Мистер Мирс взял с меня слово хранить все в тайне. У меня было такое впечатление, что ему не хочется перепродавать меня, но поскольку я твердо решил уйти, он предложил мне уехать в Италию. Там, по крайней мере, я не создам неловкой ситуации, забив гол в ворота своего бывшего клуба.
Я был только рад держать план переезда в Италию в тайне, но совершенно неожиданно ко мне обратился итальянский журналист, выступавший в качестве тайного посредника одного футбольного клуба. Это была явно какая-то закулисная махинация, попытка обделать делишки с черного хода, что, как я позже убедился, в Италии было обычным явлением. Я согласился вести с ним неофициальные переговоры, потому что уже загорелся идеей поехать в Италию и хотел начать хоть что-то делать в этом направлении.
Журналист сказал мне, что он выступает от имени определенного клуба. Он не назвал его, но то, что он вправе был предложить, меня вполне устраивало. Все выглядело весьма заманчиво. Наша следующая встреча состоялась в ресторане в Сохо,[7] и на этот раз посредник открыл мне, что представляет клуб «Милан». В промежутке между встречами я многое обдумал и решил, что надо вести открытую игру с «Челси». Я попросил журналиста передать в «Милан», чтобы они приступили к прямым переговорам с «Челси». Может быть, в то время мы и были рабами своего клуба, но, по крайней мере, мы пытались быть честными рабами.
«Челси» и «Милан» вели переговоры за закрытыми дверями, а мне лишь было передано указание пойти в итальянский госпиталь в центре Лондона для медосмотра. Все это, конечно, происходило втайне. В госпитале мне только что не сделали вскрытия: у меня проверяли кровь, мочу, зрение, реакцию, каждую косточку скелета.
За два дня мне сделали около пятидесяти рентгеновских снимков, и в конце всего этого миланские представители покачали головами так недоверчиво и сокрушенно, будто для пациента не оставалось никакой надежды. Оказалось, что сломанные в детстве две небольшие косточки в поясничном отделе срослись. Из-за этого итальянцы засомневались, стоит ли в меня вкладывать деньги. Они боялись, что позже у меня могут возникнуть осложнения с позвоночником. Но, как оказалось, им следовало бы больше беспокоиться совсем о другом.
Результаты этого обследования напугали меня до смерти. Я уже представил себя в тридцать лет в инвалидной коляске. Но специалист с Харли-Стрит,[8] посмотрев мои рентгеновские снимки, сделал квалифицированное заключение, в котором говорилось, что сотни людей прекрасно двигаются с такой же аномалией костей. Он сказал, что у «Милана» нет оснований для опасений. Меня признали стопроцентно годным, и все было готово для подписания контракта.
Джузеппе Виани, менеджер «Милана», приехал в Лондон, чтобы подписать контракт. Мне предложили 10 тысяч долларов.
Они будут мне выплачены по 3 тысячи в год, и одна тысяча сразу, как только я поставлю подпись под контрактом. Это не такая уж большая сумма, если учесть постоянную инфляцию, но в Англии футболист, даже получая наивысшую ставку, может заработать столько лишь за десять лет.
«Челси» было выдано 80 тысяч долларов. Они неплохо заработали на игроке, с которым когда-то заключили контракт на 10 фунтов в неделю.
Уплаченная за меня сумма была в то время рекордной, но недолго: вскоре итальянский клуб «Торино» заплатил за Денниса Лоу 100 тысяч долларов клубу «Манчестер Сити».
Во время нашего разговора синьор Виани называл цифры, как ведущий в бинго.[9] Он сказал, что я смогу зарабатывать по крайней мере 5 тысяч долларов в год, если буду получать высокие премиальные. Основное жалование у них было только 20 долларов в неделю, но они выплачивали огромные премиальные. Единственно, что он намеренно не сообщил мне, была их система штрафов, по которой, попав в Италию, мне пришлось выплатить не одну сотню долларов.
И вот контракт, связавший меня с клубом «Милан», подписан. Однако оставшиеся несколько месяцев сезона я должен был играть за «Челси», дожидаясь, пока в Италии отменят эмбарго на иностранных спортсменов. Но я уже получил свою тысячу фунтов. «Челси» было выплачено 10 тысяч. «Милан» выдал задаток, как при покупке мебели.
Мои ноги оказались не дешевле ножек у кресла «чиппендейл».[10]
После подписания контракта начался один из худших периодов моей жизни. Но тогда я этого еще не знал, как не знал и того, что вступаю на долгий и скользкий путь алкоголика.
В то время, когда решался вопрос о моем переходе в клуб «Милан», в английском футболе повеяло переменами. Футболисты лиги, возглавляемые тогдашним председателем профсоюза Джимми Хиллом, выдвинули требование об увеличении зарплаты, не превышавшей 20 фунтов в неделю, и команды были готовы пойти даже на забастовку.
Я был всецело на стороне профсоюза и даже после подписания контракта с «Миланом» ходил на собрания в Лондоне, на которых велись серьезные разговоры о забастовке, грозившей прекратить все игры в лиге.
Но мой старый приятель Джимми Хилл – Бородач смог благодаря своему красноречию, которое впоследствии прославило его на телеэкране, так ловко повернуть это дело в пользу футболистов, что боссы в лиге сдались и согласились установить минимальную сумму оплаты. Рабы футбольных клубов были освобождены от кандалов.
Я был страшно рад за наших игроков, но сам чувствовал себя паршиво. То, что Денниса Лоу, Джо Бейкера, Джерри Хитченса и меня сманили клубы других стран, помогло остальным футболистам добиться нового трудового соглашения. Руководители лиги испугались массового ухода игроков и поэтому отступили. Джонни Хейнса, тогдашнего капитана команды «Фулхэм», хотела заполучить Италия, и председатель его клуба Томми Триндер поспешил заявить: «Джонни Хейнс – звезда первой величины, и платить ему будут, как примадонне. Я дам ему сто фунтов в неделю, чтобы он продолжал играть за „Фулхэм“.
По-моему, забавнее этого заявления Томми Триндер в жизни ничего не произносил, и мой добрый приятель Джонни Хейнс смеялся всю дорогу до банка.
Что же ты наделал, Джимбо? Приходится ехать в эту проклятую Италию, хотя за те же деньги я мог бы теперь играть и в Англии. Ну да ладно, к черту мрачные мысли. Пойду-ка лучше выпью.
Я связался с «Миланом» только из материальных соображений. Мне вовсе не хотелось играть в футбол в Италии. Я соблазнился мыслью быстро разбогатеть. Однако, осуждая мой поступок, не забывайте, что в то время мне было всего двадцать лет.
О моей тогдашней инфантильности говорит и то, как я распорядился тысячей фунтов, полученных по подписании договора: тотчас истратил их на подержанный «ягуар».
Чего я только не делал, чтобы расторгнуть контракт с «Миланом»! Особенно мне захотелось добиться этого, когда Джо Мирс сказал мне, что «Челси» готов платить мне сто фунтов в неделю, если я останусь играть в «Стамфорд бридже». Вместе с Джимми Хиллом, моим тогдашним советчиком Бейгнелом Харви, Джо Мирсом, менеджером сборной Англии Уолтером Уинтерботтомом и нашим выдающимся деятелем футбола сэром Стэнли Роузом мы старались найти выход из положения. С моим адвокатом Р. Льюисом я даже ездил в Италию, чтобы убедить «Милан» аннулировать контракт, но они пригрозили, что заставят меня покинуть большой футбол, если я отступлю от подписанного соглашения.
В конце концов я клюнул на их обычную приманку – деньги. Мне предложили заключить новый контракт. Сразу после подписания бумаг я должен был получить 15 тысяч фунтов. И все-таки я бы предпочел тогда остаться в Англии. Решающую роль сыграло мое плачевное финансовое положение. Я подписал второй контракт в июне. Мне выплатили 4 тысячи и сказали, что остальные 11 тысяч я получу в июле, когда приеду в Милан.
Меня совсем не радовал переезд в Италию, жаль было покидать родные места, но я знал, что необходимо смириться. Мало этого, напоследок возникли неприятности с «Челси». Мой последний матч состоялся в «Стамфорд бридже» против «Ноттингем Форест». Я забил четыре мяча, и болельщики «Челси» пронесли меня на руках вокруг поля словно кубок Футбольной ассоциации. Все наши были растроганы до слез. Потом клуб решил, что я должен выступить в незначительном товарищеском матче в Израиле. Я отказался ехать, и «Челси» отстранил меня от игры на две недели, лишив таким образом права выступать за Англию в международном матче с Мексикой на «Уэмбли».
До сих пор, как вспомню этот нелепый запрет, меня охватывает негодование. Я четыре года работал на них, забил 132 мяча в 169 играх лиги, и затем они получили 79 990 фунтов за мой переход в «Милан». И только из-за отказа поехать на второстепенный матч я был отстранен от игры до конца своего пребывания в «Челси».
Трудно было в такой ситуации удержаться от выпивки. В тот период я стал завсегдатаем пабов. Кружка пива помогала мне забыть все проблемы, связанные с «Миланом». Даже теперь я помню названия всех питейных заведений по дороге из Лондона в Саутенд.
