На выборах были нужны «свои» голоса, каждый из которых мог оказаться решающим. Например, выбирая делегатов на конференцию от СМИ, на встрече в здании Спорткомитета РСФСР в Скатертном переулке Леонов собрал в основном лояльных ему журналистов во главе с Дмитрием Рыжковым. И получили мандаты именно те, кто нужно. Меня, главного редактора единственного в стране профессионального хоккейного издания, в этом списке не оказалось. Спорить с Рыжковым и Леоновым, с которыми, кстати, я поддерживал нормальные отношения, было бесполезно. Да и знал я, что, как член Президиума Федерации хоккея СССР, свой мандат получу. Но им было важно уменьшить число противников, поскольку если бы я прошел по журналистской квоте, то у федерации появлялась возможность делегировать на конференцию еще одного человека из своей команды. Вот такая шла борьба.
В этот момент всплыла на поверхность вся оппозиция, державшаяся в тени в советские годы. Но у нее численного перевеса не было. Людям с периферии, которых было большинство, действительно хотелось равноправия и свободы, но многие из них поддерживали Черенкова. Он ведь также был в числе претендентов на пост президента ФХР, но свою кандидатуру прямо в ходе конференции снял в пользу Поморцева. Другим людям, варившимся в котле второстепенной Федерации хоккея РСФСР, были нужны власть и наследство советской хоккейной федерации.
Надо заметить, что в Советском Союзе пост президента или, как раньше было, председателя всесоюзной федерации был общественным, то есть никакой зарплаты. И занимали его известные и уважаемые люди, например Герой Советского Союза, летчик-испытатель Георгий Мосолов, председатель Мособлисполкома Николай Корольков, генеральный директор ТАСС Леонид Кравченко, короткое время наш хоккей возглавлял генерал юстиции Николай Соколов. Безусловно, хоккей им нравился, но знания игры были поверхностными. Но это, собственно, какого-то значения не имело, поскольку вокруг них – в президиуме федерации, в комитетах – трудились, также на общественных началах, многие специалисты в хоккее, тренеры, судьи. Ну а контролировали ситуацию Управление зимних видов спорта и Управление хоккея Спорткомитета СССР. Было время, когда за все дела отвечал государственный тренер…
Однажды я спросил Анатолия Михайловича Кострюкова, чем же председатели федерации занимаются? «Ну, представляют хоккей на высшем уровне, – ответил он. – Ты же знаешь, что все в ЦК решается. Поэтому выбирают для нас известных людей. Вижу, хочешь сказать – свадебные генералы. В определенной мере – да. Но мы их по всем позициям направляем. Вопросы решаем в Управлении хоккея, когда надо, то на уровне Спорткомитета СССР».
Понятно, председатели и сами федерации никакими финансовыми потоками не управляли. А денежки, между прочим, советские хоккеисты зарабатывали неплохие. Следовательно, когда после распада СССР создавалась ФХР, она, естественно, принимала на себя не только руководство хоккеем, а еще становилась организацией, в которую поступали средства. И она самостоятельно ими распоряжалась. Так что за денежки, кроме всего прочего, шел спор.
Поэтому несложно догадаться, что активисты Федерации хоккея РСФСР, естественно, трудились не за «муку». Всем хотелось приклеиться к ФХР и откусить свой кусок пирога, который и в сложный финансовый период был весомым. Никто же не отменял поездки за рубеж, премии за чемпионаты мира, членство в международной федерации и так далее. Кроме того, у верхушки ФХР появлялась невиданная доселе неподотчетная свобода действий. Все это было реальным в случае победы на выборах.
И все-таки команда ФХР Владимира Леонова была менее опытна. Его соратники крутились во второй лиге на уровне, где возможности были скромные, а вопросы чаще всего решались за накрытыми столами. И в политических играх они не преуспели. Одних лозунгов о справедливости, о том, что прежние руководители прогнили, что надо лечить отечественный хоккей, было мало. Требовалась четкая позиция, программа развития в принципиально новой ситуации. Я неоднократно сталкивался с Леоновым в различных ситуациях. Считал, что он специалист хороший и человек честный и порядочный.
Но находился он в определенной степени в плену иллюзий, свойственных простым советским людям. Ему казалось, если власть в стране меняется, то не за горами лучшие времена. Леонов не обладал хитростью и изворотливостью, присущей спортивным чиновникам, не умел лукавить. И когда на конференции ситуация накалилась, вдруг заявил, что готов от чистого сердца отказаться от поста президента в пользу Ивана Сергеевича Трегубова, чем привел зал, мягко говоря, в недоумение. Претензий к Трегубову, великому мастеру, которого все любили, естественно, не было. Однако все знали, что он тренер и практически не готов к какой-либо иной деятельности. Предложение явно было абсурдным, ибо выбирали не свадебного генерала.
Соперники же Леонова, в основном люди опытные, работали куда тоньше. Я считал себя сведущим человеком, но довольно долго не знал, кого именно выберет в качестве главного кандидата лидирующая группа Федерации хоккея СССР и МХЛ. Вот она, советская номенклатурная школа!
Выяснилось все довольно любопытно. В сентябре 1991 года один человек неожиданно написал обо мне критическую статью в «Московском комсомольце». Мол, идет редактор на поводу у Федерации хоккея СССР, знает – нельзя, мол, кусать руку, которая кормит. В общем, плохой человек. В статье была фраза о том, что я, как верный слуга федерации, получу за свою работу премию в виде поездки на Олимпиаду-92 в Альбервилль.
Скажу честно, собирался во Францию, поскольку до этого на Олимпиадах не был, не проходил по конкурсу. В СССР особые привилегии на выезды за рубеж имели представители центральных газет. Они получали приличные суточные, жили в хороших гостиницах. Остальные же журналисты, к которым относился и я, бились за право попасть в туристическую группу Спорткомитета СССР за собственные денежки, кому-то поездку или пятьдесят процентов оплачивала редакция. Но на этот раз меня должны были включить в состав хоккейной делегации.
За неделю до поездки спрашиваю у Виктора Васильевича Тихонова, как дела. А он вдруг как-то уклончиво отвечает – спроси у Черенкова. Думаю, что-то здесь не так. Что-то недоговаривает Виктор Васильевич. Все верно, он не хотел меня огорчать. Вскоре выяснилось, что мою фамилию из списка вычеркнули, вписали другую – Поморцев. Вот, думаю, и Альберт Иванович «нарисовался». Он, видимо, и есть главный ставленник на пост президента ФХР. Собственно, сомневаться было не в чем. Ведь Альберт Иванович – воспитанник кемеровского комсомола, один из руководителей Спорткомитета СССР, ну кому, как не ему, хоккеем руководить. Та же история, что и у Павлова, Сыча, Грамова и других деятелей ВЛКСМ. Но надо отдать должное Альберту Ивановичу: он был и остается опытным спортивным руководителем, умеющим ладить с людьми.
Что же касается того, что Тихонов отправил меня к Черенкову, то здесь, в принципе, все ясно. Роберт Дмитриевич был вице-президентом Федерации хоккея СССР. И, поскольку руководил тогда сильно занятый на основной работе Кравченко, именно он и Юрий Королев вели все хоккейные дела. Конечно, Черенков знал и наверняка принимал самое активное участие в разработке кандидатуры Поморцева. Значит, на пост президента ФХР он претендовать не собирался, хотя его кандидатура в списках была. Скорее всего, это был тактический ход, на случай, если произойдет что-то неожиданное. Черенков же был верный кандидат. Он играл в тот момент одну из центральных ролей в российском хоккее.
Ну а везли Поморцева в Альбервилль, естественно, не на прогулку. Его хотели познакомить с президентом ИИХФ Гюнтером Сабецки и членами директората международной федерации, помочь ему навести первые контакты. Думаю, никто из тех, кто делал ставку на Альберта Ивановича, не сомневался, что он победит в споре с Леоновым. Однако все случилось иначе, неожиданно, нелогично.
Пожалуй, немногие помнят довольно скандальную чрезвычайную конференцию отечественного хоккея 1992 года. Неожиданно главным действующим лицом на ней оказался Анатолий Владимирович Тарасов. На мой взгляд, он был человеком в определенной степени нейтральным. Но его не устраивал Поморцев. За тем, в частности, стоял Виктор Тихонов, к которому Анатолий Владимирович относился, мягко говоря, прохладно. Не знаю, почему. Наверное, на почве профессиональной деятельности.
Спор между Поморцевым и Леоновым за ведение конференции пришелся для Анатолия Владимировича кстати. Потом кое-как все образовалось. И, полагая, что все пойдет по намеченному плану, Роберт Черенков снимает свою кандидатуру. Но Тарасов не мог упустить шанс сделать мощный ход. И в свойственной ему артистичной манере убедительно разбил кандидатов в пух и прах, а затем предложил избрать президентом одного из двух выдающихся хоккеистов – Владимира Петрова или Бориса Михайлова. Чем Анатолий Владимирович руководствовался, сказать сложно. Михайлов был тренером-практиком и не тяготел к административной работе. Петров, который уже был функционером, отличался сложным характером, он и с Тарасовым частенько спорил. И, по логике вещей, шансов у него было немного. Скорее всего, Тарасов не увидел в зале более близких ему людей. И уж точно не анализировал ситуацию заранее, поскольку весомых аргументов ни у одного, ни у другого не было. Оба были тренерами-практиками. Не более. Михайлов сориентировался быстро и попросил не рассматривать его кандидатуру.
