Едва ли кто-то сделал для немецкого спорта больше, чем Карл Дим, который еще до Первой мировой войны принимал участие в создании Немецкого олимпийского комитета. Однако, когда началась «великая война» (именно так в Германии предпочитали называть события 1914–1918 годов), его стали одолевать сомнения, что после предполагаемого окончания боевых действий вряд ли было возможно возвращение к прошлым принципам олимпийского движения.
В этом отношении Дим был полностью солидарен с кайзеровским правительством, когда в статье 1915 года заявлял: «Физическая культура является настолько незначительным проявлением в общей жизни нашего народа, что едва ли она обладает правом двигаться собственным путем, а уж тем более указывать путь всему нашему сообществу». Впрочем, Карл Дим не отрицал возможности продолжения международных спортивных отношений. Он был решительно против «спортивной изоляции Германии», так как, по его мнению, спорт «ведет к проявлению национального характера, когда он проявляется на уровне международных соревнований». В 1918 году, после окончания Первой мировой войны, Дим все еще вынашивал надежды, что он мог продолжить свою деятельность в олимпийском движении. Но не прошло и года, как эти надежды стали казаться ему иллюзорными и призрачными. В первую очередь это было связано с подписанием Версальского мирного договора, который фактически поставил Германию в политическую изоляцию. Сам Дим, как и многие немцы, мирный договор именовал не иначе, как «Версальским диктатом». Действительно, экономические требования, навязанные странами-победительницами, были настолько вызывающими, что впору было говорить о «грабеже, слегка прикрытом дипломатическими соглашениями». Германия в послевоенной Европе считалась «отверженной страной», «государством-парией». По этой причине нет ничего удивительного в том, что никто не пригласил Германию к сотрудничеству с бельгийским комитетом, который занимался организацией Олимпийских игр 1920 года, которые проходили в Антверпене. В числе «отверженных» оказалась не только Германия, но и все ее бывшие союзники: Австрия, Венгрия, Турция, Болгария. Более того, представителей указанных государств в обход всяких официальных процедур исключили из состава Международного олимпийского комитета. Это была еще одна разновидность политического бойкота. Германии фактически отказывали в участии в Олимпиадах. А потому не стоит удивляться тому, что для большинства немцев слова «интернациональный» и «международный» обладали отчетливо негативным оттенком.
Сам же Карл Дим оказался в очень сложной ситуации. С одной стороны, он всеми силами пытался предотвратить международную изоляцию германского спорта. Но, с другой стороны, как человек, не чуждый политики, был полностью солидарен со своим народом и выражал возмущение тем, что его страну унижали при каждом удобном случае. В начале 20-х годов могло показаться, что Дим стал склоняться в сторону «национального спорта», то есть выступал за развитие оного в условиях вынужденной изоляции. По этой причине Немецкий имперский комитет физической культуры, в состав которого входил Дим, решил сделать ставку на так называемые «Немецкие игры», первые из которых прошли в 1922 году в Берлине. Это была своеобразная, «национальная» альтернатива «интернациональной» Олимпиаде. В «Немецких играх» могли принимать участие только немцы (вне зависимости от их страны проживания). Нужно отметить, что эта инициатива нашла хотя и не самую большую, но все-таки поддержку у республиканского правительства. По крайней мере на проведение «Немецких игр» из государственной казны было выделено 300 тысяч марок. В 1921 году Карл Дим писал о сути и смысле «Немецких игр»: «Немцам отказали в праве принимать участие в международных соревнованиях. И я не удивлюсь, если у них в будущем не будет желания воспользоваться таким правом. Для нас достаточным возмещением должны стать «Немецкие игры»…. Имперский комитет физической культуры предлагает их в качестве выражения народного единства, в качестве повода для того, чтобы наша молодежь могла проявить свою физическую силу и ловкость, что может являться поводом для ее гордости». Как видим, «Немецкие игры» имели двоякое предназначение. С одной стороны, эти турниры должны были стать заменой недоступных для Германии Олимпиад, с другой стороны, они могли стать массовым действом, в ходе которого должно быть продемонстрировано символическое единство парода и спорта. Кроме этого не стоило скидывать со счетов то обстоятельство, что, организуя «Немецкие игры», имперский комитет физической культуры заявлял о себе как о главной спортивной организации страны.
Проведенные в 1922 году в Берлине первые «Немецкие игры» оказались настолько успешными, что правительство и спортивное руководство пришли к мысли о том, что в будущем эти соревнования будут проходить по олимпийскому образу, по только в национальном масштабе. Главным отражением этой идеи стала периодичность «Немецких игр». Было решено, что они, подобно Олимпиадам, будут проходить один раз в четыре года. В 1926 году эти состязания прошли в Кёльне, а в 1930 году — в Бреслау. Когда к власти пришли национал-социалисты, то Карл Дим занимался подготовкой очередных «Немецких игр», которые должны были пройти в Нюрнберге. По сути, эти соревнования были последними, которые были подготовлены «буржуазными» функционерами от спорта. Несмотря на грандиозный успех «Немецких игр», нельзя не отметить, что Карл Дим все-таки не отказался от идеи вновь вывести Германию на международный спортивный уровень. Он прилагал множество усилий, чтобы наладить сотрудничество с международными спортивными организациями. И эти попытки не были напрасными.
В 1923 году Карл Дим не без внутренней гордости мог сообщить публике, что «Германия вновь вошла в международную спортивную семью». Впрочем, речь шла об Олимпиадах. Неофициальное взаимодействие с Международным олимпийским комитетом началось только в 1923 году. Именно тогда Пьер де Кубертен пригласил Карла Дима в Рим, где проходила очередная сессия МОК. Однако Дим потребовал официального приглашения, в противном случае он грозился отказаться от поездки. Позиция Карла Дима была предельно понятна. Он был возмущен тем, что никак не мог повлиять на решение Международного олимпийского комитета, который решил не допускать Германию до участия в Олимпийских играх 1924 года, которые проходили в Париже. С другой стороны, он отказывался от членства в МОК, которое ему мог обеспечить Пьер де Кубертен. Реакция Карла Дима была настолько бурной, что на некоторое время он вновь дистанцировался от международного олимпийского движения. В некоторых из своих выпадов в адрес МОК он даже позволял себе расистские пассажи: «Даже Олимпийские игры в 1924 году решено провести во Франции, в стране, которая захлебывается в приступах враждебной ненависти… Ни один немец не появится на так называемом празднике мира в Париже до тех пор, пока негры во французской военной униформе топчут берега немецкого Рейна![4] Для нас полновесной заменой должны стать наши собственные состязания». Впрочем, скрытый расизм был присущ Карлу Диму почти всегда. Еще в годы Первой мировой войны он не раз рассуждал в своих статьях о «непобедимости германской расы». Но нельзя не отметить, что Дим никогда не был расистом в национал-социалистическом смысле этого слова.
Но, несмотря на эти размолвки, сближение немецкого спорта и международного олимпийского движения было неизбежным. Эта тенденция стала вполне отчетливой, когда в 1924 году в состав Международного олимпийского комитета были введены президент имперского комитета физической культуры Теодор Левальд и Оскар Раперти, являвшийся главой Немецкого союза весельного спорта. После этого Карл Дим был просто-напросто вынужден вновь искать контактов с олимпийцами. В 1925 году Левальд, Дим и еще пять немецких спортивных функционеров официально принимали участие в VIII Олимпийском конгрессе, который проходил в Праге. На этот раз немцы не только были полноправными участниками мероприятия, но даже сыграли на нем важную роль. Когда Германия в 1926 году вступила в Лигу Наций, то постепенно нормализовались международные и внешнеполитические отношения. После этого Карл Дим вновь стал верить в то, что было возможно возвращение к изначальным идеям олимпийского движения. Впрочем, эти события встретили понимание далеко не у всех. С протестами выступали многие националистические спортивные объединения, к числу которых можно отнести «Немецкий турнершафт». Они пытались организовать бойкот Олимпийским играм, которые в 1928 году проходили в Амстердаме. Спортсмены-националисты считали невозможным состязаться с представителями стран, с которыми Германия воевала в Первой мировой войне. Это считалось «национальным позором». Но, вопреки этому сопротивлению, Германия все-таки приняла участие в этой Олимпиаде.
