А затем произошел один случай, после которого я решил, что должен вести себя с Джорджем строже. Несколько недель мы гуляли без поводка. Я с трудом удерживал пса, ковыляя на костылях, и поэтому стал оставлять поводок дома. Однажды мы вышли на улицу, и Джордж убежал вперед на несколько метров. Когда мы завернули за угол, нас остановили двое полицейских. Они были недовольны.
– Сэр, этого пса следует держать на поводке, – резко сказал один из них. – Отпускать его слишком опасно. Если он будет бегать без поводка, нам придется его забрать. Понятно?
Я все понимал, но что я мог поделать? Ходить на костылях и одновременно держать Джорджа на поводке было просто невозможно.
На следующий день я внимательно смотрел, не появятся ли рядом полицейские, и не отпускал Джорджа далеко от себя. Когда мы дошли до местного парка, он, как обычно, припустил вперед. И в этот момент я увидел ниже по улице ярко-желтый сигнальный жилет и понял, что мы попались. Полицейские направлялись в нашу сторону, и я не сомневался, что они заберут Джорджа. Я не видел, куда он убежал, страшно запаниковал и звал его настолько громко, насколько мне хватало смелости. Вдруг я почувствовал, как что-то задевает мою ногу, и понял, что Джордж вернулся и идет вплотную ко мне. Я понятия не имел, откуда он появился, и был уверен, что он не слышал, как я его зову, и все же он как будто понял, что нужно подбежать как раз в этот момент. Вскоре мы уже шли в ногу, а благодаря костылям даже казалось, что в руках у меня поводок. Когда мы поравнялись с полицейскими, я слегка кивнул им и пожелал хорошего дня. Едва они скрылись из виду, как Джордж снова припустил в сторону парка. Я успел только заметить, как он высунул язык, набирая скорость.
* * *
После этого я стал больше заниматься с Джорджем, превратив все в игру. Сперва я решил научить его садиться на тротуар и не вставать без разрешения. Он был все таким же неугомонным и непоседливым, но мы проводили все больше времени на улице, и нужно было, чтобы он умел спокойно сидеть. Если Джордж хоть немного сдвигался без разрешения, я стучал костылем по тротуару и рявкал так, чтобы он хорошенько запомнил, что бывает, если он не слушается. Через некоторое время я решил проверить, насколько хорошо Джордж запомнил урок, привел его к светофору и усадил на тротуар. Потом я спокойно велел ему идти, и он зашагал рядом со мной. Когда мы добрались до островка безопасности на середине дороги, я велел Джорджу сесть. Мы раз десять повторили это упражнение, переходя дорогу туда-сюда и не заботясь о том, что думают окружающие. Джордж схватывал все на лету и явно наслаждался процессом: казалось, ему нравится учиться.
Уроки дисциплины стали приносить плоды, и вскоре начал проявляться истинный характер Джорджа. Робкий и забитый маленький пес исчез. Вместо него появилось пышущее энергией гордое животное с блестящими глубокими глазами. Он был счастлив, и я стал счастлив вместе с ним.
Однажды, когда я сидел у станции «Тауэр Гейтвей», ко мне подошел молодой полицейский и принялся меня ругать. Это профессиональный риск, которого не избежать никому из тех, кто попрошайничает на улице. Просить на улице милостыню нельзя, и, хотя многие полицейские всего лишь просят бездомных уйти, ты всегда боишься того, кто начинает угрожать именем закона. Джордж зарычал и оскалился. «Чертов бюрократ», – думал я, глядя на полицейского.
«Ты прямо снял слова у меня с языка», – ответил мне взглядом Джордж. Полицейский в конце концов ушел, взяв с меня слово больше тут не появляться. Я легонько хлопнул Джорджа по спине.
«Один раз – за то, что в целом вел себя хорошо. Но если будешь еще рычать, завтра получишь два».
Пришлось приучить Джорджа не рычать на людей, особенно на полицейских, но в то же время мне было приятно, что он повел себя именно так. Я понял, что он привык ко мне, и у него появилось желание меня защищать.
По четвергам и пятницам мы с Джорджем стали появляться в Бишопгейте рядом с пабом под названием «Грязные болты». Там было очень шумно и многолюдно, но к этому времени Джордж уже перестал быть обузой в толпе и начал помогать мне. Он стоял как стойкий оловянный солдатик, даже когда мимо проходили полицейские собаки. Прохожие просили разрешения погладить Джорджа и в девяти случаях из десяти сами завязывали разговор, благодаря чему просить милостыню становилось легче.
– Откуда он у вас? – спрашивали люди, гладя Джорджа по круглой голове. – Давно он с вами? Как его зовут?
Я с удовольствием поддерживал разговор, и мне всегда перепадало несколько фунтов. Обычно люди всегда подчеркивали, что это для Джорджа, но мне было неважно, ведь это была помощь нам обоим.
Несколько месяцев спустя я расположился около заправочной станции в Ист-Энде и усадил Джорджа рядом. Он был уже хорошо обучен, и мне достаточно было лишь повысить голос: «Джордж, даже не ДУМАЙ», – чтобы он послушался. К тому времени он уже выполнял все мои команды.
– Эй, приятель, это что, Джордж? – вдруг услышал я однажды.
Слова были сказаны неразборчиво, с шотландским акцентом. Я никогда прежде не слышал этого голоса, но почему-то он показался мне знакомым, и я насторожился, крепко взяв Джорджа за ошейник.
– Этот пес был моим. Может, мне стоит его забрать?
Я не верил своим ушам.
– Повтори-ка, дружище.
– Я сказал, что это Джордж и что когда-то он был моим…
– Этого пса ты назад не получишь, – сказал я. – Ты продал его за банку пива, припоминаешь? Сделай милость, отвали!
Я посмотрел на него самым суровым взглядом, на какой был способен, – таким, какой не раз видел в тюрьме, – и постарался, чтобы мой голос не дрогнул. Я чувствовал, что мы попали в беду.
Шотландец пошел прямо к Джорджу.
– Джордж, дружок, узнаешь меня? Узнаешь своего старика? Не пожить ли тебе пару дней у папочки?
Я кипел от злости, но старался держать себя в руках.
– Этого не будет, приятель. Теперь он мой. Ты продал его, так что отвали и больше не возвращайся.
Но Джордж вообще не реагировал на «папочку». Он сидел неподвижно, как я его научил, и, казалось, даже скучал. Сложно было понять, о чем он думает.
– Он помнит меня, – твердил шотландец, но в его голосе уже звучало отчаяние. – Посмотри на него, он помнит своего старика! Так ведь, Джордж?
– Он теперь хорошо выдрессирован, – сказал я. – Это мой пес, приятель, и я обучил его хорошим манерам. А теперь, будь добр. Слышишь? Видеть тебя больше не желаю.
– Ладно, я понял, дружище, – ответил он, но я ему не поверил.
Вскоре после этой стычки до меня дошли слухи, что шотландец собирается выкрасть Джорджа. Узнав об этом, я содрогнулся. Сама мысль о потере пса была невыносима. Я постоянно искал глазами шотландца. Куда бы мы ни отправились на прогулку, я не отпускал Джорджа от себя и всегда смотрел по сторонам, чтобы знать, кто идет позади. Я многое принимаю близко к сердцу, поэтому порой я просыпался в панике, думая, что Джорджа похитили. Заметив, что он спит у меня под коленом или на полу, если я случайно столкнул его, я радовался так, словно выиграл в лотерею. К тому моменту я уже привязался к Джорджу и не мог себе представить жизни без него.
– Со мной ты в безопасности, сынок, – говорил я ему. – Я за тобой пригляжу.
За Джорджа я готов был стоять до последней капли крови – так я чувствовал.
Я пообещал Джорджу, что, встретив шотландца в следующий раз, сделаю так, чтобы он нас больше не беспокоил. Вскоре мне пришлось сдержать свое слово.
Однажды мы сидели на своем месте около станции «Тауэр-Хилл», и тут он незаметно подошел к нам.
– Как дела у старины Джорджа? – начал он.
Я не собирался это терпеть.
– Послушай-ка меня как следует. У меня для тебя припасена бейсбольная бита, на которой во всех направлениях вырезано твое имя. Еще раз увижу тебя – и она пойдет в ход. Ты меня понял? Или показать биту?
– Ладно, приятель…
– Ты точно понимаешь, что я говорю? – спокойно спросил я, хотя все внутри бушевало.
– Ладно, приятель, пес твой…
Почесав Джорджа под подбородком, он ушел. К счастью, мы никогда о нем больше не слышали.
Я пишу об этом и не перестаю удивляться тому, как Джордж на него отреагировал. Не зная подробностей, можно было подумать, что жизнь этого пса всегда была безоблачной. Но я догадывался, что Джорджу не так уж везло и что когда-то у него были плохие времена. Только несколько месяцев спустя я узнал правду о прошлом Джорджа. Однажды мы проходили мимо одного магазина на Коламбия-роуд, и какой-то парень, завидев нас, остановился.
Казалось, он узнал Джорджа.
– Держу пари, его зовут Джордж, – сказал он, протягивая мне руку. – А я, кстати, Фред. Приятно познакомиться.
Джордж никак не показал, что узнал Фреда, но тот казался славным малым и, похоже, не собирался нам угрожать. Мне хотелось расспросить его.
– Я однажды нашел Джорджу пару, – объяснил он. – Родилась целая куча щенков, но сука не подпустила его к ним. Как только он подходил поближе, она набрасывалась на него – так у него и появился вон тот шрам на ухе.
