В более поздних версиях речь идет уже исключительно о Чжане «Три изобилия». По одной из них, Чжан Саньфэн родился в 1247 г., т. е. в XIII в. («Полное собрание сведений о Чжан Саньфэне»), по другой — он сумел прожить жизнь, начавшуюся в середине XIII в. и завершившуюся в середине XV в. (эпохи Сун, Юань и Мин).
Поэтому представляется вполне вероятным, что в истории существовал все же один Чжан Саньфэн, с образом которого соотносились многие предания о даосских магах, а позже — и о мастерах ушу.
В истории о Чжан Саньфэне существует еще одно примечательное обстоятельство. Легенда рассказывает: однажды, прогуливаясь в горах Уданшань, Чжан Саньфэн внезапно заметил, что птица (в некоторых вариантах — ворона) нападает на змею. Птица стремительно наскакивала на змею, стремясь острым клювом попасть ей в голову, а хитрая рептилия сочетала плавные движения со стремительными уходами в стороны. Для Чжан Саньфэна, погруженного в раздумья о путях достижения долголетия и сочетания этой системы с приемами кулачного боя, такая сцена стала настоящей подсказкой. За основу новой школы он взял сочетания плавных и быстрых движений (именно такой характер носит школа Чэнь — первый из стилей тайцзицюань).
Автор постарался проследить, как возникло предание о появлении тайцзицюань. Легенда о рождении этого стиля широко распространена в китайской и зарубежной литературе с 20-х годов XX в. Ее можно услышать в некоторых районах Хэнани и в Пекине от носителей традиции тайцзицюань. Но поразительный факт: легенду не удалось обнаружить ни в одном из источников XVII–XIX вв., касающихся истории тайцзицюань. Вероятно, параллельно с «официальной» историей тайцзицюань (где, как мы видели, немало путаницы и противоречий), развивалось и устное, народное предание о «внутренней семье». Позже многочисленные народные повествования из общего корпуса «внутренней семьи», в том числе о змее и птице, были перенесены на историю тайцзицюань. Таким образом, история тайцзицюань стала представлять собой совокупность историй разных направлений ушу, объединенных названием «нэйцзя».
Этот «перенос легенд» во многом объясняет и тот факт, что тайцзицюань относят к Уданскому направлению, хотя не существует никаких достоверных сведений о том, что практиковался в горах Удан хотя бы похожий стиль.
Чему действительно учил Чжан Саньфэн? Отбросив многочисленные устные рассказы, мы обнаружим, что у нас есть всего лишь один, весьма ненадежный источник — небольшой мистический текст позднего даосизма, авторство которого приписывается Чжан Саньфэну.
Называется этот труд «Древо без корней» («Угэнь шу»), и объем комментариев к нему значительно превосходит сам текст.
На первый взгляд, трактат представляет собой не что иное, как набор сентенций «внешней» алхимии по поводу выплавления «пилюли бессмертия». Однако при более тщательном рассмотрении оказывается, что перед нами — скрытое от непосвященных пособие по психотехнике, т. е. не «внешней», но «внутренней» алхимии. Например, мы встречаем метафорическое описание двух потоков ци — нисходящего и восходящего, образно называемых «опускающийся месяц» и «восходящий месяц». Они образуют замкнутый круг в теле человека, а «соединив два ци в единый круговорот, можно породить Великую радость» [314].
Что же такое «Великая радость» для даосского мудреца? Этот вопрос непосредственно относится к практике тайцзицюань, так как в более поздних трудах неоднократно упоминается о том, что «Великая радость» (да лэ) и есть истинное состояние, достигаемое в момент занятий. «Великая радость» поселяла в человеке «Великий яркий свет, Великое пробуждение, Великое просветление, Великое чувствование». Фактически синоним просветления, прозрения высшего знания.
Истина здесь выступает как семя, зерно всякого последующего явления и состояния, «начало ян, заключенное в свинце, золото в сердцевине киноварной пилюли, Прежденебесное в Посленебесном». Это «пред-д?нность» мира, затаенное ощущение восторга от созерцания изначального небытия, точки, откуда все начинает быть.
Такое состояние сопровождается видением яркого света, словно «лунные души-хунь на Небосводе и солнечные души-по, соединившись, образовывали вокруг сияние» [314]. (По даосским представлениям человек имеет три светлые души-хунь и семь темных душ-по, после смерти души-хунь воспаряют к небу, а души-по уходят в землю). Человек постигает мир в его цельности и осознает, что все бесконечные образы внешнего мира — суть Единое, «основа инь и ян, корень пятиэлементов, семя небожителей и Будд, каналы святых мудрецов» [314].
Существуют и другие описания того, чем занимался Чжан Саньфэн. В «Полном собрании сведений о Чжан Саньфэне», в разделе «О Великом Дао» читаем: «Для вскармливания жизни использовал он методы массажа-аньмо, дыхательные гимнастики даоинь, туна и кэсюй (вероятно, имеются в виду сонорные, т. е. через нос, выдохи. — А. М.)» [104]. Сами по себе эти методы не могли послужить базой для создания «внутренней семьи» или тем более тайцзицюань.
Что же нам известно о занятиях Чжан Саньфэна боевыми искусствами? В компендиуме «Исследования по истории направления Уданскрго кулака» приведено по крайней мере девять открывков из трактатов, которые описывают характер боевой практики даоса. Процитируем лишь часть из них, поскольку они повторяют друг друга: «Чжан Саньфэн… познал Дао и был искушен во владении мечом» («Даотун юаньлю» — «Исток передачи Дао»); «Силой превосходил других людей и был искушен в стрельбе с коня» («Хроники уезда Даи в Сычуани» — «Сычуань даи сяньчжи»); «Владел мечом-дао и оружием ши, а на гору всходил, будто взлетал» («Чжэн и люй» — «Заметки о странствиях на чужбину»). Самому Чжан Саньфэну приписываются некие «Стихи о мече и оружии ши» («Дао ши у»).
Все тексты указывают, что Чжан Саньфэн владел мечом, стрельбой с коня и был, вероятно, очень силен. Но нигде не упоминается, что он практиковал кулачное искусство. Такова даосская и воинская традиция XIII–XIV вв. — кулачное искусство имело второстепенное значение.
В равной степени мы нигде не найдем упоминаний о том, что Чжан Саньфэн явился создателем уданцюань или какой-либо другой школы ушу. Перед нами собирательный образ даосского алхимика того времени. В данном контексте меч, которым, судя по описаниям, прекрасно владел Чжан Саньфэн, лишь указывает на его «истинно даосский» статус, поскольку меч издревле считался оружием священным, магическим и связанным с даосской практикой. Достаточно упомянуть высказывания из «Чжуан-цзы», в котором этому оружию посвящена целая глава («Говорю о мече» — «Шо цзянь»).
Версия о причастности Чжан Саньфэна к созданию даже не тайцзицюань, а «внутренней семьи», достаточно поздняя — она возникла не ранее первой четверти XVII в. Истории о Чжан Саньфэне как о создателе нэйцзяцюань, а позже и тайцзицюань, первоначально были распространены лишь в среде народных школ ушу и не затронули круги ни официальных хроникеров, ни даосского монашества. Вероятно, легенды о Чжан Саньфэне как об основателе тайцзицюань передавались в устной форме уже в конце XVIII в. — начале XIX вв., но свое окончательное оформление они получили лишь в начале XX в., когда различные направления тайцзицюань стали весьма популярны в районе Пекина.
Однако для тайцзицюань Чжан Саньфэн важен не только как человек, который первым составил комплексы этого стиля, но прежде всего как святой мудрец, поведавший о смысле конечного состояния в занятиях нэйгун, о «Великой радости» и «Великом Знании».
По пути традиции «Кулака внутренней семьи»
Китайская традиция ушу ведет прямую линию от легендарного Чжан Саньфэна к людям, чья реальность и мастерство в боевых искусствах не вызывают сомнений.
Через несколько столетий после смерти Чжан Саньфэна прямыми носителями тайн тайцзицюань стали считать мастеров, которые последовательно передавали традицию один другому. Это Ван Цзунъюэ, Ван Чжоутун, Чжан Сунси, Е Цзянцюань, Дань Сынань, Ван Чжэннань, Хуан Байцзя, Гань Фэнчи. Большинство из них жили в приморской провинции Чжэцзян, они не были равноценны и по интеллекту и по боевому мастерству, разные, зачастую абсолютно несхожие по своему характеру люди далеко не все оставили яркий след в истории внутреннего направления ушу. Так, блестящий боец Чжан Сунси был великолепно образован и хорошо разбирался в конфуцианских канонах, был вежлив и тактичен. Ван Чжэннань в этом смысле составлял ему полную противоположность: «Чжэннань не любил читать книги и предпочитал в беседах с сильными бойцами в меру повеселиться. Не выносил вида неотесанных людей» [255]. Его первый ученик, человек высокого мастерства и удивительной силы духа Хуан Байцзя честно признавался: «Я нимало не занимался науками, чтобы испытать свои силы в написании экзаменационных работ на соискание чиновничьей степени, и направлял все свои силы лишь на постижение боевого дела» [255].
