«Неужели Синехвостая?» — соображал я, тщательно осматривая голубку.
Да, это была она, маленькая рябая птица, гордость и любовь старого бухгалтера с тракторного завода.
— Ты знаешь, кого собираешься менять? — спросил я Женьку.
— Знаю, — ухмыльнулся он. — Это бухгалтерова птица.
Я отдал Женьке голубку шоколадного цвета и переложил Синехвостую в свой садок.
Уже прощаясь с Женькой, спросил:
— Как она к тебе попала?
— Видно, издалека домой летела, — ответил Женька. — Немного не дошла: темно стало. На мою крышу села. Я её уже ночью сеткой накрыл.
— Что же ты не оставил её себе? — полюбопытствовал я, всё ещё не веря, что в руках у меня та самая Синехвостая, о которой с уважением и завистью говорили все голубятники города.
— Уйдёт! — ухмыляясь, сказал парень. — Мне не удержать. Старики держали, и у тех ушла. И у тебя уйдёт.
Я купил Синехвостой мраморноо почтаря, красивого и, как потом оказалось, глупого голубя.
Мне хотелось получить от Синехвостой двух голубят — на большее я не надеялся. Потом я выпущу птицу из гнезда, и она уйдёт к бухгалтеру, как уходила уже не раз из чужих домов.
Впрочем... Впрочем, может быть, ей понравится у меня и — кто знает? — может, она останется жить на балконе. Тогда все голубятники, сколько их есть в городе, будут приходить ко мне, восхищённо качать головами, вздыхать и удивляться.
Всё шло как нельзя лучше. Синехвостая положила яйцо, и в начале лета у неё в гнезде появился голый слепой птенец.
Через два дня после рождения малыша я, впервые за месяц, дал голубке свободу. Она прошла два медленных круга над домом, будто раздумывала, потом отвернула и скрылась из глаз.
Под балконом уже толпились мальчишки, решившие посмотреть на обгон Синехвостой. Женька Болотов что-то весело объяснял своим товарищам, и я очень ясно себе представлял, что мог говорить сейчас этот парень.
Через полчаса, приглаив с собой дядю Сашу, я пришёл к старому бухгалтеру.
Синехвостая сидела на коньке его голубятни и спокойно обирала пёрышки.
— Отдай мне её на время, — сказал я бухгалтеру. — Подрастёт птенец — верну.
— Не проси ты её, пожалуйста, — взмолился Николай Ильич. — Не проси! Пока её не было — извёлся весь. Вернётся к тебе — тогда другое дело. А так не проси. Не дам!
Мраморный почтарь, оставшись один, исправно кормил птенца несколько дней. Потом стал скучать. Он всё чаще слетал с гнезда и подолгу, съёжившись, сидел на крыше.
Я решил немного развлечь его и как-то утром отнёс в парк и там выбросил в воздух.
Мраморный не нашёл дороги домой, весь день носился по городу и вечером оказался в голубятне одного совсем маленького мальчишки.
В тот же вечер ко мне на балкон опустилась Синехвостая.
Она, торопясь, слетела в гнездо и бросилась к малышу, махавшему крыльями и пищавшему во всё горло от голода.
Оставлять голубку одну, без голубя, было нельзя: она немедленно ушла бы к родному дому. Пришлось срочно купить ей подвернувшегося под руку старого турмана.
* * *
Как только малыш подрос, Синехвостая снова положила яйца.
Через несколько дней я открыл гнездо. Голубь и голубка попеременно полетали по кругу, но вернулись домой.
Так случилось и на второй и на третий день. Я торжествовал: Синехвостая наконец полюбила новый дом! Здесь у неё были дети, голубь, и она никуда больше не собиралась улетать.
Приходили знакомые голубятники, заглядывали в гнездо Синехвостой. Удивлённо качали головами: «Нет, что ни говори — непонятное это дело».
— Не надо было Николаю продавать её так часто, — сказал Карабанов, — мучили голубчёшку — связывали, обрывали. Надоело ей.
На том и сошлись.
* * *
В конце лета — вот-вот должны были проклюнуться у Синехвостой птенцы — голубка загрустила. Голубь ей попался скучный и по-голубиному, наверно, некрасивый; а может быть, и не он, старый турман, был тому виной. Синехвостая подолгу без движения сидела на крыше и часто посматривала на север, где был её старый дом.
Однажды тёплым августовским утром она решительно поднялась в воздух и стала набирать высоту.
Чем выше поднималась голубка, тем сильнее сплющивался круг её полёта, превращаясь в огромную вытянутую букву «О». Птица всё дальше и дальше отходила от моего дома, будто её тянуло на север магнитом, и она всё слабее и слабее сопротивлялась этой непонятной и властной силе.
И вот тёмная точка расплылась и растаяла в небе.
* * *
Вечером я пошёл к бухгалтеру, надеясь больше на Дарью Ниловну: старуха заставит мужа продать ненавистную ей птицу.
На стук никто не ответил мне.
Я заглянул в щель калитки и... замер от удивления.
У голубятни стоял улыбающийся Николай Ильич, а рядом с ним сидела на скамеечке Дарья Ниловна. Лицо старой женщины всё светилось. В ладонях она держала Синехвостую и шёпотом говорила ей что-то очень доброе, очень ласковое.
Я немного потоптался около калитки и, растерянно улыбаясь, на цыпочках пошёл прочь.
Я немножко прихворнул и сидел на балконе, закутавшись в шинель, когда внизу появились юнги во главе с Пашкой. Ким держал в кулаке пичугу такой непонятной окраски, что я поначалу решил: галчонок.
Однако пичуга оказалась голубем. Правда, это был не домашний голубь, а полудикий — сизак, каких немало в наших городах.
Голубятники относятся к дикарям со смешанным чувством почтения и насмешки. Улыбку вызывают у голубятников длинный тонкий нос сизака, голые красные ноги, плосковатая голова. Однако все эти недостатки вознаграждаются отличными крыльями, с помощью которых сизак быстро покрывает большие расстояния. Попытки спарить сизака с домашним голубем давали нередко хорошие результаты: голубята наследовали от родителей их лучшие качества.
Пашка быстро поднялся ко мне на балкон и разжал кулак. Голубёнок неуклюже спрыгнул на пол и заковылял к стене.
— Иду, — рассказывал Пашка, — а он сидит возле дороги и пищит. Видно, решил раньше времени крылышки попробовать. Возьмите. Может, что выйдет?
Голубёнок не мог ещё ни летать, ни есть, ни пить.
Сначала он совершенно равнодушно смотрел, как голуби клевали зерно. Но потом его стал мучить голод, и дичок подбегал то к одному, то к другому голубю, пищал и растопыривал крылья, прося покормить его.
Убедившись, что это бесполезно, голубёнок подошёл к сковородке с кормом, долго смотрел на зёрна и осторожно клюнул одно из них. Правда, он его не проглотил сразу, а подержал в клюве, но всё-таки голод взял своё, и зёрнышко исчезло.
С водой обстояло хуже. Подражая голубям, дичок опустил клюв в миску, но жажда от этого не уменьшилась.
Тут что-то было не так. Птенец походил по балкону, переваливаясь на своих длинных красных ногах, и снова подошёл к миске. Он долго тыкал клювом в воду, пока случайно не глотнул мутноватой тёплой жидкости. Наверно, ему стало очень хорошо, потому что голубёнок захлопал крыльями и весело запищал.
Через несколько дней внизу появился Пашка Ким и спросил:
— Вы его как назвали?
— Ещё никак, — сознался я.
— Тогда назовите Аркашкой, — распорядился Ким. — Он сильно похож на Ветошкина, того тоже с ложечки кормить надо.
— Аркашка так Аркашка, — согласился я. — Тогда уж давай заодно и отчество.
— Ему ещё рано, — серьёзно заметил Ким. — Пусть сначала на хлеб заработает.
Дичок рос удивительно быстро. Через неделю после появления он совсем неожиданно взлетел на крышу.
Я уже решил, что его придётся «выписать из домовой книги», как любил говорить дядя Саша. Но Аркашка и не думал исчезать. Он походил по крыше, постучал своим длинным носом по жести и так же внезапно слетел на голубятню.
Во время вечернего гона Аркашка тоже поднялся на крыло. Надо отметить одну удивительную особенность: неуклюжий на земле, будто утёнок, молодой голубь становился лёгкой и ловкой птицей в воздухе. На лету его трудно было отличить от синего почтового голубя.
Это в первое время наделало немало переполоху в нашем районе. Голубятники, заметив в моей стае новичка и точно определив его возраст, всполошились. Охотясь за почтарём, они то и дело выбрасывали возле моего дома голубей, пытаясь затащить Аркашку на свои круги.
Действительно, молодой сизак несколько раз отрывался от стаи и улетал с чужаками. Но проходило пять, десять, пятнадцать минут, и над моим балконом раздавался свист крыльев. Аркашка садился на крышу и тут же слетал в голубятню.
Я попробовал тренировать сизака на дальность прилёта. Результат превзошёл все ожидания. Аркашка приходил домой вместе с почтарями, оставляя далеко позади всех остальных голубей.
Очень сильным оказался этот дикий голубишка!
