсем его оставили. Поэтому я старался не приставать с расспросами и слонялся без дела. Видимо, поняв, что мне скучно, дед сходил в сарай, принес удочку и баночку с червями.
– Сходи-ка, внучек, карасиков налови, – сказал он. – Да смотри, долго не задерживайся, Серый за тобой присмотрит.
Я отправился к пруду. Рыба клевала хорошо, и за час я поймал десятка два приличных карасиков. Потом клев прекратился. Серый уже маячил в кустах, всем своим видом показывая, что пора домой.
– Это ты, Серый мне всю рыбу распугал? – обратился я к нему.
Серый затараторил, но как-то вяло, чувствовалось, что настроение деда Федора передалось и ему. Я взял удочку, прутик с насаженными на него рыбешками и пошел к дому. Дед сидел на лавочке и что-то строгал. Увидев мой улов, он нарвал крапивы, обложил ею карасей и спрятал под куст.
– Пусть до утра полежит. А сейчас ужинать и спать.
Ночь прошла спокойно. То ли я спал крепко, то ли лесовики не шалили, но до утра ничего не тревожило мой сон. А когда я проснулся, бабушка уже была рядом. Она хлопотала у печки, откуда доносился вкусный запах жареной рыбы и свежевыпеченного хлеба.
– Проснулся, миленький!
Бабушка подошла к моей импровизированной кровати, присела и погладила меня по голове. Прижавшись лицом к теплой ладони, я торопливо рассказывал ей о событиях двух минувших дней. О ночных забавах деда Федора я решил умолчать. Бабушка смотрела на меня и улыбалась.
– Почему ты молчишь, ба?
– Ты так быстро тараторишь, что мне и слово вставить некогда! – засмеялась она. – Вставай давай, умывайся, за завтраком поговорим. Сегодня к нам люди придут. Ты, миленький, постарайся не приставать ни к кому. Все заняты будут – не до тебя. Лучше за грибами сходи, рыбку полови, поиграй.
В дом вошел дед Федор. Следы вчерашней тоски полностью исчезли. Это снова был веселый, разговорчивый человек.
– Вот, Федя, защитник у тебя появился! – сказала бабушка. – Все рассказал, но о твоих безобразиях с лесовиками – ни словечка! Как будто и не было ничего.
Дед расхохотался:
– Ну, спасибо, внучек, выручил старого! Пойдем, Аннушка, освящение готовить, скоро люди сходиться будут.
Федор Иванович с бабушкой подмели участок между дубами вокруг большого камня, сплели и развесели на ветвях гирлянды из мха и растений. Поставили на камень большую деревянную миску с водой, положили каравай свежевыпеченного хлеба, орехи, букетик каких-то трав и цветов, издававших такой сильный запах, что он чувствовался даже на большом расстоянии. Последним они добавили небольшой нож с причудливой рукоятью и тонким лезвием. Естественно, что единственным моим занятием было вертеться поблизости и наблюдать за ними. Теперь, когда площадка вокруг камня была расчищена, а тонкий слой мха с его основания снят, открылась цепочка непонятных символов, высеченных по кругу. Показались и семь камней поменьше, полностью утопленных в земле, так что видны были только верхушки, на которых тоже вырисовывались символы – на каждой свой. Знаки были очень старые и полустертые.
Войди в вечность, странник!
После полудня появились первые гости. Это были мужчина и женщина лет сорока пяти, невысокого роста, со слегка раскосыми глазами. Они молча вышли из леса, поклонились бабушке и деду Федору, потом подошли к камням с символами, коснулись их – каждый своего – и, подойдя к большому камню, отпили воды из миски и отломили по кусочку хлеба. Затем они опять поклонились земле, дотронувшись до знака на большом камне. Только сейчас я разглядел, что символы на малых камнях соответствуют символам, расположенным напротив них на большом камне, и будто разбивали надпись на нем на семь слов или частей. Значения их я не понимал.
Гости тем временем спрятали отломленные кусочки хлеба за пазуху и, не произнеся ни слова, ушли в дом. Я уже хотел подойти с расспросами к бабушке и деду Федору, которые молча стояли с двух сторон старого дуба и встречали гостей, но что-то меня удержало. Тем временем из леса вышли еще двое: высокий старик и молодая улыбчивая женщина с добрым лицом и веселыми глазами. Они проделали те же действия, что и предыдущая пара, и тоже не говоря ни слова скрылись в доме. Только женщина, подходя к порогу, посмотрела в мою сторону, улыбнулась и кивнула. Солнце уже клонилось к закату, а бабушка и дед Федор все так же молча стояли под дубом. Я изнывал от скуки, слоняясь неподалеку, но они как будто не замечали моего присутствия.
